Викки пронзила дрожь, и она стала искать повод сменить тему.

— Клодин, — в порыве сказала она, — мне нужно познакомить тебя с Эвой. Эва несколько лет жила в Париже. Вам будет, о чём поговорить.

У Клодин загорелись глаза. Она знала об Эве всё и, возможно, с нетерпением ожидала эту встречу.

— Я была бы не против, — сказала Клодин с едва сдерживаемым волнением.

— Завтра утром, — пообещала Викки. «Если это возможно», — виновато подумала она.

На обратном пути Викки пыталась думать только о «Марди Гра». На обеде упомянула про планы Клодин, и Барт немедленно начал вспоминать о первом настоящем параде в Новом Орлеане во время Жирного вторника. Это было в 1838 году.

Сара не слушала. В глазах сверкала буря. Викки подумала, что её мысли сейчас далеко отсюда. Но прежде, чем наступил вечер, стало ясно, что её так встревожило.

— Сегодня приходил Чарли Грисуолд, — сообщила она перед ужином Майклу. — Он сказал отцу, что Джим Флаурной покупает плантацию Ричмонда. — Майкл поднял бровь. Мистер Флаурной, как помнила Викки, клиент Майкла. — Оформлением бумаг занимается Боб Батлер, — с трудом продолжила Сара.

Майкл нахмурился, переваривая сказанное.

— Флаурной имеет право сменить поверенных.

— Знаешь, почему он сменил поверенного? Потому, что ты взялся за дело Уинтропа. Майкл, я предупреждала. Люди в Луизиане не поймут. Ты растеряешь большинство клиентов, открыто выражая свои взгляды.

— По крайней мере, старый Чарли предупреждает друзей, Майкл, — взгляд Барта стал настороженным.

— Я считаю, что пришла пора дать бал — резко сказала Сара. — Что-нибудь эффектное. Например, в «Сэнт-Чарльз-Хотел».

— В такое время? — со злобной иронией произнёс Барт. — Когда мы в шаге от богадельни?

— Мама, никаких балов, — возразил Майкл. — Они вряд ли поддержат мою практику. Если люди спросят меня о деле Уинтропа, то услышат правду, что мне, чёрт возьми, жаль, что Уинтропа запугали.

— Майкл, когда ты, наконец, научишься? — раздражённо спросила Сара. — Думай, что хочешь; но, чёрт побери, имей хоть каплю здравого смысла, чтобы не высовываться.

— Я слишком долго не высовывался. Мы достигаем опасной точки. Рабство не только несправедливо с нравственной точки зрения, но и слишком дорого обходится Югу с экономической. Я читал книгу, вышедшую несколько месяцев назад. Её написал некто Хелпер. Он пишет, что урожай сена, собранный на Севере, стоит дороже, чем весь хлопок, рис, табак, и гашиш, произведённый в пятнадцати штатах, где есть рабство.

— Нам не нужно всё это сено, — Барт откинулся назад. — В нашем тёплом климате рогатый скот и лошади большую часть года находятся на подножном корму.

— Папа, ты знаешь по себе, что только рабовладельцы наиболее плодородных районов Юга, и то, исключительно осторожно, делают больше, чем просто плывут по течению. Рабские плантации — не выгодное предприятие. Чтоб иметь даже минимальную прибыль, мы должны закупать много продовольствия для рабочих. — Он обратился к Саре. — Мама, ты знаешь, что мы истощаем почву, засевая её из года в год так, как делаем это сейчас.

— У нас очень много земли, Майкл, — упрекнул его Барт. — Тысячи акров мы никогда не коснёмся.

— Это плохо для хлопка, — сказал Майкл. — Поэтому их никогда не трогали. И плюс ко всему, из-за рабства существует белая беднота. Ибо кто захочет платить достойную зарплату, что даст человеку чувство собственного достоинства, если можно купить чёрного и держать в неволе?

— Ну-ну, — медленно произнёс его отец, — тебя скоро станут приглашать выступать на встречах аболиционистов, если будешь продолжать в том же духе.

— Успокойся, Барт, — бросила Сара.

— Я считаю, что рабство порочно, — повторил Майкл со спокойствием, давшимся нелегко, — также считаю, что оно разрушает Юг экономически. Я буду говорить об том всякий раз, при любом удобном случае.

Сара бросила разъярённый взгляд на Викки, обвиняя её в вызывающем поведении Майкла. Опасаясь вступать в открытую склоку с сыном, резко встала и вышла из комнаты.

— Мать расстроилась, — упрекнул Барт Майкла. — Сара делает то, что считает нужным. Люди уважают Сару, — прищуренные глаза стали задумчивы, — но не любят. Она не вписывается в концепцию «Южной леди». С их точки зрения, нельзя назвать женщиной ту, кто выходит на поля посмотреть, как рабы пропалывают хлопок. Нельзя назвать женщиной ту, кто опускается на колени, чтоб почувствовать, как земля бежит сквозь пальцы, и болтает с управляющим о самых лучших удобрениях. Но не многие выигрывают спор с Сарой Иден, — взгляд вперился Викки в глаза. — Запомните это.

Озноб пробежал по спине молодой женщины. Неважно, насколько плохо он относится к жене, сейчас Барт с Сарой против неё.

Незадолго до «Марди Гра» Майкл сообщил Викки, что они поужинают с Беном Вассерманом после парада и ночь проведут в городе.

Неожиданно он пригласил Алекса — тихое, угрюмое существо во всём Эдеме — поехать с ними в Новый Орлеан.

— Не стоит, Майкл, — Алекс не мог выкинуть из головы трагедию с Джанин.

Когда наступил «Марди Гра», Викки проснулась с сильным чувством надежды. отбросила одеяло и подбежала к окну. Чудесный день. Ужасно, если пойдёт дождь!

Выезд в Новый Орлеан они с Майклом ждали до полудня. Как и говорил Майкл, на улицах полно участников бал-маскарада; но основное гуляние будет ночью.

Когда они прибыли, кругом бродили толпы людей, расползающихся по городу на бесчисленных экипажах.

— Сколько народа! — восхищённо проговорила Викки.

Они остались в доме до наступления темноты, когда начнётся настоящее действо, и когда уже собрались выходить, появился Алекс.

— Тит прячет экипаж, — сказал Алекс. Судя по всему, он в прекрасном настроении, что с ним случалось редко, — решил поехать в самый последний момент.

— Кэприс и Эмиль уехали вместе с Моник на весь вечер, — извиняющимся тоном сказал Майкл. — Нас с Викки пригласили на ужин. Не ожидали, что ты придёшь.

— Не волнуйтесь, — поспешил успокоить Алекс. — Юнона собрала корзинку с ужином. Мы с Титом пойдём на парад, а потом поужинаю здесь, в доме. Тит сделает мне кофе.

— Уверен, что не хочешь пойти с нами? Мы собираемся в Лафайетт Сквер.

— Сначала выпью кофе, — сказал Алекс после недолгого колебания. — Тит хорошо знает Новый Орлеан, он хочет показать достопримечательности.

К тому времени, как Майкл и Викки вышли из дома, кажется, половина Нового Орлеана, столпилась на Чарльз-Стрит. Чтоб не потеряться, Майкл незаметно взял жену под руку.

— Бьюсь об заклад, здесь собралось тысяч пятьдесят народу, — с восторгом проговорил кто-то, когда они подошли к Лафайетт Сквер. Все ждали прибытия Мистика Круи.

— Девять, — сказал Майкл. — Скоро должны начать.

Заиграли оркестры, и толпа завопила. Яркий свет электрических фонарей пронзил темноту.

— Комус идёт! — завопил кто-то, и Викки вытянулась, чтобы разглядеть первую платформу.

— Главная тема представления — «Классический пантеон», — с волнением пояснил Майкл. — Как я понимаю, оно идёт в тридцать одной части.

На первой красочной платформе, высоко на королевском месте сидит Комус в сопровождении Момуса. Следом двуликий Янус в «Храме четырёх времён года». Платформу с Бахусом тащат леопарды. Флора едет в колеснице, заполненной цветами, окружённая гигантскими бабочками. Викки очарована проплывающим мимо блистанием. Кажется, процессии нет конца. Вокруг стоят одетые в белое негры с ярко горящими факелами, освещающими небо волшебным заревом.

Проехала последняя разукрашенная платформа. Викки с Майклом, пробираясь сквозь праздничные толпы, направились к магазину Бена Вассермана, где он их ждал на поздний ужин.

В маленькой столовой Жоржета накрыла праздничный стол, и только они расселись, стала прислуживать.

— Ну что, как парад? — с широкой улыбкой спросил Бен.

— Это изумительно, — ответила Викки. — Никогда не видела ничего подобного.

Викки принялась за джамбалайю Жоржеты, когда Бен спросил:

— Майкл, ты что-нибудь слышал о Гилберте?

— Буквально сегодня, — удовлетворённо сказал Майкл, — Уинтроп получил известие, что Гилберт прибыл в Монреаль.

Викки видела улыбку Майкла и тоже была довольна.

Когда приступили к превосходному рисовому пудингу Жоржеты, богато сдобренному вином, специями и фруктами, Бен по секрету поведал, что собирается купить дом.

— Мы всё ещё торгуемся, но я его куплю. Поможешь с юридическими вопросами, Майкл?

— С удовольствием. Где этот дом?

— Рядом с роскошным особняком месье и мадам Колиньи. Они перебрались сюда лишь несколько месяцев назад. — Викки с удивлением поглядела на него. Мадам Колиньи? Знакомая Клодин? Наверное, нет. Во французском Новом Орлеане это имя распространено. — Месье Колиньи — скромный маленький человек, помимо всего прочего представляет мощную нью-йоркскую факторинговую фирму. Его жена, как я понимаю, становится известной хозяйкой увеселительного заведения. — Он перевёл живой взгляд на Викки. — Вы хотели бы взглянуть на дом? Но должен предупредить, он очень скромный по сравнению с домом моих соседей.

— С удовольствием, — непринуждённо ответила Викки.

Когда отправились смотреть будущий дом Бена, на улицах ещё бродили толпы. Повсюду раздавался смех.

— Когда я перееду, Жоржета и её муж, Ибинзер, тоже будут жить там. — Викки поймала осторожное переглядывание между Беном и Майклом и поняла, что решение Бена имеет более вескую причину, чем просто желание иметь новый комфортабельный дом. Она часто слышала ехидные замечания Барта о «любителях черножопых», способствующих бегству рабов на Север, рабов, как предполагала Викки, с которыми жестоко обращались. Она гордится Майклом.

— Дом прямо здесь, внизу, — Бен вёл их вниз по узкому переулку.

Он остановился перед отштукатуренным, выкрашенным в тонкий персик домом. Два этажа, фасад обрамляют высокие галереи из кованого железа изысканной работы. Вокруг дома ограда, высотой до пояса.

Викки перевела взгляд на следующий массивный дом, четырёхэтажный и огороженный от улицы высокими железными воротами. Бен зажёг свечу и повёл их внутрь.

Как поняла Викки, это основной этаж. Потолки высотой, по крайней мере, пятнадцать футов. Из холла во все стороны идут полдюжины комнат. Они останавливались в дверях каждой комнаты, любуясь вместительностью, прекрасными люстрами, мраморными каминными досками.

— Наверху, — пояснил Бен, — комнаты для Жоржеты и Ибинзера. — Вновь незаметное переглядывание между Беном и Майклом. Викки поняла, что это комнаты для нежданных ночных гостей.

Затем Викки с Майклом прошли за Беном вниз по задней лестнице на залитый лунным светом внутренний двор. Весёлые звуки кутежа отдалились.

Внезапно тишину нарушил испуганный крик, крик ребёнка.

— Что это? — прошептала Викки, холодея от страха. Он посмотрела наверх, когда вопль ужаса повторился. На какое-то мгновение на самом верхнем этаже соседнего дома в пятне лунного света увидела маленького чёрного ребёнка, падающего спиной вперёд из открытого окна. На плечах ребёнка чьи-то руки. Руки его выталкивают.

— Майкл! — её рука оказалась в руке Майкла.

Но ребёнка уже вытолкнули во внутренний двор соседского дома. С высоты четвёртого этажа.

— Стойте здесь! — приказал Майкл, и бросился к стене, разделявшей оба внутренних двора. вскарабкался вверх с проворством, которое проявляется лишь в крайних случаях.

— Мистер Вассерман, кто-то выбросил ребёнка, — прошептала Викки. — Я видела.

— Это — чёрный ребёнок, — мрачно сказал Бен. — Раб.

— Она мертва, — сообщил с той стороны Майкл. — Я сейчас постучу в окна.

Викки и Бен ждали, но никто не отзывался, и Майкл вернулся к стене и снова на неё вскарабкался.

— Нам нужно к фасаду. Здесь нас никто не слышит.

— Майкл, ты уверен, что она мертва?

— Мертва, — тихо сказал Майкл.

Кто-то убил её, вытолкнув из окна. Викки не померещились руки на плечах маленькой девочки. Она видела их.

Втроём они тихо вернулись к дому, заперли за собой двери, и вышли на улицу.

Дверь железного забора соседнего дома заперта, но на одной стороне Викки обнаружила небольшой вход, через который можно войти. Майкл постучал дверным молоточком в главную, богато украшенную барельефом из цветочных венков и гирлянд, дверь. Наконец донеслись шаги, и дверь широко распахнулась. На них пытливо смотрел высокий, в богатой ливрее, мулат-дворецкий.

— Нам нужна мадам Колиньи, пожалуйста, — вежливо попросил Бен.

Дворецкий нахмурился.

— Мадам принимает друга, — величественно доложил он. Акцент как у настоящего, белого француза. — Она не желает, чтоб ей мешали.