Звева Модиньяни - Джулия

В гостиной царил беспорядок, всюду были раскиданы вещи. Джулия посмотрела на брата и впервые заметила, как он похож на отца, но брат был тверже, сильнее и хитрее.

– Лео сознает, что поступил нехорошо, – сказал Бенни. Зная сестру, он решил говорить с ней без обиняков.

– Он что, нанял тебя в адвокаты?

– Я твой брат, – ханжеским тоном произнес он. Можно подумать, что им сейчас руководила забота о сестре.

В последнее время отношения между ним и Лео снова наладились – во всяком случае, внешне, – поэтому, влипнув в неприятную историю, Лео решил прибегнуть к посредничеству старого приятеля, чтобы помириться с Джулией.

– Очень красивый браслет, – переменила тему Джулия. – Большое спасибо. Наверное, Сильвана выбирала?

– Я говорю с тобой о твоем муже, – с патетикой в голосе сказал Бенни.

– Слышу, не глухая, но я не хочу о нем говорить. Посмотри по сторонам, здесь как в цыганском таборе! Я одна с ребенком, без помощи, без поддержки. А спальня? Я не могу в нее войти после того, что там происходило, пока я лежала в клинике! – В волнении она поднялась с места и, взяв коробочку с браслетом, положила ее на стеллаж.

– Лео просит у тебя прощения, – тихо сказал Бенни. – Даю тебе честное слово, он чувствует себя очень и очень виноватым.

– Его высочество направляет посла с дарами! Цветы и золотой браслет должны меня задобрить, так надо понимать? – с горьким смехом воскликнула Джулия. – А где он сам, этот жалкий трус, почему не пришел?

– Он говорит, что ты убьешь его.

– Ну конечно, Джулия ведь на все способна! – Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась и, шмыгая носом, как маленькая, продолжала прерывающимся голосом: – Сначала он изменяет мне, а потом просит прощения, хорош, ничего не скажешь. И ты не лучше! Мне даже некуда положить ребенка, ничего не готово, а ты сейчас начнешь читать мне проповедь. Когда-то в интересах семьи я не должна была соединять с ним жизнь, потому что он был женат, теперь, видимо, тоже в интересах семьи, я не могу послать его ко всем чертям за его подлость.

Джорджо заплакал, и Джулия замолчала. Пока она успокаивала его, Бенни, решив хоть чем-то помочь, отправился с рецептами в аптеку. Хлопоча вокруг малыша, Джулия думала о том, как Бенни изменился к ней в последнее время. От прежнего высокомерия и следа не осталось. Пытается сохранить ее семью, успокаивает. Из самоуверенного старшего брата превратился в доброго друга…

Когда брат вернулся из аптеки с подгузниками, бутылочками, сосками, детским мылом и пластиковой ванночкой, Джорджо уже лежал чистый и накормленный. Видя, что сестра успокоилась, Бенни вернулся к разговору.

– Лео – отец твоего ребенка, – мягко напомнил он.

– И это дает ему право вытирать об меня ноги? – не повышая голоса, ответила Джулия. – Это не аргумент, господин адвокат. Или случай настолько безнадежный, что вам ради вашего клиента остается лишь слезно молить суд о снисхождении?

– Он совершил ошибку и просит прощения, – продолжал настаивать Бенни. – Он просит разрешения вернуться.

– Зачем? Чтобы отнести в прачечную злополучное постельное белье? – снова взорвалась Джулия. – Прости, Бенни, я не хочу показаться высокопарной, но есть вещи, к которым я отношусь серьезно. Простить предательство я не могу. Пока я рожала, он развлекался в нашей спальне, пока я корчилась в муках, производя на свет нашего сына, он занимался любовью. Да что вы, мужчины, понимаете в этом? Боль, страх и вместе с тем счастье, которое испытывает женщина, рожая ребенка, словами не передать, хотя поэты и писатели-мужчины обожают разглагольствовать на эту тему.

– Лео было очень тяжело после того, как ты родила Джорджо, – заступился за друга Бенни.

– Что-что? Повтори, пожалуйста! – Джулия не знала, смеяться ей или плакать. – Лео было очень тяжело? Это уж слишком!

– Нет, не слишком, – Бенни был очень терпелив. – Отцовство – тоже нелегкая ноша, уверяю тебя. Ты была поглощена сыном и о нем совершенно забыла. Лео не привык к этому. Ты ведь знаешь, он эгоист и привык быть в центре внимания. Его пугала мысль о том, что с появлением в доме ребенка он превратится в третьего лишнего, вот и постарался доказать самому себе, что свободен в своих поступках, и привел в дом эту, как сказать… короче говоря, можно расценить его поступок как акт отчаяния, как попытку доказать тебе и себе, что он тоже существует.

– Ты случайно не учишься заочно психоанализу?

– Просто я взываю к твоему здравому смыслу.

– Кофе хочешь? – Джулия неожиданно успокоилась.

– С удовольствием, – Бенни облегченно вздохнул и добавил уже с улыбкой: – Ты же знаешь Лео, он самый настоящий ребенок.

Они сели в кухне и, пока Джорджо спал, выпили кофе. Джулия закурила после многомесячного перерыва, но сигарета вызвала у нее отвращение, и она после первой же затяжки потушила ее в пепельнице.

– Хоть одна радость, – заметила она, – курить брошу.

– Он виноват, никто с этим не спорит, – продолжал заступаться за друга Бенни, – но нельзя приговорить его к наказанию, не дав шанса исправиться. Ты же знаешь, как он тебя любит.

– Я тоже его люблю, сукина сына, – призналась Джулия, вспомнив, сколько счастья подарил ей этот обаятельный обманщик. – Так и быть, пусть возвращается.

Она действительно любила его, любила, несмотря на его эгоизм, на его капризный, обидчивый характер, потому что знала, что у него нежная и чистая душа. Кроме того, он был ее мужем, отцом ее сына, ради нее он бросил жену, дом, привычную жизнь. Джулия бессознательно убеждала себя, вспоминая моменты, когда им было хорошо вместе, когда он помогал ей, проявляя лучшие свойства своей души.

– Пусть возвращается, – повторила она, словно уговаривала самое себя, – но не сразу, мне нужно время, чтобы пережить этот удар.

– Сколько времени? – спросил Бенни, который, честно говоря, не надеялся на благополучный исход.

– Не меньше недели, – решила Джулия.

Лео дал о себе знать в тот же день: грузчики принесли новую кровать и забрали старую. О сыне он тоже позаботился: Джорджо получил удобную кроватку. В течение недели ежедневно приходил посыльный с букетом цветов. Ровно через семь дней Лео вернулся.

Когда Джулия открыла ему дверь, она увидела на пороге удивительно красивого мужчину, который смотрел на нее влюбленно, восхищенно, виновато. В руке он держал книгу. На обложке была нарисована женская фигура и крупными буквами было написано: «Джулия де Бласко. «Мой ребенок».

Джулия внимательно посмотрела на мужа, потом на книгу, после чего они обнялись.

– Это сигнальный экземпляр, – объяснил Лео. – Я выпросил его у директора типографии. Тираж начнут переплетать только завтра.

Джулия взяла у него из рук книгу.

– Входи, – сказала она.

– Я не видел тебя целую вечность, – пробормотал Лео, обнимая и целуя Джулию в губы. – «Мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана», – процитировал он библейскую «Песнь Песней».

– Моя одежда благоухает детской присыпкой, – пошутила Джулия.

– Я соскучился.

– Мы расставались и на больший срок.

– Но не так. Я видел тебя каждый вечер, – признался Лео, чем очень удивил Джулию. – Часами стоя у окна, я наблюдал, как ты ходишь по комнатам, ждал, когда ты погасишь свет и закроешь ставни. – И он показал ей на гостиницу «Диана», расположенную напротив.

– Ты там жил? – Джулия широко открыла глаза.

– Прожил самую длинную, прямо-таки нескончаемую неделю моей жизни, – сказал Лео и вздохнул с поистине вертеровской печалью.

– Ты хочешь заставить меня почувствовать угрызения совести? – с напускным недовольством спросила Джулия. – Нечего валить с больной головы на здоровую!

– Я люблю тебя, Джулия, и этого маленького нахала люблю, который отобрал у меня часть твоей любви. Где он? Я хочу увидеть своего сына.

– Пойдем, покажу.

Джулия ввела его в спальню, где рядом с большой кроватью стояла маленькая, в которой мирно спал Джорджо.

В тот вечер Амбра осталась с малышом, а Джулия с Лео отправились в ресторан ужинать. Для Джулии это был перый выход после рождения Джорджо. Она чувствовала себя свободной, как птица, и счастливой рядом с Лео, красивым и необыкновенно привлекательным, обладавшим даром влюблять в себя всех женщин с первого взгляда.

Метрдотель усадил их за столик.

– Специалисты считают, что твой роман будет иметь успех, – сказал Лео.

– Да чего стоят их прогнозы? – словно боясь сглазить, горячо принялась рассуждать Джулия. – Вспомни «Леопарда» и «Историю любви». Критики просто камнями забросали эти романы, а в результате – ошиблись. И наоборот, тех, кого они превозносят, забывают на следующий день после выхода книги.

– Тем не менее Рибольди посоветовал сделать твоему роману мощную рекламу. Ты сама знаешь, совет старика все воспринимают как приказ. О Рибольди можно говорить все, что угодно, но нельзя не признать, что нюх у него фантастический.

– А сам-то ты что думаешь? – стараясь не впадать в эйфорию, спросила Джулия.

– Я думаю, что ты написала блестящий роман, но следующий будет еще лучше.

– Честно?

– Я убежден, у тебя все впереди.

– И что ты мне советуешь?

– Сменить профессию.

– Чем же мне теперь прикажешь заниматься, конным спортом?

– Ты должна следовать своему призванию. Писать книги. Ведь именно этим ты всегда хотела заниматься, а не журналистикой, к которой я принудил тебя. Хотя, согласись, журналистка ты была великолепная.

– Ты мне льстишь, – Джулия залилась краской.

– Это правда, Джулия, – уверенно сказал Лео. – Сама о том не подозревая, ты написала очень талантливый роман, так продолжай, не зарывай свой талант в землю.

– Лео, что бы я делала без тебя? – растроганно спросила она и нежно сжала его руку.

Подошел официант и поставил перед каждым из них тарелку с филе под грибным соусом и лесную землянику. Его движения были предупредительны, поза вежлива, слова деликатны и тихи. Изысканность этого модного ресторана вызвала у Джулии в памяти ужины в моденской остерии на виа Скарпа. Остерия называлась «У берсальера», и тот незабываемый вечер был посвящен украденной дедушкиными друзьями утке, из которой хозяйка, прозванная за крутой нрав Наполеоном, приготовила отличное блюдо. Она размашисто накладывала на тарелки щедрые порции, разбрызгивая подливку, чем очень смешила честную компанию. Ламбруско текло рекой, все смеялись и шутили, и маленькая Джулия ела и смеялась вместе со всеми. Потом кто-то заиграл на губной гармошке, наступила тишина, и дедушка запел своим чистым, теплым, взволнованным голосом:

Волшебство твоих девичьих грез,

Дальний берег, морская прохлада,

Красота увядающих роз

И серебряный дождь звездопада.

Воспоминания нахлынули на Джулию. Реальность, мечты, дедушкины байки смешались в ее голове, рождая фантастические истории про благородных синьоров и отважных разбойников, про рыцарей и убийц, про гордых дам и продажных женщин.

– Ты почему не ешь, радость моя? – заботливо склонился к ней Лео, возвращая ее на землю.

– Я задумалась, – ответила Джулия.

– О чем? О будущем?

– Нет, о прошлом. Я вспомнила дедушку. Мы познакомились с тобой в день его смерти, помнишь? – И она начала рассказывать об Убальдо Милковиче, одновременно нащупывая нить нового романа.

– Привет! Как жизнь? – раздался рядом манерный женский голосок, и Джулия, подняв глаза, увидела молодую блондинку с привлекательными формами, легкую и воздушную, как пушинка.

Лео встал и поцеловал протянутую ему руку.

– Вы не знакомы? – спросил он обеих. – Марта Корсини, моя жена, – представил он женщин друг другу.

Джулия улыбнулась натянутой улыбкой, досадуя, что эта особа в розовых одеждах прервала ее рассказ. Марта, напротив, так обрадовалась, что искренность ее чувств можно было поставить под сомнение.

– Знаменитая Джулия де Бласко! – с восторгом сказала она. – Я ваша горячая поклонница. – И, обратившись к Лео, добавила: – Сколько времени мы не виделись?

– Ровно столько, сколько прошло с нашей последней встречи, – со смехом ответил Лео.

– Не буду вам мешать, – проворковала Марта Корсини и удалилась.

– Кто это? – тихо спросила Джулия, провожая глазами небесное создание, в котором она почувствовала что-то вульгарное.

– Жена Корсини, известного хирурга, да ты наверняка о нем слышала.

Джулия на минутку задумалась.

– Никогда не слышала, – ответила она не очень уверенно. – К счастью, я здорова и в медицинской среде никого не знаю, но ты, кажется, неплохо ее знаешь?

– Да, я ее знаю, – коротко ответил Лео.

– По-моему, она очень противная.

Роман имел большой успех. Когда у Джулии выдавался свободный часок, она бежала в центральные книжные магазины, чтобы посмотреть, кто покупает ее книгу. Уверенная, что читатели не знают ее в лицо, она стояла у прилавка с бестселлерами, среди которых был выставлен ее роман, и с замиранием сердца наблюдала за покупателями. Это было захватывающее времяпрепровождение, но Джулия не имела возможности посвящать ему целые дни: у нее был дом, муж, ребенок, работа в еженедельнике, правда, теперь на полставки, и новые герои, которых она вела по лабиринту своих фантазий к неведомому ей самой финалу.