— Наверху ещё восемь. Хуже, чем она, — кратко сказал Майкл. — Кто поможет нам вынести их?

Все выразили готовность помочь. Пространство перед домом заполнено людьми, шокированных, что такой садизм мог существовать в изысканном доме Колиньи. Один за другим рабов сносили вниз. Когда последний из них был освобождён, кто-то неожиданно резко закрыл и запер железные ворота. Викки разглядела фигуру Доминика, запирающего маленький вход сбоку.

— Где полиция? — спросил кто-то. — Почему нет полиции?

Толпа подняла крик:

— Где полиция? — Но никто не появился. Измученные рабы приходили в себя, толпа, с состраданием отодвинулась назад, чтоб те могли добраться до воды.

— Майкл, почему не прибыла полиция? — спросила Викки с растущим негодованием. — Им должны были сообщить.

— Такова жизнь в этом городе, — мрачно сказал Майкл. — Колиньи — влиятельные люди.

Внезапно обстановка стала накаляться. Люди кричали в закрытые окна. Бунт был неизбежен. Бен и Майкл обменялись встревоженными взглядами.

Прежде, чем кто-либо смог понять, что случилось, железные ворота широко распахнулись. Доминик быстро вскочил на козлы экипажа и оглушительно заорал:

— Поберегись!

Экипаж рванулся вперёд, свидетели отпрянули, рискуя быть раздавленными. Когда экипаж промчался мимо, Викки заметила белое, испуганное лицо Клодин Лемартайн, а рядом Жанну и молодую Сьюзет.

— Не дайте ей уйти! — гневно вопил кто-то в толпе. — За ней!

Но экипаж помчался вперёд, обгоняя взбешённую толпу, пытавшуюся её догнать. Одинокий голос в толпе дал толчок разбушевавшейся стихии:

— Разобрать этот дом на куски!

Майкл обнял Викки, и они с Беном поспешили отвести её в дом, где было безопасно, пока рассерженная толпа мчалась в особняк Колиньи.

Из окон гостиной Бена они наблюдали, как на улицу выбрасывают перины, с окон стаскивают драпировки и на улицу летят картины, шкафы, остовы кроватей, серебро, стекло и фарфор.

— Довольно, — устало произнёс Бен и натянул драпировку. Однако голоса проникали в дом, когда Жоржета, со строгим но, торжествующим лицом, принесла свежий кофе и ещё одну коробку пралине.

— Вот и всё, — спокойно сказал Бен. — Ноги мадам Колиньи никогда больше не будет в Новом Орлеане.

— Завтра весь город прочтёт про дом Колиньи. — Глаза Майкла горели. — Пусть все узнают о злодеяниях, совершённых в так называемом цивилизованном обществе, из-за того, что позволяем существовать рабству.

28

Викки и Майкл откинулись в экипаже, громыхающим по тихим улицам. Через несколько минут влажное тепло города останется позади, вместе со страшным волнением последних трёх часов. Рабов, спасённых из дома Колиньи, обхаживали в местной кутузке, где о них позаботятся, пока не примут решение об их будущем.

«Пока я жива, — думала Викки, — буду помнить ужасный момент, когда что-то стала видеть в темноте комнаты дома Колиньи».

— Спасибо Господу за пожар, — сказал Майкл. — Спасибо Господу за Сьюзет Колиньи.

— Спасибо Господу, — таинственно произнесла Викки, — за храбрость Бена Вассермана. — Она улыбнулась, когда их взгляды встретились.

— Завтра, — пообещал Майкл, — тысячи людей поспешат к тюрьме, чтоб увидеть несчастных рабов, орудия пыток, используемых мадам Колиньи. Я даже не скажу, для каких ужасных целей предназначены некоторые из них. Викки, почему они не видят, до чего уродливо рабство, даже когда у них под носом творится подобное?

— Это поможет Дину Фостеру завершить дело?

— Определённо, — Майкл заботливо смотрел на неё. — Мы должны были заночевать в городе. Ты так устала, а до Эдема далеко.

— Там прохладнее. Кроме того, твоя мать будет нас ждать.

— В газетах будет резкая критика действий мадам Колиньи, — сказал Майкл. — Но ни одна газета не посмеет использовать происшествие для нападок на рабство.

— Майкл, любой, кто прочитает, что случилось, поймёт, — с жаром сказала Викки.

— Горькая правда в том, что на Юге недостаток свободы мысли, — сказал Майкл. — Я хочу сделать то, о чём говорили с Беном. О создании в Новом Орлеане группы сторонников Федерации. Меня настораживают распространяющиеся разговоры о расколе.

Поглощённая разговором с Майклом, Викки бросила беглый взгляд в окно и с удивлением отметила, что Колин свернул на дорогу к Эдему. Несмотря на усталость, почти жаль, что уже приехали.

В галерее сидели Сара и Эва.

— Здорово, что вы не приехали раньше, — проворчала Эва. — Жара как в духовке. В Европе никогда не бывает такой погоды.

— Вечер удался на славу, — проговорил Майкл. Викки увидела, как его мать подалась вперёд, вся превратившись в слух, — прочтёте об этом в завтрашнем «Пикьюне».

— Что случилось? — взволновано спросила Эва.

Медленно, стараясь говорить без сильных эмоций, Майкл рассказал, что произошло. В шоке и в молчании Сара с Эвой выслушали рассказ.

— Клодин сбежала с мадам Колиньи и её дочерью, — закончил Майкл. — Не знаю, возвращалась она в Эдем, или нет.

— Не будем тревожить Джека ночью, — решила Сара. — Утром он придёт, я с ним поговорю. — Её била дрожь. — Когда думаю о бедных замученных душах, мне становиться очень плохо.

— Я всегда знала, что в Жанне было что-то странное, — сказала Эва, пытаясь придать разговору налёт страшной тайны. — Всегда что-то тайное было между нею и Клодин.

— Мама, я не аболиционист, — спокойно сказал Майкл, — но этого достаточно, чтобы показать вам, как отвратительно рабство. Вы должны осознать необходимость в постепенном освобождении рабов.

— Из-за того, что прекрасная подруга Эвы оказалась чудовищем? — Сара перешла к обороне. — Прекрати истерику, Майкл.

— Мы были бы правы, если б уже завтра начали освобождение. Мама, ты умная женщина и, конечно, видишь, что Юг должен навести у себя порядок, пока горячие головы не нашли способ отколоться от Федерации.

— Этого не случится, — твёрдо сказала Сара.

— Пусть случится, — в дверном проёме эхом раздался резкий голос. Майкл подошёл и пошире открыл дверь, чтобы Эндрю смог вкатить инвалидное кресло.

— Папа, ты хоть понимаешь, что только что сказал? — спросил Майкл.

— Я сказал, пусть Север убирается к дьяволу. Пусть Юг будет независимым.

— Так значит война, папа? — зловеще спросил Майкл.

— Нет! — Сара побледнела. — Нет!

— Барт может не волноваться, — бархатным голосом сказала Эва. — Ему не нужно идти на войну.

— Я до смерти устал, слушая, как об этом рассуждают на Юге, — раздражённо бросил Барт. — Гораздо лучше разорвать все связи.

— В штате много тех, кто не согласен с тобой, папа, — спокойно ответил Майкл. — В Новом Орлеане будет сформирована группа сторонников Федерации.

— Их выкинут из города или линчуют.

— Я сотрудничаю с ними.

— Майкл, нас подвергнут остракизму! — побледнела Сара.

— Мы не даём объявления в газетах, — мягко сказал Майкл, — просто регулярно встречаемся, чтоб обсудить назревающий кризис.

— Только не в нашем доме! — взорвался Барт. — Я не допущу этого!

— В этом нет необходимости! — накинулась на него Викки. — Майкл, у тебя офис в городе. Уверена, что сможем найти достаточно стульев, чтоб организовать встречу.

— Викки, Вы поощряете его! — Сара пылала от негодования.

— Да! — Викки гордо вскинула голову. — Потому что Майкл прав. Он хочет сохранить Федерацию. Сохранить мир в стране. Я знаю, что такое война. Сначала погиб брат, потом убили отца. Они ушли в иной мир раньше срока, потому что Англия велела сражаться! — Она наклонилась к Майклу и продолжила. — Майкл, позволь помочь тебе. Позволь поговорить с прекрасными леди в Новом Орлеане, которые видят в войне только славу. Позволь рассказать им, как это было в Крыму. Позволь сказать им, что чувствуешь, когда тебе говорят, что тот, кого ты любишь, погиб в бою!

— Всё, хватит! — Голос Сары поднялся на опасную высоту. — С того дня, как Вы появились в этом доме, Майкл отвернулся от нас!

— Мама, если ты будешь говорить с Викки в таком тоне, мы будем вынуждены покинуть Эдем, — мягко произнёс Майкл.

Лицо Сары напряглось. Викки увидела, как её рука конвульсивно разжалась и снова сжалась. Она изо всех сил старалась сохранить самообладание. Алекс был её баловнем, а Майкл — гордостью.

— Простите, Викки. Меня очень расстроили эти новости. — Она поднялась. — Полагаю, самое время пожелать всем спокойной ночи.

Сара извинилась, потому что не вынесла бы отъезда Майкла из Эдема. Но в какой-то миг, Викки желала, чтобы та сорвалась. И даже желая этого, Викки знала, что есть некая странная драма, куда втянуты все живущие в Эдеме, и которая должна разыграться. Только тогда они с Майклом станут свободны.

Все дни после пожара в Эдеме ощущалось напряжение. Майкл снова часто отсутствует по вечерам. Эву больше не беспокоит трагическое исчезновение Клодин. Джек так и не получил от неё весточки. Она с Жанной Колиньи и молодой Сьюзет просто исчезла.

Викки бродила по дому, постоянно ощущая, что она для Сары и Барта незваная гостья. Барт открыто говорил, что одобряет разрыв отношений с Севером, не заботясь о том, что мысль о войне доставляет Саре невыносимые муки.

Иногда за Викки заходила Бетси. Каждый её визит приносил молодой женщине большое облегчение. Бетси знала, что в Эдеме Алекс, и старалась остаться подольше.

В полдень Викки легла в кровать, притворившись, что хочет отдохнуть, желая, чтобы было побольше времени для общения с Майклом.

Дверь на несколько дюймов приоткрылась, и появилось личико Моник.

— Входи, Моник. Я не сплю.

Моник вошла. Викки помнили печаль в её глазах, когда девушка смотрела на Тита, и с состраданием подумала, что за прошедшие недели во взгляде девушки появилась несвойственная мудрость.

— Здесь мисси Бетси, — доложила Моник, — сможете её принять?

— Скажи, что сейчас спущусь.

Чувствуя себя беглецами-воришками, молодые женщины убежали из дома, и шли по тропинке вдоль реки.

В кварталах в больнице плантации нашли матушку Ла Верну. Полдюжины кроватей заняты больными рабынями. В углу у девушки лет пятнадцати преждевременные роды. Около неё хлопочет матушка Дафна.

— Мне нравиться, как ты говоришь со мной, девочка, — серьёзно сказала матушка Дафна. — Проглоти это и скоро не почувствуешь, как толкается младенец. Он идёт раньше, ты знаешь это.

Покрывшись испариной, девушка послушно приняла микстуру в перерыве между быстро накатывающимися приступами боли.

— Она так молода, — с состраданием сказала Викки, когда девочка скорчилась на шаткой кровати.

— Её ребёнок большой, — сказала матушка Дафна, наклонившись над девушкой. — Она — маленькая.

Девушка закричала. Несмотря на боль, у неё красивое лицо, и Викки желала оказаться на её месте.

— Это снадобье поможет, она не будет помнить, как ребёнок появился на свет, — пояснила матушка Дафна и терпеливо к девушке, — давай, девочка, ты сможешь вытолкнуть ребёночка, если попробуешь достаточно сильно.

Викки взяла в стоявшем рядом ведре мокрую тряпку, и вытерла лицо девушки. Крик за криком бил рикошетом по стенам комнаты, пока негритянка, как показалось Викки, одним сверхчеловеческим усилием, не вытолкнула младенца, под тихое одобрительное пение матушки Дафны.

— Так, посмотрим, кто у нас тут. Мальчик. Неужели этот мальчик не стоит всех страданий?

— Какой красивый, — сказала Викки.

— Она нарожает ещё кучу детишек, — сказала матушка Ла Верна. — Следующий раз будет легче.

Когда молодая мама заснула, Бетси обратилась к матушке:

— Матушка Ла Верна, на передних ногах Молнии наросты, меня это беспокоит. У тебя есть мазь, что давала прошлый раз? Мне нужно много.

— Для Вас, мисси, есть, — ответила матушка, беззубо улыбаясь. — У меня есть новый порошок для остановки кровотечения и очищения плохих ран, — похвасталась она. — Подождите, пойду выберу.

Эва раздражённо смахнула со лба влажные волосы, в бешеном напряжении сил быстро пробираясь через насаждения табака, чтоб не потерять из виду цель. Она видела его мгновение назад. Куда исчез этот дьявол Тит?

Она шла через солнечно-жёлтый табак, пока не вышла на маленькую вырубку. Тит склонился над массивной ветвью дуба.

— Тит!

Он обернулся, осторожно встретив её взгляд, молча опустил пилу и выпрямился. Чёрная кожа блестит от пота.

— Что хотите, мисси? — вежливо спросил он, но ничего рабского в манере держаться не было.

— Подойди сюда, Тит, — в её взгляде читался вызов.

Молча он преодолел разделявшее их расстояние.

— Ближе, — ноздри раздувались, ловя исходящий от парня запах самца. Зачем он бесцельно тратит силы с Алексом? Что для него сделал Алекс? Она сможет забрать его у Алекса. Поспорила сама с собой, что может.