— Левчик? — уже уверенней спросила Наташа.

Он шагнул вперед, в прихожую — она тут же наполнилась ароматами цветов и дорогого мужского парфюма, — закрыл за собой дверь и с робкой улыбкой повернулся к ней.

— Ната… ша… — запнувшись, пробормотал он.

Как только он вообще смог сохранить дар речи!

Вместо нескладной толстухи Цыбиной перед ним стояла высокая девушка с совершенно обалденной фигурой! Узкие потертые джинсы обтягивали ее стройные ноги, под просторным свитером грубой вязки легко угадывались гибкая талия и высокая грудь. Густые волосы были собраны в пучок на затылке, а из-под низкой челки на него удивленно смотрели такие знакомые — непостижимые, загадочные, потрясающие Наташины глаза.

Левчик порывисто вздохнул, с трудом переводя дух. Чего-чего, а такого он никак не ожидал. «Почему же, черт возьми, она не замужем?» — мелькнула краем сознания растерянная мысль.

— Господи, Левчик, как же ты изменился! — не сдержала своего изумления Наташа. — Тебя не узнать! Прямо настоящий лондонский денди… Просто чудо какое-то…

— Нет, Наталья, чудо — ты… Вот уж действительно чудо! — Левчик, наконец, справился с собой. — Где моя толстушка Цыбина? Куда вы ее подевали, а? Эту красотку я не знаю! С нею за одной партой я никогда в жизни не сидел!

— Была толстушка, да вся вышла! — рассмеялась довольная Наташа. — Бабушка говорит — изрослась!.. Да ты раздевайся, проходи…

— Здравствуй, Левушка! — к гостю вышла и бабушка. — Батюшки!.. Какой ты стал красавец!..

— Здравствуйте, Екатерина Даниловна! Я — что! Вот вы обе — действительно, красотки хоть куда! Держите — одной и другой! — он протянул им свои роскошные букеты.

Левчик разделся и прошел в комнату. Огляделся. Тут почти ничего не изменилось: та же допотопная мебель, тот же древний «Горизонт» на обшарпанной тумбочке в углу, та же ножная швейная машинка у окошка… Вот занавески, вроде бы, раньше были другие…

— Садись, садись, Левушка. — Бабушка показала ему на кресло.

Он осторожно опустился на продавленное сидение — старое кресло под его могучим телом тоскливо заскрипело. Хозяева устроились на диване напротив, с веселым любопытством разглядывая его. Левчик, которого они помнили, вечно расхристанный шалопай с неизменным фингалом под глазом, и этот холеный мужчина в шикарном костюме — один человек? В это верилось с трудом, к этому надо было привыкнуть.

— Ну, рассказывай, Левушка, как живешь, чем занимаешься… Все рассказывай, с самой… с самого начала! — Екатерине Даниловне нужно было узнать о нем как можно больше, чтобы решить — можно ли нынешнему Левчику доверить свою внучку.

— С самой тюрьмы, значит? — усмехнулся он. — Ладно… Отсидел я свое полностью, от звонка до звонка. Только вышел — повестка в армию. Пошел служить. Служба тоже веселая получилась. То одна, как говорится, горячая точка, то другая… Что про это рассказывать, Екатерина Даниловна, — сами все знаете, сейчас по телевизору эти дела в подробностях освещают… Ну, вернулся домой, надо, думаю, на работу устраиваться. Стал в разные места рыпаться, куда ни сунусь — везде облом. Специальности-то у меня нет! Все, чему научился — это табуретки на зоне сколачивать, да в армии из «калаша» палить… Кому такой специалист нужен? Я — туда-сюда, ну нет ничего приличного, хоть ты тресни! На рынке торговал, сторожил, на стройке вкалывал — все не то, не лежит душа! Ни денег приличных, ни уважения — так, морока одна… Тоска, в общем. Хотел даже в армию вернуться — контрактником… И тут мне повезло. Встретил случайно одного старого знакомого, разговорились, то се, пожаловался я ему на свои проблемы. Он, вроде, проникся — обещал помочь. Ну вот, через него и попал я в одну солидную фирму… — Он замолчал, считая, видимо, что сказанного вполне достаточно.

Все в этой истории было правдой, разве что не захотел Левчик уточнять некоторые детали. Например, то, что старым знакомым был его корешок по отсидке Грек, мотавший вместе с Левчиком в лагерях под Владимиром свой уже третий срок. И то, что его «солидная фирма» — из числа тех, что проходят в милицейских сводках под аббревиатурой ОПГ — организованная преступная группировка. По сути, обычная крупная банда, укрывшаяся под вывеской респектабельной холдинговой компании. А точнее — часть этой компании, ее, можно сказать, старейшее подразделение, из которого, собственно, и выросла в свое время вся эта «солидная фирма».

— И кем же ты там работаешь? — спросила бабушка.

— Менеджером, — улыбнулся Левчик.

— Ты что же, где-то на него выучился?

— Нет, Екатерина Даниловна, — рассмеялся он, — я, так сказать, самоучка…

— Левушка, как же так: без образования — и сразу менеджером? — Ну, не сразу, конечно, — успокоил старушку Левчик. — Начинал рядовым сотрудником, долго э-э-э… стажировался, товарищи помогали, сам старался… Так вот постепенно и вырос.

— Скажи, а менеджер — это большой начальник? — хитровато прищурилась Екатерина Даниловна.

— Не очень, — опять рассмеялся Левчик — его забавлял этот допрос. — Можно сказать, руководитель среднего звена.

Тут он явно поскромничал. До недавних пор он, действительно, был лишь звеном в цепочке. Он подчинялся Греку, хотя своя «бригада» была у него уже давно. Но вот уже полгода, как он перешел на непосредственный контакт с боссом, а это значило, что Левчик достиг весьма и весьма многого!

— А семья, Левушка? Ты женат?

— Нет, Екатерина Даниловна, как-то не получается у меня с семьей…

— Что ж так-то?

— Да уж больно работа у меня хлопотная. Девушки — они ведь любят, чтобы за ними ухаживали, время им уделяли… А я, как проклятый — с утра до ночи на работе! Какие уж тут ухаживания!

— Ну да, раз так — конечно… — согласилась бабушка.

Помолчали. Картина была более-менее ясна, и Екатерина Даниловна решилась.

— Левушка, может быть, чайку? Или вы сразу поедете? — Она «со значением» взглянула на внучку.

— Да нет, спасибо. Мы, пожалуй, поедем, да, Наташ? — обратился Левчик к подруге.

— Как скажешь… — пожала плечами она. — Только ты мне вот что скажи. У тебя там что, прием по высшему разряду будет? Ты вон как вырядился, а я… Я-то в самом деле на дачу собралась…

— Да брось ты, какой прием! Просто посидим, отметим покупку… Ты на меня не смотри, я… Просто пришлось с утра по делам мотануться, вот и вырядился… Я там, на месте, переоденусь. Поехали! — он встал.

— Подожди, Левушка, — остановила его Екатерина Даниловна. — Ты вот что… Дайка мне, дорогой мой, слово, что доставишь мне Наташеньку в целости и сохранности…

— Ну конечно, — рассмеялся Левчик, — о чем речь, Екатерина Даниловна! Уж мне-то вы можете поверить, доставлю в любой момент!

— В любой не надо, но чтобы к девяти… нет, к десяти… ладно — к одиннадцати часам она была дома. Обещаешь?

— Не просто обещаю — торжественно клянусь!

— Левушка, а на твоей даче нет телефона? — спросила на всякий случай бабушка.

— На даче нет, но у меня есть сотовый, вы можете позвонить нам, если будете волноваться…

— Очень хорошо! Давай-ка я запишу номерок…

Левчик продиктовал бабушке свой номер, но этого ей показалось мало. Екатерина Даниловна отпустила их только после того, как испытала мобильник Левчика в действии. Убедившись в правильности номера и исправности аппарата, она перестала волноваться и проводила Наташу и Левчика со спокойной душой.

8

Левчик распахнул перед Наташей дверь огромного черного джипа. Она первый раз в жизни оказалась в такой роскошной машине и поначалу не могла оторвать глаз от сверкающей разноцветными огнями панели приборов, гладкой кожи сидений, великолепной, под дерево, отделки салона. О том, что она собиралась заскочить на минутку к Оксане, она вспомнила только тогда, когда они уже выехали на шоссе. «Ладно, вечером зайду» — подумала она.

Левчик вел свой джип так, словно других машин на дороге не существовало. Заняв крайний левый ряд, он врубил дальний свет и дал полную волю лошадиному табуну, упрятанному под капотом его могучего автомобиля. От прущего, как танк, джипа все загодя шарахались в сторону, освобождая дорогу. А если какому-нибудь чайнику случалось зазеваться и промедлить, Левчик возмущенно моргал фарами и тормозил лишь в самый последний момент, едва не касаясь бампера впереди идущей машины.

Такая бешеная езда временами заставляла Наташу неуютно ерзать на сидении, Левчику же ни скорость, ни постоянные маневры ничуть не мешали вести разговор.

А разговор их поначалу складывался непросто — слишком долго они не виделись, слишком многого теперь не знали друг о друге. Между их последней встречей в суде и сегодняшней поездкой уместилась целая жизнь. У каждого — своя. Они как бы знакомились заново, приглядывались исподволь, с радостью узнавая прежние черты и примечая новые. Говорили о пустяках, хотя обоим хотелось расспросить о многом.

Наташа недоумевала — каким таким невероятным образом состоялся столь головокружительный взлет ее приятеля, бывшего второгодника и бывшего уголовника? Как удалось ему, всегда считавшего любые знания лишней обузой, стать менеджером в крупной фирме, освоить непростую науку предпринимательства и управления? Или он пыль в глаза пускает? Тогда откуда эта машина, дача и вообще? Уж не связан ли, не дай бог, Левчик каким-то образом с криминалом?

А Левчик не мог понять, почему умница Цыбина, оказавшаяся к тому же еще и весьма симпатичной, прозябает в нищете и одиночестве? Ну, сделала одну ошибку — пошла в свой исторический — ладно! Но зачем же ее повторять-то? Зачем было еще и в эту аспирантуру идти? Сдалась ей эта наука… Вот поэтому и одна до сих пор! Конечно, откуда мужу-то взяться, если она то диссертацию свою строчит, то с бабулей нянчится…

Он скосил глаза на Наташу. На лице — ни грамма косметики, старушечий узел волос на затылке, пальтишко какое-то задрипанное, этот дурацкий свитер… Эх, Натаха… Ей бы юбчонку надеть покороче, волосы распустить по плечам, личико подмазать — да за ней бы мужики косяками бегали!

Но касаться столь деликатных тем сразу же им было неудобно. Поэтому в основном вспоминали прошлое — далекие школьные годы. Постепенно вопросы их становились все откровеннее, они подбирались к тому, что им действительно хотелось узнать.

— Левчик, я до сих пор не могу понять, как у тебя нож тогда оказался? Ты же сроду этой гадости не носил, всегда только на свои кулаки надеялся! Или это не ты ножом-то?…

— Я… Но нож, и правда, не мой был. Кто-то его в драке выронил, а я, дурак, подобрал…

— Зачем? Неужели не понимал, что это — оружие, что им и убить можно?

— Не-а! — Левчик с ухмылкой мотнул головой. — Поверишь, ничего не соображал. Я ж говорю — дурак был…

Он не лгал.

В той злосчастной стычке с комбинатовскими он поначалу полностью контролировал ситуацию и все прекрасно понимал. Головы в драке Левчик не терял никогда, и в тот раз она была холодной и ясной, как обычно. Нож отлетел ему прямо под ноги, и он поднял его машинально, не задумываясь — для чего. Но едва удобная рукоятка легла в его ладонь, как он почувствовал в себе неодолимую, сверхъестественную силу и власть над всеми.

Словно не он держал нож, а нож взял его за руку и повел Левчика за собой, вмиг завладев и разумом его, и волей. Мутной волной накатила неудержимая ярость, и Левчик бросился в толпу дерущихся, уже не разбирая — где свой, где чужой. Это было как минутное помешательство, как обморок, он абсолютно не осознавал, что делает. А когда очнулся, пришел в себя — лезвие ножа было в крови.

Такое бывало с ним и позже, в армии, например. Случалось, рожок автомата уже давно пуст, а палец Левчика, побелев от судорожного напряжения, все давит и давит на курок. Оружие имело над ним какую-то странную, почти мистическую власть. Иногда ему удавалось противостоять ей, иногда — нет, и тогда эта власть — абсолютная, беспрекословная и всеохватная — подавляла его, оставляя выход лишь для ярости, жестокости и ненависти…

— А почему на письма мои не отвечал? — продолжала спрашивать Наташа.

— А зачем? — пожал плечами Левчик. — Что я тебе мог написать? Каяться в случившемся, жаловаться на судьбу — смысла нет, что сделано, то сделано. Описывать, как мы там табуретки мастерим или морды друг другу месим — так в этом интересного мало. А потом, Наташ, я ведь тогда, если честно, думал — все, разошлись наши пути-дорожки навсегда. Тебе — в институт, в науку, к светлой, так сказать, жизни, а мне… Я ж не знал тогда, что все вон как обернется! — Левчик, тряхнув головой, рассмеялся. — А вообще-то по глупости, конечно, да из гордости идиотской не ответил… Жалел потом… Ладно, расскажи лучше, как ты тут жила, как твои научные дела, как на личном фронте и вообще…