– Мамочка! Мама! – Катя суетилась возле нее с водой.

– Я сейчас встану, все будет хорошо! – Таня попила воды и постаралась улыбнуться. Правда, головой качать сильно боялась: кто его знает, что там случилось в ее голове? Дочери подняли ее под руки, усадили на табуретку, привалили спиной к стене.

– Мама, вызвать «Скорую»? – Вика, будто ничего не произошло между ними, стояла возле нее с телефоном в руке.

– Не надо, милая. А то еще в больницу заберут, а в школе учителей не хватает, уроки вести некому… – Таня от всех переживаний, страха за себя, за дочерей, стыда, что действительно не очень праведно вела свою жизнь, опустила голову и заревела, как ревела, только когда была девчонкой. Она же хотела как лучше! Она думала, что имеет право на собственную жизнь! А дочки, оказывается, все подмечали, но понимали по-своему. И Таня плакала от невозможности ничего исправить: что сделано – не воротишь, а доказать, что все это сделано без дурного умысла, а наоборот, с надеждой на хороший исход, по-видимому, уже было нельзя. Пульсатилла плакала оттого, что вдруг почувствовала себя больной и старой.

– Не надо, мамочка, не плачь! – Катя рядом с ней тоже заливалась слезами.

– Все прошло! Жизнь прошла! – Пульсатилла еще поплакала немного, а потом, в точности так же как Вика час назад, вытерла ладонями слезы и жалобным голосом попросила девочек: – Я хочу лечь. Постелите мне на моем диване!

– Может, лекарство дать? Валидол? Корвалол? – Голос у Вики теперь был спокойный, но лицо испуганное, бледное.

– Не надо лекарств! – Таня хотела добавить, что лучшее лекарство – понимание между людьми, но не стала этого говорить. И так уже довоспитывалась, что чуть не умерла.

Ловкие Катины руки взметнули вверх чистую простыню, взбили и уложили подушки, сверху раскинули одеяло.

– Ложись, мамочка!

Пульсатилла осторожно разделась, стараясь не делать резких движений, вползла на диван.

– Можно я лягу с тобой? – У Кати сделались такие испуганные глаза, что отказать ей было невозможно, хотя Таня предпочла бы остаться одной. Ей хотелось поразмышлять, погоревать втихомолку о своей жизни. Вырастет Вика, поймет, как недолог и труден бабий век. Но Катя – еще ребенок – быстро скинула с себя одежду, влезла в ночную сорочку, нырнула к матери под одеяло, обняла ее. «Эта – как котенок, – подумала Пульсатилла. – Просит еды, тепла и ласки! И пока еще счастлива. Сколько ее еще надо растить! Старшая – та другая! Понять бы, что хочет Вика! Понять бы и дать! На, возьми! Пользуйся! Но как ты поймешь ее, если она – как сундук, окованный железом и закрытый на три замка?»

Пульсатилла закрыла глаза.

– Мамочка, ты спишь? – беспокойно шепнула ей в ухо Катя.

– Сплю. Не беспокойся. И сама спи! Вика тоже сейчас ляжет. Все будет хорошо. Утро всегда вечера мудренее. – Пульсатилла поцеловала, погладила Катю. Дочь успокоенно прижалась к ней, засопела. Вика пошербушилась немного в своей комнате и тоже легла. Таня услышала, как скрипнула ее кровать. И тут, как назло, зазвонил телефон. Таня подождала: не положат ли на том конце трубку? Все-таки поздний час. Но кто-то был настойчив – телефон все звонил и звонил. Она высунула ноги из-под одеяла, чуть подвинула спящую уже Катю, собираясь встать. Вика оказалась нетерпеливее.

«Может быть, это ее?» – подумала Пульсатилла.

– Мам, это тебя! – Вика поднесла телефон к постели, лицо ее было непроницаемым, как у сфинкса.

– Алло? – произнесла Пульсатилла слабым голосом. Кто бы там ни был, пусть знает, что звонить так поздно неприлично.

– Твои девочки уже легли? – спросил в трубке мужской голос, показавшийся ей знакомым. Но кому он принадлежал, Татьяна разобрать не могла. «Шантажисты! Лилия Леонидовна подослала!» – похолодело у нее все внутри.

– Кто это говорит? – спросила она как можно более независимо, будто рядом с ней находился полк охраны.

– Танька, ты что, сдурела? С кем была вчера, не узнаешь? Это же я, Кирилл!

– А! – Пульсатилла вздохнула с облегчением. Пришло же ей в голову – «шантажисты»! В наше время чего только не испугаешься! – Я не ожидала, что ты позвонишь! Уже поздно…

– Так я нарочно выждал время, чтобы твои девчонки уже легли! – Голос у Кирилла был уже не такой унылый, как накануне. – Я думал, ты ко мне опять придешь, как вчера! Я бы за тобой заехал!

– Ох нет, дорогой! – Пульсатилла чуть ли не в первый раз в жизни отказывала мужчине. – Кажется, я уже отгулялась.

Кирилл помолчал.

– Тебе что, не понравилось вчера?

– Моя старшая дочь обозвала меня проституткой за мой вчерашний вояж с тобой.

– У вас там что, скандал? – поинтересовался Кирилл.

– Уже закончился.

После паузы он произнес:

– Мне всегда представлялось, что ты идеальная мать. Во всяком случае, ты всегда так восторженно говорила о своих детях!

– Как видишь, не всегда получается быть идеальной матерью. – Пульсатилле показалось, что Вика подслушивает за дверью, и она понизила голос до шепота: – Серьезно, Кирилл, я больше не могу к тебе приходить. Как выяснилось, моя личная жизнь плохо сказывается на отношении ко мне девочек. Наверное, я должна поставить на себе крест. – Пульсатилла говорила это искренне, нисколько не рисуясь. Разговор с Викой заставил ее по-другому посмотреть на свою жизнь.

– А мне показалось, вчера тебе было неплохо. – Его голос опять стал грустным.

– Какие твои годы! – попыталась бодро держаться Татьяна. – Найди себе кого помоложе! – Она вовсе не кокетничала с ним.

– После того как меня бросила Лиза, я не могу смотреть на молодых девчонок.

«Может быть, он позвонил потому, что со мной ему не надо притворяться? – подумала Таня. – Уж кто, как не я, знает всю его подноготную!»

Она произнесла как можно более веселым тоном:

– Ну-ну! Не грусти! Мы все еще потанцуем на твоей свадьбе!

Он решил уточнить:

– Все – это кто?

Катя беспокойно заворочалась в постели.

– Ну, ты, я, Нина! Все твои друзья! А сейчас – извини. Не могу больше с тобой говорить, разбужу девочек! – Пульсатилла положила трубку, и в ту же минуту в комнате Вики погас свет. Сон у самой Пульсатиллы куда-то улетучился.

Ей стало жалко себя. «Разве же не для дочерей я старалась? Хотела иметь мужа, семью, но не для себя одной. С мужчиной жить легче. Он тебе и заработок отдаст, пусть не полностью, он и мусор вынесет. Может и починить что-нибудь, если уж очень повезет найти умелого мужичка. Некоторые даже и обед приготовить могут…» Пульсатилла рассуждала так, будто сама она никогда замужем не была, хотя ее замужество продолжалось больше десяти лет; предательство мужа стерло из ее памяти все хорошее, что, несомненно, было у них, и теперь она бывшего своего благоверного никогда не вспоминала, словно родила детей волшебным путем без участия мужчины. А любовники… Да, действительно, Вика в чем-то права: ее мать отдавала мужчинам больше, чем получала от них, но как иначе их приворожить – современных, чаще всего женатых? Вон в женских журналах только и пишут: для того чтобы завоевать мужчину, женщина должна быть нежной, терпеливой, уметь все прощать, а в постели вести себя как героиня порнофильма. Нельзя победить этот стереотип, если он насаждается повсеместно. Мужчина в современном мире – хозяин. Хозяин в производстве, хозяин в политике, хозяин в отношениях с женщиной. Те, кто не хочет с этим считаться, остаются в одиночестве. Да, вырастает теперь и в нашей стране новое поколение молодых женщин, которые сознательно все берут на себя – и воспитание детей, и обеспечение семьи, и все прочее… Но счастливы ли они?

«Как жалко девочек! Сколько предстоит им еще пережить, прежде чем они выработают свой взгляд на положение женщины в современном мире!» Пульсатилла была истинным продуктом советской школы – на все у нее должны быть сформированы определенные взгляды. Как же, без взглядов нельзя! Тогда жизнь так и будет тебя бросать из стороны в сторону, как ветер бросает выбившуюся из стога соломинку…

Вдруг дверь в соседнюю комнату приоткрылась, и в проеме показалось светлое привидение – Вика, ступая по полу босыми ногами, осторожно проследовала в кухню.

«Хочет пить? – подумала Пульсатилла. Звук воды, наливающейся в стакан, был подтверждением ее предположения. Но дальше последовали новые звуки: будто кто-то разворачивает конфету. – Откуда у нее конфеты? И не похоже на нее припасти лакомства и есть их в одиночку».

Таинственные шорохи продолжались. Пульсатилла осторожно выползла из постели. Тоже босая, она неслышно подошла к кухне и заглянула внутрь через застекленную дверь. Вика стояла у стола и быстро разрывала шуршащие упаковки таблеток. Целая кучка маленьких белых лепешечек уже лежала перед ней на столешнице. Стакан с водой стоял наготове. У Пульсатиллы остановилось дыхание. Она не знала, что ей предпринять. Если Вика обнаружит ее присутствие, она разом запихнет таблетки в рот.

Не в силах оторваться от ужасного зрелища, Пульсатилла продолжала стоять за дверью. Разорвав вторую упаковку и высыпав таблетки в кучку к первой, Вика принялась за третью.

«Она решила все сделать серьезно, не просто попугать меня», – подумала Таня. Тут же она нашла правильное решение. Осторожно отойдя от двери, женщина оказалась посередине комнаты и с нарочным шумом быстро опрокинула стул, легла на пол, будто упала, и низким голосом захрипела:

– Вика! Доченька! Помоги!

Пульсатилла правильно рассчитала, что в этой ситуации Вика не станет пихать в рот таблетки. Так и получилось: она выскочила из кухни, подбежала к матери.

– Что случилось?

– Мне плохо! – захрипела Пульсатилла. – Хотела встать в туалет и опять упала! Голова закружилась! Помоги мне подняться!

– Я же говорила, что надо было «Скорую» вызывать! Я сейчас вызову! – Вика побежала к телефону.

– Принеси мне, пожалуйста, воды! – Голос у Пульсатиллы был слаб, как у умирающей.

Стакан, что стоял наготове в кухне, оказался как раз под руками. Пульсатилла краем глаза посмотрела: воды в нем не убавилось – значит, Вика еще не успела принять лекарство. Слава богу! Пульсатилла медленно выпила воду. Дочь поддерживала ее голову.

– А ты почему не спишь?

– Да так, – уклончиво ответила Вика. Пульсатилла решила, что «Скорая» сейчас может оказаться кстати.

– Набери все-таки ноль-три, я боюсь, что мне может стать хуже. Вдруг ударит инсульт? – Она нарочно сгущала краски. – Только переведи сначала Катю на ее место в вашей комнате.

Вика помогла девочке перейти на свою постель. Таня в это время тяжело поднялась и села на свой диван.

– Включи теперь свет! И звони!

Вика металась по комнате, но, во всяком случае, пока была у нее на глазах. Велико у Пульсатиллы было желание под каким-нибудь предлогом переместиться в кухню и выбросить опасные таблетки в помойку, но она сдержалась: «Не топором лечат душевные болезни». Она легла и попросила Вику посидеть с ней и подержать ее за руку.

Довольно быстро приехала «Скорая помощь», врач осмотрел Пульсатиллу, померил давление, пощупал пульс, расспросил о жалобах и, не найдя ничего особенного, сделал на всякий случай какой-то укол и посоветовал пойти на следующий день в поликлинику.

– Спасибо, доктор! – душевно поблагодарила она, но после отъезда «Скорой» начала ругать врачей за то, что они ничего не знают. – Придется, видно, надеть белые тапочки и ползти на кладбище! – со слезами в голосе сказала она.

– Ну может, тогда надо в больницу? – Вика растерялась.

– В больницу едут утром.

Шел третий час ночи. И Пульсатилла, и Вика были уже вполне измучены.

Вика подсела к матери на диван и закрыла глаза.

– Не можешь мне сделать горячего чая?

– Конечно, сейчас. – Вика снова с готовностью встала и собралась идти в кухню.

– Помоги мне, я с тобой.

– Зачем? Я принесу! – удивилась Вика.

– Мне страшно одной.

– Ну что за ерунда? Ты, мама, как маленькая! Полежи минутку, чай скоро будет.

– Нет, я не останусь одна, я боюсь умереть!

В глазах дочери появилось сомнение.

– Как же я тебя дотащу? Ты же не можешь идти!

– Поддержи меня, я дойду!

– А если ты опять упадешь?

– Я чувствую, что нет!

Вика сдалась и, поддерживая Пульсатиллу, провела ее в кухню и усадила на принесенный из комнаты стул.

– Это от чего? – слабым голосом спросила Таня, указывая взглядом на таблетки, которые Вика в суете не успела убрать, только отодвинула в дальний угол стола.

– Да так, пустяки, это витамины, я рассыпала нечаянно. – Дочь сгребла таблетки в ладонь и поискала взглядом, куда бы их положить. Естественно, коробочки якобы из-под витаминов нигде не оказалось. Не желая привлекать больше к таблеткам внимания, Вика небрежно высыпала их в мусорное ведро. Ведро было чистым. Пульсатилла сама вечером положила в него новый пластиковый пакет. Извлечь таблетки оттуда ничего не стоило.

– Ну, приготовь же чай!

Пока Вика возилась с чаем, Таня внимательно из-под полуопущенных век наблюдала за ней. Вот ведь характер! Вика демонстрировала полную уверенность в своих действиях – никаких признаков того, что час назад эта девчонка всерьез собиралась покончить с собой.