Анна Рейн - Джонас

— У вас мальчик, — сказала миссис Фаррел и положила голенького, синенького, грязненького ребёночка на грудь матери. Ребёнок вдруг… замолчал.

Джонас испугался.

— Что с ним?

Миссис Фаррел положила пальцы на спинку ребёнка и улыбнулась:

— Он уснул, сэр. Он тоже устал.

Ребёнок через несколько мгновений проснулся и заплакал с новой силой. Кейт с величайшей осторожностью коснулась чёрненькой головки.

— Такой… маленький… Почему он плачет?

— Не бойтесь, Кейт, сейчас мы закончим, и вы сможете покормить его, — миссис Фаррел доделывала разные нужные дела для Кейт, Мэй готовила воду для первого умывания младенца. — Ну вот и всё. Ещё нужно родить послед, Кейт, полежи ещё немного. Сейчас я умою эту лялечку…

Миссис Фаррел унесла орущего, протестующего ребёнка к Мэй, они помыли его и запеленали.

— У нас мальчик, — улыбнулся Джонас Кейт и легонько сжал её пальцы. Кейт едва смогла улыбнуться в ответ. Джонас поцеловал её в губы, совсем не думая сейчас о своём плане обольщения. Поцелуй нежности, благодарности и благоговения. Он не знал, за какие заслуги Бог даровал ему эту милость, это счастье.

Миссис Фаррел принесла мальчика матери, тот потыкался губами в грудь, быстро сообразил что к чему, почмокал несколько секунд и снова уснул. Миссис Фаррел забрала ребёнка у Кейт и уложила в колыбельку. Мэй ухаживала за Кейт, а та вдруг заснула.

Джонас разрывался между желаниями держать Кейт и посмотреть на сына.

— Идите сюда, мистер Хоупли, — позвала миссис Фаррел.

Мэй тоже одобрительно кивнула, продолжая умывать Кейт.

Джонас подошёл к колыбели. В его голове возникла куча вопросов, и он наконец мог задать их миссис Фаррел.

— А он наелся? Он почти ничего не съел.

— В первые два-три дня, сэр, у матери и молока-то нет, только молозиво. Природа всё мудро устроила, мистер Хоупли. Ребёнок съест, сколько ему надо и когда надо.

— Но почему он родился так рано? Вы говорили, ещё две-три недели.

Миссис Фаррел развела руками.

— У каждого ребёнка свой срок, сэр. Кто-то рождается чуть раньше, и крупный, а кто-то — чуть позже, но совсем маленький. У вас, сэр, здоровый ребёнок, с нормальным весом, хорошо сосёт, роды прошли просто замечательно, так что не о чем беспокоиться.

Джонас задал ещё кучу вопросов, и миссис Фаррел на все ответила. Но несмотря ни на что, Джонас продолжал беспокоиться. Когда миссис Фаррел и Мэй ушли, он то подходил к спящей Кейт, то к ребёнку — чтобы убедиться, что они дышат. Но мама и дитя ничего не знали. Они отдыхали.

— Кейт, осознаёшь ли ты, что наш сын может быть следующим бароном Эшли? — однажды спросил Джонас. Мальчика назвали Дэвидом, в честь отца Кейт, и сейчас он блаженно спал на руках матери, совершенно не беспокоясь о своём будущем. Кейт удивлённо посмотрела на него.

— Но твой брат женат…

— Да, но… я сомневаюсь, что в этом браке появятся дети. Леди Эшли уже тридцать два, и до сих пор она оставалась бездетной, хотя это не первый её брак.

— О… — изумлённая Кейт посмотрела на своего сына с некоторым испугом.

Джонас рассмеялся.

— Не волнуйся так. Надеюсь, мой брат проживёт долго и счастливо и они ещё нарожают с леди Эшли кучу детишек.

Кейт услышала некоторое напряжение в голосе Джонаса, но не знала, чем его можно объяснить.

— Но на данный момент я являюсь первым в очереди наследников на титул, — добавил Джонас.

— Я никогда не задумывалась об этом, — пробормотала Кейт, — и никогда не думала, что выйду замуж за наследника титула.

Она ошеломлённо посмотрела на Джонаса, будто увидев впервые.

Джонас снова рассмеялся, наклонился и поцеловал её в губы. Теперь он целовал её чуть дольше, и Кейт отвечала ему. Джонас надеялся, что когда Кейт поправится после родов, она согласится ответить на его страсть, согласится разделить с ним постель. Миссис Фаррел сказала ему, что должно пройти хотя бы два месяца, но желание может вернуться к женщине и позже. И Джонас терпеливо соблазнял Кейт. Зная, что у него впереди ещё несколько недель, он не торопился.

Слова Джонаса о наследстве заставили Кейт посмотреть на него по-другому. Она уже привыкла к его присутствию, но её время в основном занимал Дэвид, и она не задумывалась о своих отношениях с Джонасом. Сегодня Кейт осознала, что его поцелуи — это поцелуи мужа, не брата. Сейчас он ещё не настаивал, чтобы она делила с ним постель, но Кейт боялась, что это время скоро наступит. Из двух месяцев, о которых говорила миссис Фаррел, один уже прошёл.

Джонас совершенно не понимал, что происходит с Кейт. Она вдруг замкнулась, стала отворачиваться, когда он пытался её поцеловать, избегала находиться с ним в одной комнате и даже пыталась отгородить от него Дэвида. «Терпение, — повторял себе Джонас. — Терпение.» Если бы он понимал, что происходит с Кейт, ему было бы легче, но жена отказывалась отвечать на его вопросы.

— Кейт, что с тобой происходит, милая? — спросил он однажды вечером, когда Дэвид уже спал, а его мать лежала в своей кровати. Обычно Джонас не заходил к ней в это время, но ему надо было поговорить с ней так, чтобы она не имела возможности сбежать.

Кейт чуть приподняла брови.

— Со мной? Всё в порядке. Почему ты спрашиваешь?

— Всё в порядке? — его брови приподнялись. Он наклонился, намереваясь поцеловать её, но Кейт отвернулась, и поцелуй пришёлся в щёку. — Вот почему я спрашиваю. Ты не отворачивалась ранее. Мне казалось, что ты стала относиться ко мне… теплее. Что же с тех пор произошло?

— Ничего не произошло, — словно недоумевая, ответила она. — Мне не хочется целоваться.

Джонас долго смотрел на неё, потом поцеловал по-настоящему, со всей страстью, которую испытывал к ней. Кейт хотела было сопротивляться, но сначала Джонас лишил её такой возможности, а потом она сама обняла его. Она отвечала со страстью столь же сильной, как и его собственная.

— Теперь ты тоже скажешь, что не хочешь целоваться? — тяжело дыша, спросил он, нависая над ней. Оказывается, он уже лежал на ней всем телом. Их разделяло одеяло и несколько слоёв одежды, но Кейт испугалась. Она сдалась слишком быстро.

— Вон, — процедила она сквозь зубы.

В глазах Джонаса промелькнули растерянность и раскаяние. Он немедленно встал с кровати.

— Извини, я не хотел напугать тебя. Просто… не надо лгать, Кейт. Скажи мне, что тебя по-настоящему тревожит…

— Вон, — повторила она, сжимая одеяло на груди.

— Извини, — повторил он и вышел, решив, что сейчас не время настаивать. Вероятно, вспылив сейчас, решив из гордости доказать ей, что она лгунья, он испортил труд нескольких недель. Теперь придётся начинать всё заново.

Но с каждым следующим днём Кейт становилась всё невыносимей. Стоило Джонасу рискнуть поцеловать её (если она, конечно, позволяла застать себя врасплох), как она отворачивалась или давала ему пощёчину и говорила какую-нибудь гадость. Что-нибудь вроде «иди целуй своих любовниц». Джонас убеждал её как мог, что никаких любовниц у него нет, что он намерен быть ей хорошим мужем и что не заслужил подобного обращения. Кейт словно не слушала его. Хоть убей, Джонас не мог поверить, что отвратителен ей в физическом плане. Когда он позволял себе целовать её страстно, лишал её возможности сопротивляться, Кейт отвечала на его поцелуи. Джонас был абсолютно уверен, что смог бы и соблазнить её — и точно так же был уверен, что потом Кейт не смягчилась бы, лишь возненавидела бы его ещё больше. Но почему же? Вероятно, она думала, что у него есть любовница — уж слишком часто употребляла это слово. И хотя Джонас недоумевал, когда бы это он мог посещать свою любовницу, когда всё время почти проводит с Кейт, он не мог убедить её в своей невиновности.

Он решил на время оставить свои попытки сблизиться с женой, хотя остался жить с ней в одном доме — в основном, из-за Дэвида. Хотя мальчик был ещё слишком мал, чтобы играть, и Джонас понятия не имел, чем заняться с таким маленьким ребёнком, он слишком любил сына и не хотел покидать его.

Мальчик улыбался, когда видел Джонаса — и Джонаса это радовало. Он носил сына по комнате, пытаясь разными гримасами и звуками вызвать очередную улыбку, как вдруг в комнату ворвалась Кейт.

— Отдай мне ребёнка, — потребовала она очень тихо.

— В чём дело? — спросил Джонас.

— Немедленно.

— Кейт?

— Джонас, отдай мне ребёнка.

Джонас осторожно переложил малыша в руки Кейт. Она тут же отвернулась и заворковала над Дэвидом. Она ощупывала его, словно Джонас мог нанести какой-то вред малышу. В его душе возникло какое-то чёрное чувство, разлилось по всему его телу. Он сжал зубы и кулаки, пытаясь держать себя в руках. Только бы не сделать ничего необдуманного, только бы не испугать… Если бы не Дэвид, Кейт не смогла бы уйти сейчас от ответа.

Когда она вышла из комнаты, Джонас выбежал из дома, в мгновение ока оседлал свою лошадь, вспрыгнул на неё и помчался куда глаза глядят, выплёскивая свою ярость и свою боль.

Вернулся он только тогда, когда Дэвид, как обычно, уже спал, а Кейт — нет. Без стука он вошёл в её спальню, откинул с неё одеяло и прошипел:

— Вставай.

— Джонас? Что ты делаешь?

— Нам надо поговорить, поднимайся.

Кейт была слишком испугана его гневом, чтобы перечить. Она надела халат и вышла. Джонас взглянул на Дэвида, сопящего в колыбели, и тихонько прикрыл дверь.

Кейт ждала его в гостиной, уперев руки в бока.

— Ну? По какому праву ты вытаскиваешь меня из постели посреди ночи и будишь весь дом?

— По праву мужа, — процедил он. — Я не будил весь дом, кстати говоря. И это не первый раз, когда ты обвиняешь меня чёрт знает в чём на ровном месте. Когда ты стала такой мегерой? И что я такого сделал, что ты возненавидела меня, а, Кейт? Какого чёрта ты забираешь у меня сына, словно… словно я могу причинить ему вред?

Кейт холодно смотрела на него, приподняв свои красиво очерченные брови — и не говорила ни слова, будто он не заслуживал ни звука, будто он был грязью под её ногами.

Он подошёл к ней и встряхнул.

— Я требую ответа, Кейт. Какого чёрта с тобой происходит?!

Она даже не попыталсь вырваться.

— Отпусти меня, — холодно потребовала она.

Он проигнорировал её требование.

— Ответь мне. Всё это время я был тебе верным мужем. Я заботился о тебе и Дэвиде, я старался угодить тебе. Когда бы я имел любовницу, если я за тобой не могу угнаться? Или тебе обо мне что-то наговорили? В этом всё дело? Ответь мне, чёрт бы тебя побрал!

Он снова тряхнул её за плечи. Видит Бог, у него за спиной было множество грехов, но он не мог даже предположить, кто в этой деревне мог знать хотя бы четверть их.

— Прекрати это, — сквозь зубы процедила она. Джонас огромным усилием воли заставил себя замереть неподвижно, но Кейт не отпустил.

— Скажи мне, что тебя тревожит, дай мне оправдаться, Кейт.

— Просто ты мне не нужен, Джонас. Ни мне, ни Дэвиду.

— Не тебе решать, нужен ли я Дэвиду.

— Для тебя всё это только игра, поэтому уезжай отсюда. Я не хочу видеть твоё лживое лицо рядом с моим сыном.

— С нашим сыном, Кейт, с нашим.

Ему хотелось ударить её. Он понял, что не добьётся ответа. Кейт упрямо не желала иметь с ним ничего общего.

— Хорошо, Кейт. Считай, что ты своего добилась, — Джонас заставил себя разжать пальцы и отпустить её. — Я уеду.

Он отправился наверх взглянуть на ребёнка.

— Стой! — Кейт кинулась за ним.

Джонас провёл пальцами по кругленькой щёчке.

— До свиданья, малыш. Не знаю, что случилось с твоей мамой, но обещаю, что скоро вернусь.

Дэвид спал.

Выходя из комнаты, Джонас наткнулся на запыхавшуюся Кейт, смерил её гневным взором и отодвинул в сторону, словно вазу. Но пройдя несколько шагов, вдруг обернулся.

— Не стоит быть такой идиоткой, Кейт.

Джонас уехал в Лондон.

Кейт ходила по комнате, укачивая Дэвида, напевая колыбельную. Зашла растрёпанная Мэй, закутанная в шаль поверх ночной рубашки.

— Куда это отправился твой муж?

— Не знаю, — пожала плечом Кейт и продолжила напевать себе под нос.

— Ты что, прогнала его?

— Он сам хотел уехать.

Мэй недоверчиво посмотрела на подругу.

— Что-то я этого не заметила. Кейт, ты весь прошедший месяц вела себя как… дура. Никакому мужчине не понравится жена-ведьма.

— Мэй, — предупредительно начала Кейт. Мэй подняла руку, прерывая её.

— Я молчала. Я слышала, что в первые месяцы молодые мамаши немного сходят с ума, но это… уже слишком.

— Мэй, он всё равно был бы гадким мужем.