— Я знаю. — Элис кивнула. Джонни действительно понимал брата гораздо лучше других, так что порой казалось, будто он действительно общается с ним на недоступной для большинства людей волне. — Но, к сожалению, сейчас никто, кроме тебя, его не слышит и не понимает.

— Мне кажется, ты тоже могла бы услышать его, если бы постаралась, — ответил Джонни, и Элис задумалась. Вернее, это Джонни заставил ее задуматься над тем, что давно должно было прийти ей в голову. Кто, как не мать, способен первым услышать и понять, в чем нуждается ее дитя, а между тем она никогда не пробовала это сделать. То есть, по-настоящему не пробовала. До сих пор Элис только говорила за Бобби, вместо того чтобы слушать сердцем и душой, как это делал ее старший сын.

— Я обязательно попытаюсь, как только вернусь домой, — пообещала она, гадая про себя, не потому ли она увидела Джонни во сне. Быть может, подумалось Элис, это ее подсознание, раскрепощенное сном и лекарствами, которые ввели ей в больнице, завершило свою работу и преподнесло ей ответ на вопрос, над которым она, так или иначе, задумывалась уже давно.

Так они разговаривали, а время продолжало свой неумолимый ход. Приближался рассвет. Элис почувствовала это даже во сне и невольно заторопилась, боясь проснуться и снова потерять Джонни. Всего за две ночи она научилась ненавидеть утра, разлучавшие ее с любимым сыном. Проснуться, ощущая в груди свинцовую тяжесть потери и зная, что страшное все-таки свершилось и Джонни по-прежнему нет, — это было больше, чем она готова была терпеть.

— Не оставляй меня, Джонни! Не уходи! — воскликнула она и потянулась к сыну. Казалось, ее пальцы вот-вот коснутся его лица, но уже в следующее мгновение он исчез, и Элис открыла глаза. Она по-прежнему лежала в больничной палате одна, рядом с ней никого не было.

— Не уходи, пожалуйста!.. Я не хочу снова тебя терять, — проговорила, она негромко. — Разве мне нельзя остаться с тобой?

Несколько секунд она напряженно прислушивалась, потом крепко зажмурилась — и снова увидела Джонни. Он стоял перед ней, совсем близко, но, протянув к нему руки, Элис убедилась, что их по-прежнему разделяет невидимая стена.

— Можно мне остаться с тобой, Джонни? — повторила она. — Пожалуйста!

— Нельзя, мама, ведь ты не умерла, — ответил он терпеливо и мягко. — И ты не умрешь еще очень долгое время — ведь тебе так много нужно сделать! Тебя ждет большая работа, мама, — работа, от которой ты не можешь отказаться.

— Но ведь я так люблю тебя! — воскликнула она. — И мне очень тебя не хватает…

— Мне тоже тебя не хватает, мама, — ответил Джонни. — Очень, очень не хватает. И тебя, и Бекки, и Шарли с Бобби, и отца. Мне было нелегко привыкнуть обходиться без вас. К счастью, я, кажется, смогу еще немного побыть с вами…

— Правда?! — Элис удивленно ахнула, и он улыбнулся.

— Мне поручили важную работу, которую я должен исполнить, — сказал Джонни, и, хотя Элис не совсем поняла, о чем он говорит, на душе у нее стало легко и радостно.

— Что же это за работа? — поинтересовалась она. — Что ты должен сделать?

— Всех подробностей я еще не знаю, — признался он. — О чем-то мне сообщат позже, а о чем-то я должен догадаться сам. Догадаться и принять нужное решение в зависимости от того, как будут разворачиваться события.

— Какие события? О чем ты?! — Элис по-прежнему мало что понимала, но ее это нисколько не волновало. Главное — Джонни обещал побыть с ними еще какое-то время.

— Я и сам пока не знаю, — повторил он и слегка нахмурился. — Мне кажется, я должен буду делать то, что от меня потребуется. И только когда все будет исполнено, я смогу уйти.

На первый взгляд все выглядело достаточно просто. Главная трудность заключалась в том, чтобы узнать, что именно он должен сделать — и когда.

— Все равно не понимаю… — Элис слегка пожала плечами. — Да это и не важно. Ты мне вот что скажи: что будет, когда я открою глаза? Я проснусь? Увижу ли я тебя снова, когда снова засну? — Элис так хотелось видеть его, что она готова была спать вечно, лишь бы не расставаться с Джонни.

В ответ он рассмеялся. Это был тот самый смех, который она хорошо помнила и по которому так сильно скучала. Джонни, милый Джонни… Как чудесно было видеть его, разговаривать с ним, прикасаться к нему! Неужели эта волшебная сказка закончится, как только она откроет глаза?

— Думаю, ты будешь видеть меня достаточно часто, — проговорил Джонни, и Элис, чье внимание было предельно обострено, сразу заметила, что он не сказал «во сне».

— А когда? Когда мы увидимся? — торопливо спросила она, с нежностью глядя на сына. Ей хотелось получить от него ответ, обещание, что они снова и снова будут встречаться в ее снах. Прошедшие две ночи были для Элис невероятно щедрым подарком, но этого ей было мало. Быть с ним — вот чего она жаждала всем своим существом.

— Сейчас, — ответил Джонни спокойно.

— Что ты хочешь сказать? Что значит — «сейчас»?

— Это значит, что, когда ты проснешься, я буду рядом.

— То есть, когда я проснусь, я… я не перестану видеть тебя? — Элис была уверена, что чего-то не поняла или не расслышала. Этого не может быть, говорила она себе и… надеялась. Надеялась вопреки всему.

Джонни только кивнул, и она с недоумением покачала головой.

— Но как это может быть? Ты можешь объяснить?

— Попробую. — Джонни улыбнулся. — Только сначала ты проснись.

— Проснуться?

— Ну да. Открой глаза, ну?

— Я… не хочу. Не хочу открывать глаза, потому что, если я проснусь, ты исчезнешь и все опять будет плохо. Нет, я не буду просыпаться! — Она даже топнула ногой, словно капризный ребенок, и Джонни укоризненно взглянул на нее.

— Ты все равно не спишь, я знаю, — сказал он настойчиво. — Пожалуйста, открой глаза, и ты все увидишь. Сама увидишь…

Элис не хотела подчиняться, но ничего не могла с собой поделать. От Джонни как будто исходила какая-то сила, сопротивляться которой она не могла. Ее глаза медленно открылись. Сначала Элис не увидела ничего, кроме мягкого сумрака больничной палаты, но когда ее глаза привыкли к тусклому освещению, она разглядела Джонни, который сидел в ногах ее кровати.

И он выглядел так же, как во сне!

— Господи! — воскликнула потрясенная Элис. — Кажется, я продолжаю спать! Или это лекарства так действуют?

— Это не лекарства, мама, — уверенно сказал Джонни. — Это я.

— Ты? Что ты имеешь в виду? — Элис продолжала смотреть прямо на него, и глаза ее были широко открыты. Похоже, она все-таки не спала, но если так… Нет, она ничего не понимала! Она видела Джонни, разговаривала с ним, но ведь этого просто не могло быть! Как можно беседовать наяву с умершим человеком? Наверное, она все-таки бредит или… или с ней творится что-то странное — такое, чему она не могла найти объяснения.

— Я имею в виду только то, что сказал: это я, — повторил Джонни. — Здорово, мам, правда? — В его глазах заблестели озорные искорки, но Элис вдруг почувствовала страх. Что с ней? Может быть, она тяжело больна и бредит? Или тоска по Джонни все-таки свела ее с ума?

Джонни, казалось, прочел ее мысли.

— Не бойся, мама, — ласково промолвил он. — Мне разрешили вернуться, но ненадолго. И видеть меня можешь только ты. Я думаю — это что-то вроде… привилегии. Когда-то я читал, что подобное случается с людьми, которые ушли слишком рано, оставив много дел незавершенными. Пока мне известно одно: прежде чем уйти окончательно, я должен все привести в порядок, только я пока не знаю точно, что именно я должен сделать и для кого. И как. Но, я думаю, мы с тобой сможем постепенно во всем разобраться.

— Джон Петерсон!.. — Элис приложила все усилия, чтобы ее голос звучал как можно строже. Она даже села на больничной койке и решительным жестом вздернула подбородок. — Скажи мне правду, Джон Петерсон: ты что, амброзии опился? Или у вас там есть какие-то свои, особые наркотики?

Элис и сама не знала, почему она так сказала. Разум ее по-прежнему пребывал в смятении. То, что сейчас происходило на ее глазах, противоречило всем ее знаниям и жизненному опыту. Она словно угодила в какой-то другой мир, в котором Джонни не умирал. Напротив, он выглядел здоровым и довольным и был, на ее взгляд, абсолютно реальным, но Элис не знала, насколько она может доверять своим чувствам. Контакты с обитателями параллельных миров были совсем не по ее части.

— Просто не понимаю, что происходит, — потерянно проговорила она после довольно продолжительной паузы. — Наверное, это все же болеутоляющее, которым меня здесь пичкают, — добавила Элис, обращаясь больше к себе, чем к сыну. Тот хотел что-то сказать, но не успел — в палату вошла дежурная сиделка, и Джонни исчез — исчез, словно его и не было, но Элис почему-то не испытывала никакой грусти. Можно было подумать, она и в самом деле поговорила с живым Джонни, и острое чувство потери, ежеминутно терзавшее ее на протяжении последних месяцев, наконец-то отступило. Напротив, настроение у нее было приподнятое, насколько это было вообще возможно в ее обстоятельствах.

— О, я вижу, вам намного лучше! — сказала сиделка, заметив, что Элис полусидит, опираясь спиной на подушку. — Давайте-ка измерим ваше давление и пульс.

И давление, и пульс оказались в норме, и сиделка была очень довольна. Пробыв в палате еще несколько минут, она ушла по своим делам, а Элис закрыла глаза и стала думать о своем сыне. Когда же она снова их открыла, Джонни стоял рядом с ее кроватью и улыбался.

— Этого не может быть! — проговорила Элис. — И все равно мне нравятся эти чудеса! Куда ты уходил?

— Я не могу оставаться с тобой, когда в комнате находятся посторонние люди, — объяснил Джонни. — Таковы правила. Я же говорил, что пришел только к тебе.

— Ты сказал, что только я могу тебя видеть, — возразила она. — Так чего же ты испугался сиделки?

— Должно быть, я неправильно выразился, — ответил Джонни. — Ты можешь меня видеть, потому что я вернулся к тебе. Что касается посторонних…

— Хорошо бы это и в самом деле было так, — перебила его Элис и сладко зевнула. Ей снова захотелось спать, но она не могла оторвать глаз от сына. Она больше не старалась понять, благодаря какому волшебству может снова разговаривать с Джонни. Главное, он вернулся, и она была счастлива.

Или ей только кажется, что она видит его…

— Поверь мне, мама, я вернулся, чтобы помочь тебе, — повторил Джонни. — И это просто замечательно!

— Кому ты это говоришь?! — Элис почувствовала какое-то смутное беспокойство. Казалось, на ее глазах происходит что-то важное, а она по-прежнему ничего не понимала. А попять было необходимо — она вдруг ощутила это с особой ясностью.

— Я знаю, тебе это кажется странным, — сказал Джонни, который внимательно за ней наблюдал — или снова прочел ее мысли, как делал уже не раз. Впрочем, в этом не было ничего необычного: еще когда он был жив, он и Элис частенько понимали друг друга с полуслова. — Я сначала тоже не поверил… Меня отослали назад, чтобы я исполнил кое-какую важную работу. Моя смерть была слишком внезапной, поэтому я не успел довести до конца, до логического завершения все, что было предначертано свыше. Что мне было суждено, понимаешь? Именно поэтому мне разрешили вернуться, чтобы я довел до конца то, что начал. Речь идет, конечно, не о моих собственных планах. Я должен помочь вам — тебе, Бобби, отцу, Шарли. Может быть, и Бекки тоже… И ее маме. Мне еще ничего не объяснили, но я знаю — работа предстоит большая.

— Ты хочешь сказать, что ты… оживешь? — Элис резко села на кровати. На этот раз она была абсолютно уверена, что это не сон. И не бред.

— Я не сказал — оживу, я сказал — вернусь, — поправил Джонни и улыбнулся. — И не навсегда, а на какое-то время.

— Значит, — медленно проговорила Элис, — то, что я вижу тебя сейчас, на самом деле не бред и не галлюцинации из-за лекарств, которые мне давали?

— Конечно, это не бред, — рассмеялся Джонни. — Это нечто гораздо более сложное и важное. — Он снова улыбнулся. — Все в порядке, мама. И должен сказать честно — мне это нравится. Я ведь тоже очень скучал по тебе и по остальным.

— А мы-то как скучали! — Элис улыбнулась, хотя глаза ее наполнились слезами, а голос то и дело прерывался от волнения. Она нашла его руку и несильно сжала. Все было как когда-то, когда Джонни был жив. Впрочем, он и сейчас нисколько не изменился. Перед ней был ее сын, ее милый мальчик, ее любимый и любящий Джонни.

— И я смогу видеть тебя постоянно, а не только во сне? — уточнила она, все еще не веря своему счастью.

— Ну, мне иногда нужно будет отлучаться по делам, но большую часть времени я буду с тобой. Я ведь говорил — мне нужно многое сделать. Дел невпроворот — так мне сказали.

— А… Тебе же не разрешили быть со мной, когда рядом посторонние, — напомнила она. — Как же Джим, Шарли?..