Девушка, не мигая, смотрела в глаза тётки. Конечно должна. Тётя Молли приняла её, когда у Викки никого не осталось. Не имеет никакого значения, нравиться ей здесь жить, или нет. Значение имеет только одно — тётя Молли раскрыла своё сердце и дом, когда Викки в этом нуждалась.

— Конечно. Я пойду сейчас же, — прошептала, чувствуя, как в сердце заползает паника.

— Вот… — тётя Молли протянула руку к пианино за стопкой нот. — Возьми с собой, — она колебалась, глаза тревожно забегали. — Если кто-нибудь поведёт себя странно, просто скажи, что замещаешь дядю. Он сейчас болен, ясно?

— Да, мэм.

Решительно схватив листы с нотами, Викки вышла из дому, пытаясь удержать в голове переливающиеся через край инструкции тёти Молли. Вперёд, на Грин-Стрит! К дому с фонарём с надписью «НИНА».

Тётя Молли любила сюда заходить. Дядя Джим приводил в движение весь публичный дом. Несмотря на то, что настоящими публичными домами всё-таки считались заведения более отдалённых кварталов, здешние окрестности роскошнее, как и предложения.

Викки с отвращением приближалась к Грин-Стрит — самой известной улице в Соединённых Штатах. Услышала, как двое туристов спрашивали дорогу на эту улицу. Они шли, словно на поиски приключений.

Вымершая днём, Грин-Стрит оживала вечером, наполняясь туристами и клиентами, толпящимися во время гулянья. Зубы сжались от брезгливости, когда проходила мимо потрёпанных, ссутулившихся, облицованных красным кирпичом домов. Внимательный взгляд останавливался на газовых фонарях в чашеобразных плафонах из слегка окрашенного стекла, что ярко светили над каждой входной дверью. Большинство из них — красного цвета, некоторые, менее вызывающие, сами раскалились до красна. Чисто-белого цвета названия. «ЛИЗЗИ». «ЖЕМЧУЖИНА». «ФЛОРА». Бесконечные названия, и пустота в душе.

Сердце Викки застучало, как молот. Название на фонаре гласило — «НИНА». Место, где работает дядя Джим. Держа перед собой листок с нотами так, чтобы он бросался в глаза, открыла дверь и вошла внутрь.

Между двумя окнами небольшого зала пианино. Окна занавешены тяжёлой зелёной камкой, чтобы уберечь клиентуру от взглядов праздношатающихся снаружи толп туристов. Над пианино из высокой красной вазы свешивается розовая гроздь бумажных роз. Небольшие пурпурные диванчики окаймляют три стены. Над каждым диванчиком висит зеркало. В центре комнаты истёртый до дыр ковёр с претензией на восточный. Свет фонарей приглушён.

Женщина в юбке кричащего жёлтого цвета и с изрядно нарумяненным лицом двинулась к Викки. Пронзительный взгляд ощупал девушку, заставив съёжиться.

— Меня прислал Джим, мой дядя, — заикаясь, проговорила она, лицо пылало. — Он болен, но я умею играть на пианино. — Она глубоко вздохнула, приводя себя в норму. — Вы — мисс Нина?

— Да, — усмехнулась женщина. — Я — Нина. Значит, Джим прислал тебя давить на клавиши. — Женщина, казалось, колеблется. Не имея ни малейшего желания оставаться здесь, Викки надеялась, что её сейчас выгонят, и сразу же почувствовала себя виноватой. Она ведь здесь, чтоб помочь тёте Молли. — Что-то говорит мне, это — плохая затея, но у меня нет выбора. Садись за инструмент и начинай играть. Будешь играть, пока не скажу, что пора домой, — Нина шумно рассмеялась, тряся головой, и кивнула высокой блондинке в красном атласном халате, которая в это время спускалась в зал. — Смотри, что нам Джим прислал!

Викки села за инструмент и заиграла, игнорируя всё вокруг. Играла то же, что и дядя Джим. Совершенно новые, незнакомые песни. «Элин Бэйн», «Русоволосая Джини», «Музыка носится в воздухе», «Вилли, мы тебя не заметили». Усилием воли заставила себя уткнуться в ноты, избегая смотреть на вереницу мужчин, забредавших в зал по своим делам. Но голоса эхом отражались в маленькой комнате. Некоторые вели себя шумно; другие угрюмо и вызывающе молчали.

Нина вызывала девушек, те выходили по двое и через некоторое время уходили с клиентами. Викки старалась не слушать разговоры. Как правило, это странные требования кого-то из клиентов. Потом какой-то клиент вызвал суету, требуя показать нескольких девушек. И всё это происходило на хриплом непрерывном фоне, издаваемом пианино.

Входная дверь открывается и закрывается со тревожащей частотой. Нина в приподнятом настроении приветствует каждого нового посетителя. В зале дожидаются два клиента. Парочка неторопливо разговаривает на диване и моложе прочих. Оба явно смущены. Называют друг друга Алекс и Фрэд. Непроизвольно прислушиваясь, Викки узнала, что они учатся в колледже в городе с названием Принстон. Оба, кажется, чувствуют себя неловко. Алекс рассказывал о Новом Орлеане.

— Пойдём на ужин к Чарли Пфэфсу, — важно предложил Фрэд. — Возможно, увидим Аду Клэр. Она южанка. Удивлюсь, если родом из Вирджинии.

Алекс рассмеялся:

— Её зовут Джейн МакЭлхни и она двоюродная сестра моей бабки по линии матери.

— В Нью-Йорке, — возразил Фрэд, — её зовут Ада Клэр и она королева богемы.

«Что такое богема?» — подумала Викки.

Дверь открылась, и появился новый клиент: коренастый, чванливый и агрессивный. Нина шагнула вперёд, встречая бурными приветствиями. Очевидно, он из завсегдатаев.

— Мне не нужны ни Флора, ни Лулу, — возразил он, когда Нина указала на двух девушек, предназначенных ему. — Вы можете предложить намного лучше. Я хочу профессионалку. — Он заколотил кулаком по стене в такт словам. — Я плачу деньги, и получу, что хочу!

— Сию минуту. Присаживайтесь, Клем. Через пару минут… — голос Нины прервался.

— Опачки, похоже в этом борделе появилось что-то новенькое, — Клем неуклюже направился к пианино. — Хороша крошка, — и плотоядно улыбнулся, наклоняясь к Викки.

Её передёрнуло от отвращения, прежде чем облако пьяного дыхания коснулось носа. Тяжёлая, волосатая ладонь всей тяжестью опустилась на девичье плечо. Глаза Викки метнули молнии, сердце глухо застучало, но она упрямо продолжала играть.

— Идём, детка, — уговаривал Клем, — поболтай с дядей Клемом.

— Отойдите, — зашептала она, внезапно почувствовав, как в комнату вошёл новый посетитель.

— Алекс! — раздался глубокий и властный голос красивого темноволосого молодого мужчины. — Какого чёрта ты здесь делаешь?

— То, что в записке, — Алекс сильно занервничал. — Какого чёрта, Майкл?

— Клем, — льстилась Нина, — идёмте наверх и…

— Эй, крошка, пойдём, — пьяно увещевал Викки Клем. — Пойдём вон в ту маленькую комнатку.

— Отойдите! — Викки отдёрнула руки от клавиш. — Не прикасайтесь ко мне! — Ярость вытеснила страх. — Убирайтесь!

— Клем, не заводитесь, — взволнованно умоляла Нина. — Она не из моих девочек… — но тяжёлые руки Клема уже сжимали плечи Викки. — Это — племянница Джима, сегодня вместо него…

— Сэр, перед Вами юная леди, — спокойно вмешался в происходящее новоприбывший. — Уберите руки.

Клем выпрямился, презрительный взгляд упёрся в высокого незнакомца.

— Ещё не хватало, чтобы какой-то молокосос учил меня жить, — съязвил он, угрожающе надвигаясь на молодого человека.

— Майкл! — крикнул Алекс, но Майкл уже покачнулся от удара кулака. — Майкл, врежь ему! — Алекс, а за ним Фрэд, ринулись на помощь Майклу.

Когда Алекс уже замахивался на Клема, на лестнице в сопровождении девушек показались двое мужчин и с важным видом стали спускаться.

— Врежь им! — крикнул один из мужчин. — Задай как следует!

В мгновение ока в комнате завязалась драка. Девушки и Нина пронзительно визжали, тщетно пытаясь растащить сошедшихся в жаркой схватке клиентов. Викки съёжилась за инструментом, не сводя глаз с самозваного спасителя.

— Прекратить! — завопила Нина. — Вы же приведёте ко мне фараонов! Меня закроют! — Придя в ярость, она осмотрелась. Взгляд наткнулся на Викки. — Это всё из-за тебя, маленькая сучка! — Она кинулась к Викки, и в этот момент Клем рухнул на пол.

— Довольно! — Майкл властно отбросил руку, которой Нина собиралась схватить Викки. — Оставьте!

— Уведите её отсюда, пока хозяйка её не убила, — нервно предупредила девушка в красном атласном халате, две другие пытались успокоить Нину. Та указала в направлении коридора. — Можешь уходить.

— Пойдём, — скомандовал Майкл, приобняв Викки и уводя из зоны досягаемости Нины. — Алекс, Фрэд, пошли отсюда!

Слепо следуя распоряжениям Майкла, ощущая на талии мужскую руку, Викки быстро прошла по узкому коридору.

Майкл протянул руку к двери и, услышав пронзительную трель полицейских свистков, раздававшихся уже в зале, вытолкнул девушку в безлунную ночь:

— Уйдём здесь.

Они неслись по зловеще тёмному переулку. Кошка сердито мявкнула, когда в темноте девушка чуть не налетела на неё. Сзади слышится топот бегущих ног. Викки догадалась, что это друзья Майкла.

Запыхавшиеся, они выскочили на залитую светом улицу. В первый раз Викки отчётливо разглядела молодых людей. Высокий, худощавый, очевидно брат Майкла. Сходство было поразительное: такие же тёмные глаза, немного полные чувственные губы, резко выраженные черты лица. Второй ниже ростом, крупнее, с более светлыми волосами.

— Сейчас поймаю экипаж и отвезу Вас домой, — Майкл попытался успокоить Викки.

— Я не могу идти домой, — прошептала Викки. — Из-за меня дядя остался работы. — Ужас бил из неё ключом.

— Как он мог послать Вас в такое место? — глаза Майкла запылали гневом.

— Он муж моей тёти, — объяснила Викки. Между ними не было кровного родства, и она с вызовом продолжила: — Я должна была туда пойти, когда они попросили.

— А что с Вашими родителями? — спросил Майкл.

— Мама умерла, когда мне было два года. Отец был офицером Британской армии. — на лице Майкла появилось удивление. — Он погиб под Севастополем. А тётя приняла меня.

— Куда же Вы теперь? — В глазах мужчины читалось сострадание и участие.

— Мне нужно подумать, — Викки постаралась придать лицу гордое выражение. — Всё будет в порядке, — сказала она, но прозвучало неубедительно.

— Давайте поужинаем и поговорим, — твёрдо сказал Майкл. — Алекс, найди для нас экипаж.

2

В экипаже Майкл откинулся назад и мрачно разглядывал брата и его соседа по комнате. Девушка, пристойно сидевшая рядом, не выказывает ожидаемых признаков истерики, и он ей благодарен. Сейчас не место для откровенного разговора с Алексом. Разговор один на один, которого Алекс, зарегистрированный в том же отеле, избегает все эти дни, вынуждено откладывается до утра.

Он даже не видел Алекса. Лишь вернувшись из банка с накалённого от эмоций совещания с мистером Флемингом, он подсунул ему под дверь записку. «Мы у Нины на Грин-Стрит, — прочёл Алекс. — Увидимся позже». И блудный сын клюнул.

Чёрт, почему мама так настаивала, получив вызывающее письмо от Алекса, чтоб он лично отправился в Нью-Йорк? И даже то, что он теперь практикующий поверенный адвокат, не избавило от необходимости быть у мамы мальчиком на побегушках. О чём, чёрт возьми, думали Алекс и его сосед, проигнорировав занятия и устроив склоку в «Сэнт-Николас-Хотел»? Отец Фрэда — один из богатейших плантаторов Вирджинии. Его богатство выражалось деньгами, а не количеством земель и числом рабов, как у Иденов.

Алекс обязан вернуться в Принстон. Он должен понимать, что мама не вышлет ни цента, пока он не займётся образованием. «Колледж их возьмёт обратно, — размышлял Майкл. — Алекс и Фрэд не первыми, кто купился на прелести богатой жизни Нью-Йорка».

Майкл нервно заёрзал, вспоминая второе поручение матери. Если б он ни разу не был в Нью-Йорке, его бы не послали встречать пароход Эвы, что приходит на неделе. Прошло десять лет как Эва покинула Эдем. Зачем вернулась? Как он вновь сможет жить с ней под одной крышей? На Майкла накатила волна отвращения.

Мама не могла знать о его потрясении, когда утром он вскрыл торопливо написанное письмо. «Майкл, я только что получила известие от тёти Эвы. Она возвращается домой. Пожалуйста, останься ещё на несколько дней в Нью-Йорке, встреть её и вернитесь вместе».

Если Эва вернётся, в Эдеме ничего не останется прежним. Он помнит вспышки ярости, властные приказания. И помнил то, что поклялся забыть.

— Как папа с мамой? — прервал размышления Майкла Алекс. То, что брат пришёл за ним в бордель Нины, взбесило Алекса, и только присутствие Викки предотвращает ссору. Это ясно. Но Майкл напомнил себе, что на Грин-Стрит двадцатилетние студенты сами полезли на рожон, и Алекс уже получил порцию оплеух.

— Отлично.

— Папа всё ещё грозиться добыть себе место в Законодательной палате? — в голосе ирония.

— Он считает, что инвалидное кресло будет помехой, — Майкл сделал вид, что не заметил иронию. Но Алекс понял. В Эдеме они жили в отдельном доме. Всё в мире, включая семью, для отца было врагом номер один. Такое отношение появилось после удара, случившегося с отцом восемь лет назад и окончившегося параличом.