Сэм сразу помолодел.

Через десять минут он достиг предместий Манилы. А еще через пять минут Сэм бежал по дороге. Мерзавцы по-прежнему висели у него на хвосте. Он как пуля вылетел на рыночную площадь и огляделся по сторонам. Услышав крики, обернулся. Преследователи разделились на две группы и собирались отрезать ему путь к отступлению. Сэм ринулся в толпу, с трудом продолжая двигаться вперед. Он был высок, слишком высок. Солдаты стояли неподалеку и показывали на него. Трое других подобрались совсем близко. Сэм перемахнул через оглоблю фургона и швырнул стопку ковриков в ближайшего солдата. Тот упал под их тяжестью и увлек за собой другого. Сэм молниеносно развернулся и ударил третьего, затем снова побежал. Посредине площади, в самой гуще толпы, он залег под фургон и принялся наблюдать. Мимо прошаркали сапоги, облепленные черной грязью джунглей, – первый солдат обошел фургон. Затем появился второй, потом еще один, наконец Сэм удостоверился, что все они рыскают по площади. Ему предстояло выкатиться из-под фургона и исчезнуть в толпе. Продумав план, он приготовился действовать и высунул правую руку из-под укрытия.

В руку тотчас впился маленький каблучок женской туфли. Сэм чуть не завопил. Он схватил свободной рукой женскую ногу и отодрал каблучок, чуть не раздробивший ему кости на тыльной стороне ладони.

Сэм замычал от облегчения, женщина заверещала. Он отпустил ее лодыжку и быстро заполз обратно под фургон. Здесь он осмотрел руку. Между большим и указательным пальцами была глубокая ямка. Болело чертовски.

Рядом с фургоном загрохотали сапоги и отвлекли его внимание. Сэм притаился. Сапоги исчезли из виду, и он не спеша выглянул из-под укрытия. Все спокойно. Кругом толкались только местные филиппинцы.

Ссутулившись, Сэм затесался в толпу, каждый раз ниже опуская голову, стоило оказаться поблизости какому-то солдату. Он двигался, время от времени поворачивая голову направо, чтобы проверить здоровым глазом, нет ли его врагов. Дойдя до рыбного прилавка, он тоже посмотрел направо, но тут же повернул голову обратно.

Ему в глаз чуть не угодила острая пика, окруженная розовым облаком. Сэм отпрянул. Господи, подумал он, инстинктивно выпрямляясь, чуть не потерял единственный глаз. Он стоял и смотрел, как розовый зонтик, подпрыгивая, плывет над толпой.

Когда Сэм выпрямился в полный рост, он тем самым совершил большую ошибку.

Из толпы к нему кинулся солдат, занеся над головой длинный нож. Сэм увернулся. Возле прилавка с рыбой он увидел зависшее в воздухе ведро с морской водой. Сэм тут же выхватил его из рук продавца и швырнул в солдата. Потом он побежал, для верности опрокинув за собой пару тележек. Пригнув плечи, он вновь бросился в шумную толпу и затерялся в самой гуще.


Юлайли могла поклясться, что кто-то схватил ее за лодыжку. Она посмотрела вниз, но ничего не увидела, так как ее сразу подхватила и унесла с собой толпа. Сегодня она наконец поняла, что означает слово «толпа». Она не привыкла к скоплениям людей, и хотя толпа пугала ее, но еще приводила в радостное возбуждение. Поход на рынок был ей абсолютно внове: все это очень отличалось от спокойной мирной жизни в Бельведере.

Здесь происходили удивительные вещи. Сначала ее вроде бы схватили за ногу, а еще через несколько минут, когда она пыталась убраться подальше от очередного прилавка с рыбой, распространявшей жуткий запах, вдруг ни с того ни с сего начались крики. Она обернулась и увидела, что все смотрят на человека с пустым ведром на голове. Она почти не обратила на это внимания и, еле волоча ноги от духоты, миновала перевернутую тележку.

Через несколько шагов Юлайли обнаружила то, что искала. С длинного фургона продавались веера всевозможных цветов и узоров.

Оставалось только решить, какой веер выбрать на сегодняшний вечер: прелестный бледно-зеленый, шелковый, с птицами ручной росписи или бледно-голубой, с изображением верфи, с кораблями и морем. Юлайли раскрыла оба веера ручками в перчатках, не в силах сделать выбор. Тут торговка, старуха с яркими глазами и беззубой улыбкой, вынула как раз такой, какой был ей нужен.

Это был темно-пурпуровый веер с ярко-розовым цветочным орнаментом, точно такого же цвета, как ее розовый зонтик. Она отложила остальные веера и, закрыв зонтик, сравнила цвета. Подходило идеально. Чтобы освободить руки, она вонзила зонтик в грязь, но он никак не хотел втыкаться, поэтому она покрепче обхватила ручку и подняла его повыше...

Шмяк! Она всадила зонтик в мягкий холмик грязи возле фургона.

Опять случилось что-то странное. Она могла бы поклясться, что услышала, как кто-то приглушенно выругался. Юлайли перестала рыться в кошельке и посмотрела перед собой. Это не могла быть торговка. Голос был явно мужской. Она посмотрела через плечо, но никого не увидела.

Подумав, что это ее воображение или обычный рыночный шум, она достала несколько монет из кошелька, расплатилась с женщиной и, взяв в одну руку закрытый зонтик, а в другую веер, поплыла дальше по рыночной площади, решив, что успеет купить еще несколько пустячков, прежде чем наступит время идти домой.


Нога болела чертовски. Сэм отпустил ноющую икру и, сорвав платок с потной шеи, перевязал рану. Невероятно, что такую боль вызвал какой-то розовый зонтик. Сэм пересекал торговую площадь, двигаясь осторожными перебежками от одного фургона к другому. Должно быть, он неудачно поставил ногу, потому что внезапно острая боль пронзила ему икру. Он еле сдержался, чтобы не завопить во все горло. Пришлось набрать полные легкие воздуха, задержать дыхание и медленно выдохнуть, бормоча все ругательства, которые он когда-либо слышал, и еще несколько, которые придумал сам.

Он завязал узел потуже, надеясь, что крепкая повязка смягчит боль. Потом повернулся и посмотрел на то место, где стояла «убийца» с зонтиком, но ее уже и след простыл. Повезло ей, подумал он, не зная, что бы он с ней сделал, но отлично зная, как бы ему хотелось поступить. Впрочем, он не убил ни одной женщины... пока.

Сэм продолжал продвигаться по рынку перебежками, замирая, когда мимо топали солдаты. Нужно отдать им должное, ребята попались упрямые. Видно, Агинальдо очень хотелось заполучить те ружья.

Фургоны на площади стояли буквой «Т». Торговцы разворачивали их в конце площади. Если его расчеты верны, то он находится где-то неподалеку от северо-восточного выхода, ведущего к лабиринту узких улочек, закованных в стены из необожженного кирпича. Люди Агинальдо не найдут его там – Сэм был уверен. Если он достигнет края площади, можно считать, что он уже дома.

Он прополз на животе еще несколько футов. Распоротая нога дергала, и ему пришлось остановиться. Осталось совсем немного, подумал он. Совсем немного. Он сделал большой вдох и пополз дальше – до конца фургонов оставалось каких-то пять футов. Спасение было близко, очень близко.

И тут он увидел туфли – дамские туфли на каблуках, способных раздробить человеческие кости. Розовый зонтик с острием, как у пики, был прижат к женской юбке в оборочку. Сэм сразу повернул в сторону, намереваясь убраться подальше. Но не успел. На землю рядом с его головой со стуком упал веер. Сэм оторвал взгляд от земли. На него в ужасе уставилась перевернутая женская головка в светлых кудряшках, рука, потянувшаяся к вееру, так и не успела поднять его.

– О Господи! – Головка исчезла из виду.

Наступила длиннющая пауза – Сэм ждал вопля и понимал, что придется бежать.

Вопля не последовало.

Сумасшедшая дамочка вновь наклонилась, ее светлые кудряшки свисали до самой земли, когда она внимательно всматривалась в него. Только на этот раз она держала свой проклятый зонтик, как меч, нацелив острие прямо ему в лицо.

– Вы что, пират? – спросила она с сильнейшим южным акцентом, какой он когда-либо слышал.

Эта дамочка его погубит. Сэм медленно придвинулся поближе к ней.

– Отвечайте же, сэр! Вы пират? – повторила она раздраженно, тыкая в него зонтиком на каждом слове.

Сэм поднес палец к губам, показывая, что ей следует помолчать. Она вроде бы задумалась и, видимо, не заметила, что он передвинулся, приготовившись бежать в любую секунду.

– Это вы схватили меня за ногу? – с подозрением поинтересовалась она и затрясла своим зонтиком так, словно намеревалась поучить его уму-разуму, хотя Сэм не сомневался, что делиться ей особенно нечем. – Так это вы?

Тут все и решилось. Он вцепился в зонтик, резко потянул его и одновременно вскочил на колени. Другой рукой обхватил ее за талию и утянул к себе под фургон. Тут она закричала. Он закрыл ее рот своим ртом, чтобы она замолчала, и перекатился дальше, пригвоздив ее тело к земле. Она продолжала верещать, что было чертовски опасно. Тогда он бросил зонтик и закрыл ее рот железной рукой.

– Заткнись! – процедил он сквозь зубы.

Она послушалась. Глаза ее округлились и стали размером с серебряное песо. Маленькое личико раскраснелось. Сэм огляделся по сторонам: мимо фургона пробежали две пары сапог. Он оцепенел, каждый мускул его тела был напряжен. Невольно он крепче прижал к земле свою жертву. Ее маленькая ножка со смертоносным каблучком толкнула его в больную ногу. Сэм оскалился. Она затихла, но ее глаза метнули взгляд на землю перед фургоном.

Он посмотрел туда же – рядом с фургоном стояли солдатские сапоги. Мужчины разговаривали – он прислушался, пытаясь разобрать, каковы их намерения. Она промычала что-то ему в ладонь, и он еще крепче зажал ей рот.

– Ни звука, – грозно прошептал он, – и останешься жива.

Она снова уставилась в землю. И тогда он увидел. Рядом с солдатским сапогом лежал розовый веер. Если солдат нагнется, чтобы подобрать его, то увидит их.

Сэм вновь посмотрел ей в лицо, выжидая, что последует дальше. Она воззрилась на его глазную повязку. Он чуть не расхохотался. Женщины всегда реагировали на повязку: некоторые с ужасом, другие с любопытством, и теперь эта блондинка тоже разглядывала его с любопытством и страхом. Сэма это устраивало. Если она боится, то будет держать рот на замке, а пока это единственное, что его заботило.

Партизаны продолжали разговаривать. Сэм слушал. Они знали, Что он прячется где-то здесь, поэтому решили разбиться на группы и прочесать весь рынок, заглянуть под каждый фургон. Сэм понял, что нужно отсюда выбираться. Сейчас. Он посмотрел назад, на вереницу фургонов, затем вперед, на угол. Фургонов там не было, но открытое пространство заполняли люди. Слева за площадью стояла большая светлая церковь, справа находились кирпичные склады, а между ними лабиринт узких улочек – его цель.

Сэм сделал глубокий вдох и вынул мачете, поднеся его к самому лицу женщины. Она перестала дышать. Он почувствовал ее ужас.

– Ни звука, или я использую его. Понятно?

Она кивнула, ее голубые глаза еще больше округлились. Он приставил нож к ее шее и прошептал:

– Сейчас я отниму руку. Попробуешь пикнуть – и я перережу тебе горло.

Сэм медленно разжал ей рот. В то же время он прижал холодную сталь мачете к ее зардевшейся шее. Женщина не издала ни звука. Он подавил торжествующую улыбку и продолжал грозно смотреть на нее, а сам тем временем прицепил зонтик к своему поясу ради предосторожности: этот зонтик доставил ему немало неприятностей, и Сэм не хотел рисковать, если она вдруг попытается воспользоваться им как оружием. Левой ногой он потянулся к огромным корзинам, стоявшим вдоль одного борта фургона, и раздвинул их настолько, чтобы можно было проползти.

– Сейчас мы очень осторожно пролезем через эту дыру. Поняла?

Его пленница бросила взгляд на открывшийся лаз, затем снова перепуганно взглянула ему в лицо. Она с трудом сглотнула, потом последовал кивок.

Он медленно приподнялся, не отнимая колен от ее боков, чтобы она не смогла перекатиться на другую сторону фургона.

– Поднимайся.

Ее плечи вздрогнули от этой команды.

– Поднимайся! – повторил он сквозь зубы и сильнее прижал нож, чтобы напугать ее как следует, и только потом приподнял его немного, чтобы она перевернулась, не порезавшись о лезвие.

Она перевернулась на живот. По-прежнему держа нож возле ее шеи, он сел на корточки. Рана в ноге тут же напомнила о себе.

– Поднимайся на колени.

Она не шевельнулась.

– Я сказал... поднимайся... на... колени. Сейчас же!

– Нож... – прошептала она, показывая на предмет, из-за которого не смела пошевелиться.

Сэм мгновенно подвел руку ей под ребра и резким движением приподнял ее, прижав к груди, лезвие ножа при этом оказалось у белого дрожащего горла. Ее голова была прижата к его плечу, спина – к ребрам. Он удерживал ее так довольно долго, вдыхая аромат, в котором смешались запахи гардении, мускуса и страха.

Кожа у нее была совсем бледной, видимо, от страха. Но она не потупилась под его взглядом, а не мигая смотрела в ответ. Именно в эту минуту он разглядел ее глаза. Они оказались прозрачно-голубые, цвета альпийского льда. Из полных пересохших губ вырывалось такое же частое, как у него, дыхание. Его взгляд скользнул на маленький подбородок, потом ниже, на белую шею, на которой вздулись тонкие голубые жилки из-за неудобного поворота головы. Он смотрел, как на шее быстро бьется пульс. Его собственный пульс тоже участился, в висках застучала кровь, совсем как в джунглях.