Пейдж Тун - Джонни, будь паинькой

— Очень вкусно, — сообщаю я Джонни. — Твоя мама – прекрасный учитель.

Он улыбается и смотрит в огонь.

— Что имел в виду Кристиан, когда назвал тебя Джонни Сниденом? — осторожно спрашиваю я.

Проходит довольно долгое время, прежде чем он отвечает.

— Фамилия моей матери была Сниден. Я сменил имя на Джефферсон, когда переехал жить к отцу. Это его фамилия, — объясняет он. — Они никогда не были женаты. Мама даже не записала отца в моем свидетельстве о рождении.

— Ясно, — с неловкостью говорю я. — Джефферсон звучит намного круче…

— М-м-м, — соглашается он, все еще уставившись на пламя.

— Ты из-за этого чувствуешь себя виноватым. — Это не вопрос. — Уверена, она бы тебя поняла.

С минуту Джонни гоняет спагетти по тарелке.

— А вот я в этом не уверен.

— Какой она была? — нерешительно спрашиваю я.

— Да как сказать... Для меня она была просто мамой. Я знаю, что она меня любила, и что ей было бы больно видеть меня в таком состоянии. Она часто наказывала мне не кончить как отец.

— А каким он был?

— Выпивка, наркотики, женщины… — Джонни бросает на меня взгляд.

Я молчу.

— Вот именно, — заключает он, ставя наполовину недоеденную тарелку на пол рядом с собой.

— Зачем ты спишь со всеми этими женщинами? — Слова вырываются у меня изо рта прежде, чем я успеваю подумать, хорошая ли это идея — говорить с ним на подобные темы.

— А почему нет? — пожимает плечами Джонни.

Я отворачиваюсь от него.

— Я просто не понимаю, как ты так можешь.

— Это же просто секс, Мегера.

— Но как у тебя получается не привязываться? — Я хмурю брови в недоумении.

— А что тут такого? Разве ты не можешь? — спрашивает Джонни прежде, чем поднять глаза к небу и добавить: — Глупый вопрос.

— Вообще-то, нет, — все же отвечаю я. — Мне нравится, когда секс что-то значит.

— Разумеется.

— Ты считаешь меня наивной.

— Разве я так сказал?

— Все равно, что сказал, — упорствую я.

— Вообще-то, я считаю тебя милой, — продолжает Джонни. — Я думаю, ты смотришь на жизнь сквозь розовые очки.

— Я не такая уж невинная, как кажется. — Теперь я слегка раздражена.

— Конечно… — отзывается он, скрестив ноги перед собой и глядя на огонь. Он явно со мной не согласен.

— Это правда! — настаиваю я. — И вообще, мы говорим не обо мне. Я хочу понять тебя.

— Зачем?

— Не знаю. — Я отвожу взгляд. — Просто хочу. Так со сколькими женщинами ты спал?

Он смеется.

— Брось. Я не стану отвечать на этот вопрос.

— Почему? Не можешь вспомнить? — бросаю ему вызов я.

— Честно говоря, да, — легкомысленно признается Джонни. — Но даже если бы мог, я бы тебе не сказал.

— Тогда скажи, со сколькими женщинами у тебя был секс, который что-то значил?

— Это легко. Ни с одной.

Недоверчиво смотрю на него. Он спокойно встречается со мной взглядом, прежде чем объяснить.

— Секс не может что-то значить, если ты не влюблен, так? — Он берет стоящий рядом стакан с водой, делает глоток и с отвращением ставит стакан обратно. — Господи, как я скучаю по виски.

Не обращаю внимания на это замечание. Я все еще в шоке.

— Ты никогда не влюблялся?

— Нет.

— Ты это серьезно?

— Зачем мне врать?

— Ты спал со всеми этими женщинами и ни разу не был влюблен ни в одну из них?

— Нет.

— Но как же Серенгети?

— Нет.

— А что насчет… девушки Кристиана? — нерешительно спрашиваю я.

— Нет.

— У тебя не было даже первой любви?

— Нет, Мегера, нет, нет, нет! — Джонни выбрасывает руки вверх. — Я никогда в жизни не влюблялся!

— Ладно, ладно! — Пауза. — Это действительно печально.

Он смеется.

— Господи, детка, если меня это не огорчает, почему это должно огорчать тебя? — Он встает, нагибается, чтобы поднять с пола свою тарелку, а затем берет мою и относит посуду на кухню.

Я поверить не могу, что он никогда в жизни не влюблялся. Может, я сумею влюбить его в себя? Да! Так я и сделаю. Ха!

Спустя минуту Джонни возвращается.

— Слушай, а ведь сегодня новогодняя ночь! — внезапно говорю я.

— Серьезно?

— Что будем делать?

— Напьемся? Шутка. Пойдем сходим в город? — предлагает он.

Я неловко переминаюсь с ноги на ногу.

— Не думаю, что это удачная мысль.

— Почему? Мегера, я не собираюсь бежать в ближайший бар и там надираться текилой.

— Знаю, — пожимаю плечами я.

— Ты не знаешь. Но однажды тебе снова придется начать мне верить.

Я молчу.

— Только, может, не сегодня? — Джонни направляется к шкафу под лестницей. Я остаюсь сидеть c гадким чувством. — Что тут еще есть? Окромя дрянных пальтишек?

— Что ты ищешь? — интересуюсь я.

— У них что, нет никаких настольных игр? — Он вываливает содержимое шкафа на пол.

— Джонни! — смеюсь я. — Хватит разводить бардак! Они не здесь, а в буфете возле окна.

Он отправляется к указанному мной буфету и начинает рыться в нем.

— Ага, вот они. — Джонни достает кипу старых коробок.

— Ты это серьезно? — с удивлением спрашиваю я. — Настольные игры?

— А почему нет?

— Ни за что бы не подумала, что ты из тех, кто играет в настольные игры.

Он не обращает на меня внимания, одну за другой разглядывая коробки.

— Лила?

— А что там еще есть?

— Пазл…

— Ну да.

— «Счастливый случай»?

— М-м-м.

— «Монополия»! — восклицает Джонни.

— Нет. — Я качаю головой. — Ненавижу «Монополию».

— Почему? Что тебе сделала «Монополия»? — спрашивает он, ставя коробки на стол и придвигая стул.

— Люди так озлобляются, когда играют в «Монополию». Мне не нравится выигрывать и огорчать всех остальных, но проигрывать я не люблю еще больше. В общем, фигово, с какой стороны ни посмотри.

Джонни смеется.

— Так чего ты хочешь?

— А что там за пазл?

Он показывает мне коробку, выразительно поднимая брови. На ней изображены разноцветные котята в корзинке.

Я хихикаю и поднимаюсь со своего места.

— Замечательно.

— Ты имеешь в виду, замурчательно?

— Не могу поверить, что ты только что это сказал.

Джонни смеется и складывает остальные игры обратно в буфет. Я сажусь рядом с ним за стол и высыпаю из коробки кусочки мозаики.

— Так, сначала надо найти уголки, — инструктирует меня Джонни.

Это не первый мой пазл, но я помалкиваю и потакаю ему.

— Теперь нам нужны края, — продолжает Джонни, когда углы оказываются на своих местах.

Некоторое время мы молча трудимся, передавая друг другу подходящие кусочки. В конце концов я заговариваю первой.

— Ты позвонишь Кристиану, когда вернешься в Лос-Анджелес?

— М-м-м. Дай мне вон тот кусок.

— Этот?

— Ага.

Я передаю его Джонни и смотрю, как тот пытается его вставить. Кусочек не подходит. Джонни отбрасывает его и продолжает поиски нужного.

— Что ты ищешь? — спрашиваю я.

— Нос, — отвечает Джонни. Он собирает рыжего котенка. — Я позвоню Кристиану, — вдруг говорит он. — Не хочу потерять с ним связь, как в прошлый раз. Кроме того, он по-прежнему отвечает за мою биографию. — Он цокает языком. — Боюсь представить, что за помои он сейчас на меня выливает.

— Спорим, он злится на меня, что я вот так тебя утащила. — Мне также страшно подумать, что сделает Билл, когда меня увидит…

— Утащила… — смеется Джонни. — Не переживай по этому поводу. И насчет Билла тоже не переживай, — добавляет он, словно читая мои мысли. — Я ему скажу, что уволю, если станет тебя доставать. Будь у него побольше мозгов, он бы понял, что так не могло продолжаться. Я определенно катился по той же наклонной дорожке, что и в прошлый раз.

Мы продолжаем работать над мозаикой, пока не остаются только несколько кусочков. Один за другим мы вставляем их на места. Последний Джонни вручает мне.

— Ты уверен? — улыбаясь, уточняю я.

— Да, — твердо отвечает он.

Я вставляю кусочек на место и легонько нажимаю на него.

— Ах, — счастливо вздыхаю я. — Есть в этом нечто приносящее удовлетворение. Это все равно, что разделить с кем-то последнюю конфету.

Джонни улыбается, а я думаю о Кристиане. Ему бы понравилось такое сравнение.

— Устал? — спрашиваю я, когда Джонни громко зевает. Он кивает и снова зевает, затем с шумом двигает свой стул по каменному полу и встает. Я делаю то же самое, но с большей осторожностью, чтобы не произвести звук, раздающийся, когда мел царапает классную доску.

Я бросаю взгляд на часы.

— Ой, с Новым годом! — восклицаю я. — Уже полпервого. Мы пропустили бой часов!

— С Новым годом, Мегера.

Джонни притягивает меня к себе и обнимает. Он такой теплый, что мне не хочется его отпускать. Он разжимает объятия и, чуть отстранив меня от себя, с минуту ласково мне улыбается.

— Ты ведь понимаешь, что нам теперь придется съездить в город за новым пазлом?

— Завтра, — говорю я. Мне хочется снова начать доверять Джонни, но я боюсь. Я не хочу опять его потерять. Во всех смыслах этого слова.

— Нельзя выходить из дома в таком виде! — хохочу я. — Это маленький городок. Люди, которые тебя не узнают, сочтут тебя чокнутым.

На Джонни кожаные штаны и серебристая рубашка, на глазах — неизменные черные очки.

— Да ладно тебе, стилист, и что ты предлагаешь?

Поднимаюсь по лестнице и захожу в его комнату. Я сама разбирала его вещи на второй день нашего пребывания здесь, поэтому открываю пару ящиков комода и роюсь в одежде. Где-то там должна лежать толстовка, и я готова поклясться, что брала для него темно-синие джинсы. Нахожу их и вдобавок беру футболку, которая пахнет дымом.

Джонни возникает на пороге как раз в ту секунду, когда я собираюсь поднести футболку к носу и вдохнуть его аромат. Как неловко было бы, застань он меня нюхающей его одежду!

— Так, а вот и шмотки. — Быстро встаю и протягиваю ему охапку вещей. Джонни начинает расстегивать рубашку. Он стоит между мной и дверью, поэтому я навожу порядок в ящике. Оглядываюсь, когда он натягивает футболку, и успеваю заметить обнаженный торс. Эх.

Достаю ключи от машины из пакетика конфет под кое-чей комментарий: «Умно, Мегера, очень умно», и мы идем на улицу.

Сегодня Новый год, и жизнь в городке бьет ключом. Мы гуляем по мощенным брусчаткой улочкам и разглядываем витрины магазинов.

— Хочешь куртку из овчины на Рождество? — спрашивает Джонни.

— Нет, спасибо, — смеюсь я.

— Коврик из овчины?

— Благодарю, обойдусь.

— Овечку из овчины?

Хихикаю.

— Хочешь овечку, да? — ухмыляется Джонни.

— Вроде того, ага.

Он заходит в магазин.

— Нет, Джонни, я пошутила! — кричу я ему вслед.

— Овечка или ничего, Мегера, — отзывается он.

Быстро оглядываюсь — убедиться, что никто не слышал, как я назвала его по имени. Мы стараемся блюсти анонимность. Я уговорила его снять очки, но взамен он надел шляпу, чтобы спрятать волосы. Примерно неделю назад Джонни перестал бриться и уже отрастил приличную щетину, которая, если он продолжит в том же духе, превратится в окладистую бороду. Не то чтобы кто-либо ожидал увидеть Джонни Джефферсона в этом захолустье.

Джонни выходит с коричневым бумажным пакетом и вручает его мне.

— Счастливого Рождества!

— Спасибо, — благодарю я и заглядываю в пакет, в котором лежит игрушечная овца. Хихикаю при мысли о том, что скажет Китти. На прошлое Рождество Род подарил ей машину.

На площади играет духовой оркестр, и мы подходим поближе, чтобы послушать.

— Ты когда-нибудь думал записать духовое сопровождение к своей песне? — интересуюсь я у Джонни.

— Нет. — Он удивленно смотрит на меня.

— Что такое?

Джонни отводит взгляд.

— Слушай, если мне нравится Джессика Симпсон, это вовсе не значит, что у меня не может быть своего мнения, — возмущаюсь я.