И вот этому самому Левчику программа и предлагала сейчас позвонить!

Наташе было совершенно непонятно, чем Левчик может помочь в осуществлении ее мечты. Ей хотелось понять план действий «рыбки» и роль Левчика в этом плане. Но прояснить ситуацию мог только сам компьютер.

Наташа взяла «мышку» и попыталась открыть окна «Справка» и «Диалог». Ни то, ни другое не открывалось.

Вот так! Как говориться, без комментариев! Ее Величество Золотая Рыбка ничего объяснять не желали! Не соизволили, так сказать… Что ж, значит, придется действовать вслепую. Конечно, было немного обидно, что ей ничего не пояснили, но правила этой игры были установлены не ею, и Наташа поняла, что должна, видимо, с этим смириться.

Она встала, чтобы разыскать старую телефонную книжку, и тут компьютер громко, как в прошлый раз, пискнул. На экране появилась новая команда: «Вам следует немедленно позвонить Льву Усачеву».

Что у ноутбука означало слово «немедленно», Наташа уже знала. Она опрометью кинулась в комнату за записной книжкой.

Через минуту она уже набирала номер Левчика.

— Здравствуйте, могу я поговорить с Левой?

— Здравствуйте, — ответил удивленный женский голос. — Минутку…

— Да, слушаю. — В густом мужском баритоне Наташа едва узнала своего школьного приятеля.

— Левчик, привет! — преувеличенно бодрым от неловкости тоном начала Наташа. — Узнаешь?

— Н-нет, — чуть замявшись, ответил он.

— Наташа Цыбина тебя беспокоит. Помнишь еще такую?

— Натаха? — Его изумлению не было предела. — Вот это номер! Ты как… О-бал-деть!.. Ты как меня нашла?!

— Очень просто, взяла старую записную книжку, и…

— Да я же здесь сто лет уже не живу! — радостно перебил ее Левчик. — Заскочил на минутку стариков проведать — и вдруг ты! Правда, обалдеть можно! Натаха… Ну давай, рассказывай — как живешь, чем занимаешься? Замуж, наверное, вышла, детей нарожала?…

— Да нет, Левчик, замуж не вышла, и детей у меня нет. Живу все там же, с бабушкой…

— Ну?! — изумился он. — Жива еще твоя старушка? Молодец! А работаешь где?

— Учусь в аспирантуре, в историко-архивном.

— Натаха! Да сколько ж учиться-то можно?! Голову сломаешь! — все так же радостно орал Левчик. — Слушай, нам с тобой надо встретиться! Что за разговор по телефону? Вот что… У тебя какие планы на завтра?

Завтра была суббота, и ровным счетом никаких планов у Наташи не было.

— Не знаю еще. А что? — спросила она.

— Тут такое дело… Дачку я приобрел небольшую по случаю, ну и завтра хочу что-то вроде новоселья устроить… Ты как, а?

— Не знаю, Левчик… — растерялась Наташа. Это, наверное, далеко… А как же бабушка?

— Узнаю Цыбину! — захохотал он. — Что, к девяти надо быть дома? Не боись, Натаха! Во-первых, это не так уж и далеко, а во-вторых — привезу я тебя назад в любое время, будь спокойна! Ну?!

— «Ну, ну» — баранки гну! — засмеялась и Наташа. — ишь какой быстрый! Давай так: я подумаю, а ты позвони мне завтра утром, хорошо?

— Ладно, думай. Телефон-то у тебя прежний?

— Прежний.

— И живешь все там же — на Чугунке?

— Ага.

— Эх, Натаха… Как же я рад, что ты позвонила, честно, — с неожиданной теплотой сказал он. — Ладно, завтра в девять звякну. И имей в виду: полную целость и сохранность твою я гарантирую. Поняла?

— Поняла, Левчик.

— Ну, давай. До завтра…

— До завтра. — Наташа положила трубку.

Бабушка, слышавшая весь разговор, с недоумением и испугом вопросительно смотрела на Наташу.

— Ну что, бабуля? Что?! — не выдержала та.

— Я правильно поняла- ты говорила с Левой Усачевым? — осторожно поинтересовалась Екатерина Даниловна.

Наташа в ответ только кивнула.

— И что же?

— Ничего, — пожала плечами Наташа. — Очень обрадовался моему звонку, пригласил на новоселье на дачу…

— Когда?

— Завтра.

— Натуся, но ты же помнишь… Левушка… Он же… сидел в тюрьме!

— Ну и что из этого, бабуля? — раздраженно спросила Наташа.

— Ну как же… — растерялась она. — На даче, в лесу, вдвоем с уголовником… Ты в своем уме?

— Во-первых, не вдвоем, там, видимо, будет большая компания, — начала уговаривать бабушку Наташа. — Во-вторых, этот уголовник — мой друг, и ты его прекрасно знаешь, а в-третьих…

Тут ей пришла в голову простая мысль: а ведь «рыбка»-то вовсе не настаивала на встрече с Левчиком. Она велела всего-навсего позвонить ему.

— А, впрочем, если ты не хочешь, — я не поеду, — неожиданно закончила Наташа и, сердито отвернувшись, ушла на кухню.

Ей нужно было заглянуть в компьютер — вдруг там появились какие-нибудь указания насчет встречи с Левчиком? Но, к ее удивлению, на экране ноутбука горела заставка «Windows». Вот так фокус! Наташа совершенно точно помнила — она «рыбку» не закрывала, получалось, что программа каким-то образом сама завершила свою работу!

Она снова запустила программу, но ни одно из ее окошек не открывалось. «Рыбка» молчала. «Как рыба» — подумала Наташа. Программа вела себя так, словно ее миссия уже выполнена. Будто бы для достижения конечного результата — квартиры для Наташи — вполне достаточно было уже состоявшегося звонка. Какие бы то ни было дополнительные инструкции она, похоже, считала совершенно излишними.

Наташа рассердилась. Ах, так?! Ну тогда и она не станет ломать себе голову! Пусть все идет, как идет!

Настроение у нее оказалось напрочь испорчено. Она отключила компьютер и осталась сидеть на кухне одна — хмурая и злая.

К ней заглянула бабушка.

— Натуся, ты уже не работаешь? Тогда, может быть, поужинаем?

— Давай, — равнодушно ответила Наташа. Екатерина Даниловна принялась хлопотать, накрывая на стол. Наташа ей не помогала, она сидела неподвижно, подперев щеку рукой, с безразличным видом глядя в темное окно. Бабушка попыталась было ее отвлечь, разговорить, но Наташа отвечала односложно и неохотно, а то и не отвечала вовсе.

Ужинали в тягостной тишине. Екатерина Даниловна, естественно, думала, что причина дурного настроения Наташи — в их недавнем разговоре, в ее фактическом запрете на встречу с Левой. И сознание этого рвало ей душу. Еще бы — ведь именно она, давно уже отжившая свой век старуха, ее нелепый постоянный страх за единственную внучку, мешали Наташе наладить свою жизнь. Когда-то Екатерину Даниловну радовало то, что внучка не гоняется за парнями, что все вечера она проводит с ней, своей бабушкой. Неизбежное предстоящее замужество внучки пугало ее. Она боялась оказаться ненужной молодой семье, стать им обузой, пятым колесом в телеге, боялась одиночества, если Наташа уйдет жить к мужу. Мысль о том, что ей придется доживать свои дни совершенно одной, сводила ее с ума. Она не смела себе признаться в этом, но уже давно главным страхом в ее жизни стал страх не за внучку, а за себя, иссушающий душу страх полного одиночества.

Еще недавно за Наташино будущее она почти не волновалась. Уж кто-кто, а ее Натуся, умница и красавица, в девках не засидится! Пока еще рановато, она слишком молода, вот через годик-другой… Но время шло, и с каждым годом мужчины в их доме появлялись все реже и реже. И вот уже Наташе двадцать шесть, а рядом с ней нет абсолютно никого, кто мог бы — пусть даже с натяжкой — претендовать на кандидаты в мужья.

Екатерина Даниловна стала с ужасом понимать, что именно она, ее престарелая бабушка, стала главной проблемой внучки, неустранимым препятствием на пути к семейному счастью, старой колодой, лежащей поперек ее дороги! И если ничего не менять, то положение с каждым годом будет все безнадежней. Сейчас ей семьдесят шесть, худо-бедно еще лет пять она протянет. Значит, она развяжет, наконец, руки своей внучке, когда той будет уже за тридцать?! И что ей тогда делать — на четвертом-то десятке? Нет, пора, давно уже пора что-то предпринимать!

И сейчас, глядя на хмурое Наташино лицо, Екатерина Даниловна решила: все, больше она не будет стоять на ее пути! Не будет, каких бы мук ей это ни стоило!

Бабушка тяжело вздохнула и осторожно начала:

— Натуся, как тебе показалось — Левушка сильно изменился?

— А что?

— Знаешь, я подумала, что в последнее время ты очень много работаешь… Может быть, в самом деле тебе стоит съездить на дачу к Левушке? Отдохнуть, подышать свежим воздухом, а? — улыбнулась бабушка Наташе.

— Перестань, бабуля! Не нужна мне никакая дача! Да и Левчик не нужен! — отмахнулась она.

— Нет, Натуся, ты не права. Ты — молодая девушка, тебе необходимо развлекаться, знакомиться с молодыми людьми… Я давно уже хотела тебе сказать — ты ведешь неправильный образ жизни! Ты отгородилась от людей, мало общаешься…

— Бабуля! Ты ли это говоришь?! — перебила ее изумленная Наташа. — Ведь ты же всю жизнь боялась меня из дома выпустить!

— Да, боялась! Потому что ты была слишком молода и легкомысленна. С тобой могло случиться все, что угодно! — назидательно возразила бабушка. — Теперь — другое дело! Ты — взрослый, самостоятельный человек, у тебя, я надеюсь, хватит здравого смысла, чтобы избежать любых неприятностей. Тебе, в конце концов, давно уже пора подумать о своем будущем, найти приличного молодого человека…

— Бабуленька… — Наташа с мягкой улыбкой накрыла своей рукой морщинистую ладонь бабушки. — Не надо, бабуля… Никто мне, кроме тебя, не нужен…

— Нет, нужен, — твердо, даже сердито возразила Екатерина Даниловна. — Я скоро умру — и от этого, как ни крути, никуда не деться. А одиночество, Натуся, — это самая страшная из кар Господних!

Наташа молчала. Бабушка сказала то, о чем в последнее время много думала и она сама.

— Вот что, Натусенька, пусть он завтра за тобой заедет, — снова улыбнулась бабушка. — Мы с тобой на него посмотрим и решим. Если это прежний Левушка, езжай с Богом, ничего плохого он тебе не сделает… Хорошо?

— Хорошо.

— Ну вот и договорились. Идем спать.

7

Левчик позвонил ровно в девять, как и обещал.

— Привет, подруга! Ну что, надумала?

— Надумала, давай, заезжай!

— Молодец! Примерно через часок я — у тебя, собирайся пока.

— Ладно, жду…

«Интересно, какая она теперь — Натаха…» — думал Левчик по дороге к своей школьной подружке.

Он помнил ее тихой, робкой, нескладной толстушкой с короткой косичкой и серыми глазами. Да, глаза… Глаза у нее были замечательные — огромные, всегда широко распахнутые, с каким-то непонятным выражением то ли вины, то ли испуга, то ли удивления…

Стоило ему заглянуть в них чуть пристальней, глубже, задержать этот свой взгляд подольше, как тут же откуда-то возникало неудержимое желание что-то сделать для нее. Врезать кому-нибудь по шее, или взять у нее портфель, или поправить ей шапку…

«Натаха… Славный человечек…»

Он усмехнулся — вспомнил, как самозабвенно подсказывала она ему на уроках: спрятавшись от учителя за широкой спиной Сашки Мартынова, руками, губами, глазами, всем, чем только возможно, пыталась передать ему нужный ответ. Как послушно бегала за планерами и ракетами, которых они вместе запускали на пустыре за школой…

А как она болела за него, когда он выходил на ринг! Как вся съеживалась, зажмуривалась, закрывала лицо, когда он пропускал удар, как радостно кричала, прыгала и махала руками, когда его объявляли победителем! А потом разглядывала, осторожно дотрагиваясь, его синяки и ссадины. «Больно, Левчик?» — и опять эти глаза…

Левчик вдруг понял, что он почувствовал вчера после ее звонка. Ну, радость — это понятно, но было еще что-то… Вчера он этого не понял, а сейчас вот — дошло. Жалость.

Значит, не задалась у Натахи жизнь, раз до сих пор одна. Счастливые бабы варят мужу борщи и рожают детей, а не диссертации пишут, — так считал Левчик. Да и то, что она ему позвонила, говорило о многом. От хорошей жизни не разыскивают старых приятелей, с которыми не виделись… сколько… одиннадцать лет! И, к тому же, таких, как он, — бывших зеков. А, может, у нее какая-то проблема, может, ей помощь нужна?

Левчик вздохнул. Помочь он ей, конечно, был бы рад. С работой, например. Ну и что, что она историк? Все равно, баксов на четыреста-пятьсот что-нибудь подыскать можно… А вот то, что она одна… Как тут поможешь? С ее-то комплекцией — какой мужик на нее позарится? Эх, Натаха, Натаха…

Заверещал звонок. Наташа бросилась к двери, распахнула ее и застыла от изумления.

— Левчик?! — едва вымолвила она.

На пороге ее квартиры стоял роскошный красавец — высокий, статный, широкоплечий, в распахнутом настежь шикарном кашемировом пальто, с двумя огромными букетами ослепительно белых хризантем. Он был без шапки, и на его черных, как вороново крыло, волосах поблескивали капельки растаявших снежинок. Его широко раскрытые глаза смотрели на нее с таким же растерянным удивлением.