Хуже всего, что она уже не чувствовала себя дома, словно заехала в гости. Состояние Джодхи понимала только Моти, знавшая, что творится на сердце у подруги.

Так вернись в Агру. Император Джалал будет рад принять тебя.

Моти, я не могу! Вернуться к тому, кто столь жестоко расправился со своим молочным братом? Я ведь предупреждала императора о заговоре, он мог все предотвратить, но не пожелал этого сделать, а потом расправился…

Джодха, возможно, ты не все знаешь.

Чего я не знаю? Я не люблю Махам Ангу, но даже я готова признать, что она много лет была рядом с Джалалом и заботилась о нем.

Ты никогда не думала почему?

Что почему?

Моти набрала воздуха, чтобы сделать последнее признание. В конце концов, она не давала слова молчать, Адхам-хан был столь уверен в своей над ней власти, что не сомневался в молчании, а Махам Анга не подозревала, что Моти знает главную тайну.

Почему Махам Анга осталась рядом с Джалалом, когда родители бежали в Персию, словно ей больше не о ком заботиться?

Это признак верности, Моти, что тут удивительного?

Ты не замечала, что император Джалал и Адхам-хан похожи?

Конечно, похожи! Так часто бывает, когда люди растут вместе и живут рядом много лет.

А еще, если у них один отец…

Что?!

Да, Джодха, я рассказала тебе не все, что услышала тогда. В основное было трудно поверить…

Что еще ты услышала? – Джодхе даже понадобилось присесть, чтобы не потерять сознание от ужаса.

Моти тоже с трудом собралась с силами, но начав говорить, следует продолжить.

Махам Анга родила Адхам-хана от императора Хумаюна. Он старший брат Джалала, а не только молочный.

Но почему же?..

Не призналась никому? Этот вопрос задал матери Адхам-хан. Махам Анга не была ни женой, ни наложницей Хумаюна, она была женой его военачальника. Знаешь, что последовало бы за таким признанием? Ее бы просто закидали камнями как неверную жену, а самого Хумаюна и вовсе свергли с престола. Махам Анга решила иначе, она утаила отцовство даже от самого императора, намереваясь просто подменить мальчиков. Джалалу грозила в лучшем случае жизнь где-нибудь в деревне в бедной семье, а Адхам-хан под его именем должен был стать императором.

Подожди, – попросила Джодха. – Я не могу во все это поверить.

Но это так. Мало кто признал бы Адхама законным наследником престола Моголов, а вот Джалала – да, вернее, Адхама под именем Джалала. Разница между ними невелика, нескольких месяцев никто и не заметил бы, тем более при тех событиях, которые происходили. Но что-то пошло не так, Джалала не удалось ни убить, ни оставить кому-то на воспитание, и Махам Анга была вынуждена скрывать все и заботиться о Джалале, чтобы иначе сменить императора на троне. Кое о чем догадался Байрам-хан, вот и был сначала отстранен, а потом убит. Догадался и дядя Джалала, младший брат императора Хумаюна, Аскари. Я не знаю, что с ним произошло, но его тоже не стало. А теперь им мешал только сам Джалал.

Джодха сидела, прижав пальцы к вискам, в которых стучала кровь.

Джодха, что, если и Джалал узнал правду?

Как?

Адхам-хан говорил матери, что выплюнет эту правду в лицо Джалалу…

Тем более! Он убил даже не молочного, а родного брата.

…и убьет его! Адхам-хан шел в гарем, чтобы убить Джалала, понимаешь? Сначала выкрикнуть ему в лицо правду, а потом убить.

Все равно… Моти, давай сегодня больше не будем говорить об этом? Мне и без того плохо в последние недели. Агра подействовала на меня нехорошо, мутит и вообще все расстроилось.

Что именно? – тон у Моти стал подозрительным.

Да все. Еду видеть не могу. От жары расстроились женские дела…

И давно у тебя они расстроились?

Два, нет, уже три раза ничего не было. Я больше не женщина, понимаешь, Моти? Я словно снова девочка, которая не готова к замужеству.

Джодха, ты что, не понимаешь, что произошло?! – Глаза Моти готовы вылезти на лоб.

Что?! – испугалась Джодха.

Сколько раз вы с императором были вместе и как давно?

Один, в первую ночь. Но это ничего не значит!

Но у тебя все изменилось после того?

Это ничего не значит! – уже не так уверенно повторила Джодха.

Давай позовем повитуху, если ты сомневаешься?

Я ни в чем не сомневаюсь! – Джодха встала и в волнении прошлась по комнате. – Моти, молчи! Что бы ни было, не говори никому ни слова, слышишь?

Ты что, собираешься скрыть беременность? И это при том, что император мечтает о сыне?

Каком сыне?! Никакого сына не будет!

Так я позову Анкиту? Ну, хочешь, тайно сходим к ней?

Джодха кивнула:

Да, но только, чтобы исключить всякие твои домыслы! И поскорей, хочу убедиться, что ничего такого нет. И быть не может, слышишь?!

Конечно, успокойся. Мы всего лишь сходим к Анките и убедимся…

Анкита не зря так прозвана, она действительно «Отмеченная», из тех, у кого врачевание словно в крови, кому не нужно долго раздумывать, достаточно лишь взять человека за руку, чтобы сказать, что с ним.

Женщина встретила Джодху и Моти, которые прятали лица под низко опущенными покрывалами, приветливо:

Проходите, красавицы, давайте ваши руки, я все скажу и предскажу.

Первой подала руку Моти. Анкита внимательно посмотрела на линии ладони, пощупала пульс, усмехнулась:

Не стоило доверять тому, кто понравился тебе внешне. Но теперь уже все позади, а счастье впереди и не противься ему. Не всегда хорош тот, кто облечен властью и богат деньгами, ищи лучше добрую душу, а богатство придет само. Ты перенесла ранение и тела, и души, рана телесная уже зажила, а душевная заживет, когда полюбишь другого.

Взяв руку Джодхи, она задумалась.

Что? – дрожащим голосом произнесла юная женщина. – Что-то дурное?

Хм, у тебя необычная судьба, очень необычная. Много было невзгод, много неверия есть и сейчас, много их будет впереди. Долго тебе еще биться, как птице в неволе, лучше бы ты этого не делала, но карму не изменишь. Ты связана с тем, с кем должна быть всю жизнь, не противься. И сына его носишь с первого дня. Тоже не противься. Ты ошибаешься в своем отношении к мужу, он достоин любви и доверия. Не избегай его. Счастье будет, но не скоро, ох, не скоро…

Джодха пропустила мимо ушей все слова, услышала только главное:

Я беременна?

Да, ты носишь его сына. Он должен знать об этом.

Сунув в руки старухе оплату, Джодха поспешила прочь.

В голове билась одна мысль: я ношу его сына! Моти с трудом догнала подругу:

Джодха, Анкита еще сказала…

Я не хочу знать, что она еще сказала! Моти, что теперь делать? Что мне делать, Моти?!

Как что? Ты должна сообщить радостную весть императору.

После того, как он выставил меня из Агры? Как сообщить? Приползти к нему на коленях на потеху всему гарему?

Нет, Джодха, император не в Агре, он недалеко, в Аджмере. Ты должна съездить туда.

Ты с ума сошла? Аджмер – мусульманская святыня, там могила – даргах Чишти.

Вот тебе и ответ. Чишти из тех, кто проповедует веротерпимость. Император не зря туда ходит в хадж, для мусульман семь раз сходить на могилу Муинуддина Чишти, все равно что совершить хадж в Мекку. А знаешь, зачем император туда отправился?

Помолиться, зачем же еще? И попросить прощения грехов.

Джодха, я слышала, что он молит своего бога о ниспослании сына. Будь человечней, ты не имеешь права скрывать от Джалала свое состояние.

А если он… не поверит? Если не поверит, Моти? Ведь так не бывает – один раз, и сразу сын? При том, что я его просто ненавидела, а сыновья рождаются только от любви.

Но ведь это есть, и ты ничего поделать не можешь. А может, император любит тебя? – робко предположила Моти.

Джодха просто взорвалась:

Ты с ума сошла?! Так любит, что выставил в Амер.

В Амер ты просилась сама, а он только отпустил. А что он должен с тобой делать, если ты все время говоришь о своей к нему ненависти? Джодха, а ты и правда его ненавидишь так сильно, что готова убить?

Джодха просто растерялась:

Убить? Я не собираюсь его убивать. Но и не люблю!

Да, это видно…

Что тебе видно?!

Джодха, но ты должна признаться императору, что носишь его сына.

Как я могу это сделать? Разве что отправить ему письмо?

Отправиться в Аджмер самой.

Они пререкались до самого дома. Главным аргументом спора со стороны Джодхи была возможность недоверия Джалала. И впрямь, кто же поверит, что жена, которая сначала пыталась заколоть его, а потом даже удрала домой, только бы подальше от мужа, забеременела с первой и такой странной ночи?

Что, если Джалал не поверит, как не верит она сама? Несмотря на все признаки и заверение Анкиты, Джодха все еще не верила.

Но вечером она вдруг потребовала:

– Моти, сходи на конюшню, скажи, чтобы на рассвете оседлали для нас коней. Мы поедем в Аджмер. Только никому не говори, кроме конюхов, и они пусть молчат.

Моти не стала возражать, просто выполнила распоряжение. Конюхи решили, что хозяйка захотела по привычке прокатиться по окрестностям, как делала еще до замужества, но не желает, чтобы кто-то знал об этом. Они готовы помогать любимой госпоже в таких маленьких нарушениях…


Джодха почти не спала, пытаясь понять, что теперь делать и правильно ли поступает. Анкита сказала, что ей еще долго придется биться, как птице в неволе. Что ж, карму и впрямь не изменишь. Если богине Кали угодно, чтобы она стала женой императора Индостана и родила ему сына, то так и будет, даже если сама Джодха попытается прыгнуть с высокой кручи, ее непременно подхватят орлы и бережно опустят на землю. С волей богов не поспоришь.

Анкита и Моти правы, она должна рассказать правду Джалалу, что бы за этим ни последовало.

Если император не поверит, так тому и быть, она родит сына в Амере и в Агру не вернется совсем.

Слез не было, сначала было чувство безысходности, как тогда, когда она узнала, кому предназначена в жены. Потом его сменила покорность, но не Джалалу, а судьбе. Глупо бороться против воли богов, лучше следовать ей.

Но стоило ненадолго заснуть, как приснился Джалал, причем далекий, недостижимый, тот, который не просто отпустил в Амер, но и разрешил не возвращаться, тот, что так жестоко расправился со своим молочным братом… Проснувшись от понимания, что забыла об очень важном – секрете, который раскрыла Моти, Джодха попыталась понять, что изменило это знание.

Как она могла забыть об этом – Адхам-хан сын Хумаюна?! Махам Анга столько лет лгала и копила силы, чтобы расправиться со взрослым Джалалом, если уж не удалось убить маленького. Если Джалал узнал от Адхам-хана об этом, то неудивительно, что взбесился.

Но это его все равно не оправдывает!

Кого, императора? – откликнулась Моти.

Спи, нам завтра далеко и быстро ехать.


Едва забрезжил рассвет, Джодха поторопила Моти:

Нам пора. Нужно ехать, пока не стало жарко.

Подруга уже сомневалась:

Джодха, может, лучше в паланкине или хотя бы с сопровождающими?

Нет! Мне нужно быстро. Поехали.

Когда им вывели лошадей, Моти сделала последнюю попытку урезонить торопившуюся Джодху:

Я не смогу скакать быстро, я не ты!

Тогда оставайся в Амере, со мной поедет… – Джодха оглянулась, – …Рахул! Быстрей седлай своего коня, Рахул. И возьми воды. – Заметив смущение конюха, скомандовала уже резче: – Поторопись, до Аджмера далеко.

Глядя вслед Джодхе и ее сопровождающему, второй конюх усомнился:

Куда они поехали?

В Аджмер, – опомнилась Моти. – И мне нужно срочно сказать об этом Бхагван Дасу. И почему – тоже сказать, – пробормотала она себе под нос.

Еще через полчаса вслед первым всадникам уже скакали еще двое – Бхагван Дас и его приемный сын Маан Сингх.


Джалал мерил шагами сначала дорогу, а потом и вовсе пустынные земли. Он шел и шел, забывая, что следом едва тащится целый караван сопровождающих. Сейчас все они, едущие на лошадях и верблюдах, были неважны, практически не существовали для императора, бредущего в Аджмер, чтобы получить совет, как жить после всего случившегося, как найти свой путь, а еще попросить у Всевышнего детей.

Хадж полезен не только посещением святых мест, но и самой дорогой. Если долго идти и думать, можно многое понять в своей жизни.

Джалал другими глазами посмотрел на все, что происходило с ним до сих пор. Внук великого Бабура, сумевшего завоевать Кабул, но не сумевшего двинуться далеко на юг. Джалал всегда пытался понять, что мешало его деду завоевать Раджпутан. И отец император Хумаюн тоже не смог. И Шер-шах не смог. Этих раджпутов можно завоевывать хоть дважды в день, но стоило уйти, как они поднимали восстание вновь.

Не только раджпуты, император Хумаюн захватывал Кандагар несколько раз, как и Кабул. Покинув с войсками город, Хумаюн его тут же терял. Почему?

Над этим Джалал размышлял уже не первый день, делая шаги в направлении даргаха святого Муинуддина Чишти.