— Сообщите, пожалуйста, мадам Колиньи, что дело очень срочное, — твёрдо сказал Майкл. — С верхнего этажа Вашего дома упал ребёнок и разбился насмерть. Тело во внутреннем дворе. Передайте, пожалуйста, — настоял Майкл, так как дворецкий проявил к его словам мало интереса.

— Подождите внизу в гостиной. — Дворецкий указал влево на двойные двери. — Я доложу мадам.

Они прошли в удивительно богатую комнату с высоким потолком, дорогой обстановкой, впечатляющими картинами и богатыми гобеленами.

— Люди ошибались, когда говорили об особняке Колиньи, — сухо сказал мистер Вассерман. Он думал о несчастном мёртвом ребёнке, лежащем во внутреннем дворе.

В дверях появилась высокая, стройная, черноволосая женщина лет тридцати и представилась:

— Я — Жанна Колиньи. О чём мне сообщил Доминик? Ребёнок выпал из окна моего дома?

— Маленькая девочка, около восьми лет, — тихо сказал Майкл.

Женщина обратилась к Доминику по-французски. Речь слишком быстрая, чтобы Викки смогла понять.

— Прошу Вас пройти со мной во внутренний двор, — распорядилась мадам Колиньи, волнуясь, но превосходно владея собой.

Они проследовали за мадам Колиньи по широкому холлу.

— Доминик, — позвала она, — что Вы видите?

— Это — Нинет, мадам, — откликнулся он, голос безразличный. — Она мертва.

— Mon Dieu! — мадам Колиньи качнулась. Майкл поспешил к ней поддержать. — Пожалуйста, — прошептала она, — скажите Доминику, чтоб принёс мне бренди.

Майкл заботливо помог Жанне Колиньи пройти в гостиную. Румянец медленно разливался по её щекам.

— Она подошла к окну посмотреть на праздник, — шептала мадам Колиньи. — Оттуда прекрасный вид, но её предупредили, чтобы держалась подальше от окон.

Викки собралась было возразить, но инстинкт подсказал, что ещё рано.

— Вам лучше сообщить в полицию, — мягко сказал Майкл.

Глаза мадам Колиньи полыхнули гневом.

— С какой стати я должна вызывать полицию из-за несчастного случая? Это семейное дело.

— Таковы законы в Новом Орлеане, — сказал Майкл извиняющимся тоном. — Если позволите, мы зайдём в участок и попросим их прислать человека.

— Доминик сходит. Но сначала тело бедного ребёнка нужно перенести в дом. — Она снова быстро заговорила с Домиником по-французски, затем обратилась к ним. — Мне жаль, месье, что мы вынуждены познакомиться при таких трагических обстоятельствах.

— Позвольте представиться, — сказал Майкл с несвойственной для него формальностью. — Я — Майкл Иден. Это — моя жена, Викки. И мистер Вассерман, он покупает дом по соседству.

— Иден? — Мадам Колиньи прищурилась, о чём-то размышляя. — Тогда Вы знаете Клодин Лемартайн. Она — моя частая гостья.

— Да, мы знаем мадам Лемартайн, — вежливо ответил Майкл.

— Я должна пойти к ней, — сказала Жанна Колиньи извиняющимся тоном. — Она будет спрашивать, что случилось. — Жанна сделала небольшую паузу, затем, пытаясь скрыть отвращение, добавила — Доминик немедленно отправится в полицию.

Викки дрожала, когда они вышли на приятный ночной воздух. Теперь она долгое время будет вспоминать о маленькой фигурке, сброшенной во внутренний двор.

— Мне жаль, что Вам пришлось увидеть это, Викки, — с сожалением сказал Бен.

— Вы думаете, что мадам Колиньи пошлёт за полицией? — спросила Викки. — Кто-то вытолкнул эту девочку из окна.

— Пошлёт, — Майкл отвёл взгляд.

— Мы должны пойти в полицию и сообщить, что видели, — с жаром сказала Викки.

— Мы видели ребёнка, выпавшего из окна, — со стальным спокойствием сказал Бен.

Викки с недоверием посмотрела на него.

— Мистер Вассерман, я видела чьи-то руки, вытолкнувшие её!

— Полиция не поверит Вам, Викки, — сказал Бен с горечью, которую он редко демонстрировал посторонним. — А Мадам Колиньи не захочет расследования. Эта очень влиятельная семья. Полиция будет делать то, что захочет она.

— Вы имеете ввиду, что полиция ничего не будет делать? — Викки охватило негодование.

— Я отвезу тебя домой, — заботливо сказал Майкл, — Затем поеду в участок.

— Напрасно потратишь время, — предупредил Бен. — Ребёнок раба упал и разбился насмерть. Что до этого новоорлеанской полиции?

— Я должен сходить туда, — продолжал настаивать Майкл, — после того, как отвезу Викки домой.

Они приблизились к дому Иденов и увидели в гостиной свет.

— Алекс пришёл домой сразу после парада. Он ещё должен ужинать.

— Тебе не нужно заходить в дом из-за меня, Майкл, — со слабой улыбкой сказала Викки. — Иди прямо в полицию.

— Я недолго, — пообещал Майкл.

Он подождал, пока Викки быстро впорхнула по лестнице и толкнула дверь. Она открыта. Махнув Майклу рукой, вошла внутрь, думая о том, как сказать Алексу о трагедии.

Она подошла к гостиной. Там никого не было, хотя в замысловатой конструкции люстре горели все свечи. Войдя в зал, заметила, что дверь третьей спальни распахнута настежь.

Надеясь поговорить с Алексом, поспешила через зал, и собралась позвать его, как у окна увидела затенённую сцену. Тит стоял, опираясь на руки и колени, а над ним странно нависал Алекс. Она внезапно почувствовала ледяной холод. Фигуры, скрытые темнотой, казались меньше.

— Тит, — хрипло шептал Алекс. Оба не замечали присутствия Викки. — Скажи мне, что всё хорошо! Скажи мне!

Викки тихо отбежала к двери и выбежала в ночь. Все эти недели, когда Алекс был тих, запираясь в комнате или бродя по лесу, был ли с ним Тит? От Джанин до Тита. Ах, Алекс. Бедный Алекс.

Она резко постучала, пытаясь выбросить из головы странную сцену, увиденную в спальне Алекса.

— Алекс? — позвала она, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Алекс.

А потом привела себя в порядок, чтоб встретиться с Алексом и Титом, и услышала шаги в зале. Кто-то шёл, чтобы впустить её.

25

Барт сидел у огня, барабаня пальцами по подлокотнику инвалидного кресла. Алекс, как обычно, исчез сразу после ужина.

Эва, читавшая журнал мод, отбросила его в сторону, издав низкий нетерпеливый звук, и поднялась.

— Я собираюсь повидать Клодин, — заявила она.

— В это время? — удивилась Сара.

— Клодин одна, — едко сказала Эва. — Джек занят перекличкой, долго не задержусь.

Эва вдруг стала постоянно навещать Клодин, или уезжать с ней в Новый Орлеан в одном из экипажей Эдема. Познакомив их, Викки оказала услугу обеим.

— Викки, хочешь завтра поехать в Новый Орлеан? — неожиданно спросил Майкл. — Думаю, мы могли пригласить на ужин Бена.

— Да, — с восторгом ответила Викки, — было бы здорово.

«Зачем он снова берёт Викки в Новый Орлеан? — подумал Барт. — Они ведь были там в прошлом месяце на Марди Гра».

— Джефферсон, — завопил он, — позови Эндрю. Я хочу спать.

Сара изумлённо посмотрела на мужа:

— Так рано?!

— Ты так думаешь? — в голосе сквозил сарказм. — Я хочу соску.

В комнате он дождался Эндрю.

— Положи меня в кровать, — приказал он, когда появился слуга. — А ты, Джефферсон, найди Моник и скажи, что я хочу, чтоб пришла сюда и растёрла мне спину. У Одалии слишком тяжёлая рука. — Он уже представлял Моник рядом в кровати. Чёрт, когда же она, наконец, оттает? — Шевелись, мать твою, Джефферсон!

— Да, са'.

Эндрю уложил хозяина в кровать, раздел и накрыл одеялами. Около кровати поставил бутылку бурбона и стал ждать, когда его отпустят. Раздался тихий стук в дверь. Глаза Барта заблестели.

— Давай, входи, — и Моник, испуганная и несчастная, вошла в комнату. — Всё нормально, Эндрю, иди, — сказал он. — Джефферсон, подожди за дверью, пока не позову.

Затем Барт грубо заговорил с Моник.

— Снимай платье и ложись рядом.

Ни слова не говоря, Моник стащила через голову платье, аккуратно положила на кресло и подошла к кровати. Затем осторожно легла около хозяина.

— Поиграй с этой маленькой штучкой, — приказал он. — Может что-нибудь произойдёт.

Как только она коснулась правого бока, у Барта наступила эрекция. Пусть он ничего не чувствовал, это не имело значения. Она должна возбудиться. Только так он получал наслаждение.

— Да, са', - голос упал до тихого шёпота, взгляд потупился, когда она протянула тонкую руку, чтоб его поласкать.

— Так, — спустя несколько мгновений ободряюще сказал Барт. — Так и продолжай, не останавливайся, — смотрел внимательно. — Ну вот, видишь, — и спросил, растягивая слова, — это заводит тебя, Моник? Скажи мне, — посмотрел в лицо девушки, голос стал хриплым.

— Да, са', - солгала девушка.

— Моник, — сказал он с обманчивой мягкостью, — бьюсь об заклад, я знаю, что тебя заведёт, как сумасшедшую. Наклонись и поцелуй его. Возьми его в рот. Чёрт подери, не смотри на меня так! — он разъярился, протянул к ней сильную руку и притянул голову к себе.

Почему он ничего не чувствует? Раньше к этому моменту Барт становился просто сумасшедшим и вопил от восторга.

— Ладно, — проговорил он наконец, — поднимись, — привлёк её к себе. — Улыбнись, — голос хриплый, возбуждённый, но возбуждение ненастоящее. В мыслях он постоянно знал, как это было. — Что за ребёнок. Ну давай же, сейчас! Отреагируй как-нибудь. — сильные руки лежат на худеньких плечах, и она пытается изобразить несколько страстных движений, глаза закрылись, лицо покрылось испариной, на коже появился несвойственный оттенок.

— Не вздумай стошнить на меня! — заорал он, когда у неё неожиданно проскочил рвотный позыв.

— Нет, са', - глаза по-прежнему закрыты, говорит сквозь стиснутые зубы. — Я не сделаю это, — девушка справилась с собой.

— Хорошо, — наконец сказал Барт. — Скажи Джефферсону, чтоб принёс горячую воду. Помоешь меня.

Разъярённая Эва влетела в дом. Джек снова её отверг. Она удачно рассчитала время, покинув коттедж за несколько минут до того, как Джек должен закончить перекличку. Они встретилась на краю кварталов, и он опять намеренно оттолкнул её от себя.

Неужели он не понимает, что происходит с Клодин? Клодин терпеть не может заниматься любовью с мужиками. Что-то было у неё с француженкой в Новом Орлеане. Что хорошего в занятии любовью с женщиной?

На лестнице заметила Моник. Девушка внимательно слушала Майкла и Викки, играющих в гостиной в грёбанные нарды.

— Моник, — решительно позвала она, — жди меня там, — и поспешила вверх по лестнице. Моник ждала, во взгляде несвойственная ей задумчивость. — Моник, я хочу, чтоб ты пришла ко мне в комнату и причесала волосы, как мисс Викки. Ты создаёшь особый блеск в её волосах, который Одалия не может сделать в моих.

— Да, 'м, — Моник подождала, пока Эва поднимется на второй этаж.

В комнате Эва село у огня, предварительно разведённым Одалией с расчётом, что когда хозяйка придёт домой, холод уже исчезнет. Моник сходила за расчёской, лежащей на комоде хозяйки, и вернувшись, заняла место за креслом Эвы.

Некоторое времени она причёсывала волосы хозяйки, мучительно переживая её присутствие.

— Моник, тебе нравятся мои бальные платья? — неожиданно спросила Эва.

Моник удивлённо посмотрела на неё и молча кивнула.

— У меня есть одно, его нужно немножко переделать, — Эва поднялась, подошла к платяному шкафу. — Вот оно, — вытащила из шкафа белый тюль поверх нижней юбки из белого глясе. — Снимай платье. — Эва отметила, что у девушки прелестное худенькое тело, с маленькими, высокими грудками и соблазнительной попкой, — снимай, говорю, — уже раздражаясь, повторила она.

— Да, 'м, — краснея, Моник через голову стянула платье и стала перед Эвой, потупив глаза.

— Моник, — очаровательно улыбнувшись, побранила Эва, — кажется, ты стесняешься меня.

— Да, 'м, — призналась она, чувствуя себя неловко.

— Таким великолепным телом нужно гордиться, — нежно сказала Эва. — Бьюсь об заклад, за тобой бегают все самцы в Эдеме.

— Мне только пятнадцать, — сказала Моник.

«Однако посматриваешь на Тита и хочешь его, — подумала Эва, — и Барт регулярно тобой пользуется».

— Мужики такие несносные, — Эва протянула руку, касаясь тугого соска, и с торжеством подумала, что девушка что-то чувствует. — Мужики не знают, как вести себя с женщиной. Моник, подойди к кровати и приляг на несколько минут. — Моник с ужасом уставилась на неё. — Платье примерим потом.

Моник подошла к кровати и заколебалась.

— Ложись, — повторила Эва. Почему Барт может управлять этой девчонкой, а она нет? Что делает не так?

Эва села на край кровати и потянулась раскрытыми губами к тугому соску. Ладонь ласкала между узких бёдер, которые девушка от стыда пыталась сжать. Было ли это той тайной любви, которой предавались Клодин и мадам Колиньи?