Стефани Лоуренс - Единственная

– Да. Пусть немедленно перестанут намекать, будто что-то знают. Но мы не установили наверняка, действительно ли это лорд Арбри. Передайте Деннису, что связываться с ним опасно. У него могут быть сообщники.

Он и сам потолкует с Деннисом, но сегодня нет времени.

– Матушка Гиббс, расскажите, что вы знаете о Джимби.

– Но… но я даже не слышала, что он мертв. – .Я имею в виду не его гибель. Каким он был при жизни? Матушка Гиббс почти слово в слово повторила рассказ старого матроса.

Пенни стала расспрашивать про Николаса. Матушка Гиббс добавила очень немного к прежнему отчету.

– Ездил в Бодинник, снова говорил с тамошними людьми и все твердил, что занял место Гренвилла и пусть всякий, кто спросит Гренвилла, обратится к нему.

– Спасибо, – кивнул Чарлз, вынимая из кармана соверен и кладя на стол. – Прошу вас держать уши открытыми, особенно в отношении любых сведений о Джимби и его отце. Может, кто-то видел нездешних людей вблизи его домика? А вдруг кто-то расспрашивал про Джимби?

Матушка кивнула и потянулась к соверену.

– Хорошо, и мальчикам накажу делать то же самое. Пусть эти Молле не слишком часто показывались на людях, да и в чужие дела нос не совали, но плохого о них ничего не скажешь. И этот бедняга Джимби не заслужил такой смерти, это уж точно!

Он был не совсем уверен, что это правда, но не стоило гасить нарастающее с каждой минутой рвение матушки Гиббс, явно решившей выступить на защиту малых мира сего.

– Если узнаете или услышите что-то, даже самое незначительное, попросите Денниса сообщить мне: он знает, как со мной связаться.

Матушка кивнула. Губы были плотно сжаты, многочисленные подбородки тряслись.

– Обязательно, милорд.

Они ушли и быстро спустились в гавань как раз в тот момент, когда первые лодки подходили к причалу. Чарлз поколебался. Будь он один, подошел бы поближе и помог бы разгружать улов, а заодно задал бы несколько вопросов, пересыпая их прибаутками и шуточками. Ну а потом отправился бы в кабачок. Но с ним Пенни…

– Вечеринка леди Трескаутик, помнишь? Вряд ли ей понравится запах свежей рыбы, – прошептала Пенни, наклонившись к нему.

Он кивнул и показал в сторону Хай-стрит: – Нам пора. Возвращаемся.

Они добрались до «Пеликана» и медленно поехали по дороге в свете заходящего солнца и под ветерком, шевелившим пряди волос Пенни.

Она сидела в углу коляски и безуспешно пыталась придумать способ продолжить расследование. Невозможно: им действительно нужно ехать. Да и разве можно сосредоточиться на чем-то, если рядом сидит Чарлз? Она пыталась твердить себе, что находит его близость неприятной… ложь… все ложь! Почему она вечно выворачивается, находит предлоги, когда речь заходит о нем?

Правда, которую она сознает много лет, правда, которую до сих пор не понимает и не может принять, заключается в том, что ей хорошо с ним, так хорошо, как ни с кем другим. И чувство к нему было настолько глубоким, что назвать это обычной чувственностью было никак невозможно.

Стоило ей подумать о нем, как на ум приходило одно слово: сила! И эта сила была в полном ее распоряжении. Она могла всегда положиться на него, и он станет ее опорой и ее щитом. Он защитит ее от всего, снимет любую тяжесть с ее плеч и, пусть при этом даже посмеется и назовет Петардой, сделает для нее все на свете.

Второго такого надежного человека ей не найти. Даже отца нельзя было с ним сравнить, не говоря уже о Гренвилле.

Чарлз – единственный в ее жизни, к которому она не стеснялась обратиться в любой нужде.

Она подставила лицо прохладной ласке ветра. Как странно сидеть рядом с ним после стольких лет разлуки. И сознавать, как тосковала по нему…

Они вкатили во двор, и из конюшни выбежали грумы. Чарлз бросил им поводья и помог Пенни спуститься.

– Я заеду за тобой, и мы поедем в Бренском-Холл в твоем экипаже. Предложи Николасу отправиться туда одному.

Она раскрыла было рот, но он просто добавил:

– Буду в половине восьмого. А пока хочу проверить лошадей.

Отпустив ее руку, он отступил, отсалютовал и отвернулся.

Пенни постояла, пока он не оглянулся, рассмеялась, увидев раздраженную гримасу, покачала головой и направилась к дому. Хочет поиграть в лошадки с грумами и задать бог знает какие вопросы и при этом не желает, чтобы она путалась под ногами? Мог бы так прямо и сказать!

Циничная улыбка искривила ее губы. Неужели ему не придет в голову, что она не додумается допросить его позже?

Ровно в половине восьмого, верный своему слову, он вышел из конюшни. Она услышала его шаги в вестибюле и вышла из гостиной. Он вошел со стороны сада и встал под круг света, отбрасываемый люстрой.

Ее дыхание перехватило, в груди стеснилось, сердце сжалось. Ему не хватало только серьги в ухе, чтобы стать ходячим воплощением мечты любой женщины.

Он вскинул голову и поднял брови.

Улыбаясь собственной фантазии, она шагнула вперед. Чарлз прекрасно выглядел во фраке точного оттенка глаз: темно-темно-синем, почти черном. Сорочка и галстук были абсолютно белыми, на скромном жилете переплетались черные и темно-синие завитки, длинные ноги обтянуты черными брюками, которые скорее подчеркивали, чем скрывали стальные мышцы.

Покрой его костюма был строгим, но безупречным. На любом другом он выглядел бы чересчур сурово, но Чарлз смотрелся настоящим пиратом, джентльменом удачи, королем морей.

Она подняла глаза, внезапно обнаружив, что он успел оглядеть ее с головы до ног, обутых в позолоченные греческие сандалии, кокетливо выглядывавшие из-под подола юбки. Она остановилась перед ним.

Он снова медленно обвел взглядом ее серо-голубой шелковый наряд, чуть темнее оттенком ее глаз, выбранный, чтобы подчеркнуть светлые волосы. Она попросила горничную уложить их модным узлом, выпустив над ушами несколько буклей, ласкающих плечи.

И наконец их взгляды встретились, и она едва не отпрянула. Перед ней словно оказалось фантастическое чудовище, чьей единственной мыслью было проглотить ее живьем.

Она невольно вздрогнула. Ответив Чарлзу, как она надеялась, циничным, предостерегающим и всезнающим взглядом, Пенни подала ему руку.

Его улыбка стала еще шире. Блестя глазами, он поднес ее пальцы к губам.

– Ты ослепительна. Пойдем.

Он уже шагнул к двери, когда во дворе послышался скрип колес.

– Николас уехал вперед?

– Да, – кивнула она. – Он не совсем уверен, как относиться к нашему «роману», и поэтому отправился в кабриолете минут десять назад.

– Превосходно.

Лакей придержал дверцу экипажа. Чарлз усадил ее и сам уселся на сиденье, к счастью, оказавшееся достаточно широким.

– Но почему «превосходно»? – удивилась она.

– К тому времени, как мы прибудем, он уже успеет разговориться с остальными гостями. Я хочу понаблюдать за ним на расстоянии.

Поразмыслив, она нашла идею неплохой, но тут же вспомнила кое-что и оживилась:

– Что ты узнал от конюхов?

Чарлз смотрел в окно. Она ждала, в полной уверенности, что он ответит, и все же многое бы отдала за то, чтобы проникнуть в его мысли.

– Временами Николас отсутствовал то днем, то по ночам. Иногда выезжал в Фауи, иногда в Лостуител и дальше, – ответил он наконец. – Не так часто, как в феврале, но все же нередко. Насколько я сумел заключить, он вполне мог бы убить Джимби, но доказательств все равно нет.

– Думаешь, это он? – прошептала она.

Снова последовала долгая пауза, после чего он обернулся к ней:

– Джимби не просто убили. Его пытали и только потом перерезали горло. Мне трудно видеть Николаса в роли палача и убийцы. Возможно, приказ отдавал именно он, но сам пачкать руки не захотел. Вполне вероятно, что именно он повинен в гибели Джимби, но вряд ли его нога ступала в тот коттедж. И кроме того, я почти уверен, что убийцы не местные, а это означает, что их несложно будет найти. Я уже успел раззвонить по всей округе, что жду сообщений о любом чужаке, которого здесь видели. Посмотрим, что из этого выйдет.

Впереди показались ворота Бренском-Холла. Еще несколько минут – и экипаж остановился. Они вышли.

Леди Трескаутик стояла в вестибюле, встречая гостей, и при виде молодой пары только что не заворковала… не потому, что считала, будто между ними что-то есть… просто удалось залучить столь почетных гостей на вечеринку. По крайней мере так полагала Пенни.

Поздоровавшись с ее милостью, они вошли в бальный зал. Пенни искоса глянула на Чарлза. Тот удивленно пожал плечами. Губы Пенни смешливо дернулись.

– Хорошо еще, что большинство незамужних дам сейчас в Лондоне, иначе ты попал бы в серьезный переплет.

– Да, но я выхожу на арену во всеоружии.

– Неужели?

Он накрыл ее ладонь своей.

– С тобой.

Она едва не поперхнулась.

– О, это неудачная шутка.

– Зато совершенная правда. Остановившись на пороге, он оглядел комнату.

– Неплохо было бы, сумей ты преодолеть искушение и оставаться рядом со мной. Если мне придется охранять спину от женских атак, я не смогу сосредоточиться на Николасе.

Она презрительно хмыкнула, зная, впрочем, что этим ничего не добьешься, и выступила вперед, чтобы приветствовать леди Кармоди. И все же, делая круг по комнате, она постоянно вспоминала его просьбу: похоже, он не шутил. Лучше действительно держаться к нему поближе и помочь чем возможно. В конце концов не зря же они сюда пришли.

Женщины вечно гоняются за ним; уже в двадцать лет он был настоящим магнитом для любой девушки. Не то что его братья. И это несмотря на то что тогда он даже не был графом и почти не имел надежд на получение титула.

Она была одной из немногих, кто никогда не вешался ему на шею: в этом не было необходимости. Она просто позволяла гоняться за собой.

И глядите, к чему это привело!

Она безжалостно расправилась с крамольной мыслью. Думать о подобных вещах, когда он рядом, по меньшей мере глупо. Не говоря уже о том, что он вообще стоит рядом.

Словно поняв, о чем она думает, он пристально глянул на нее.

Она притворилась, что не заметила, и обратилась к леди Харботтл:

– Я и не знала, что Мелисса так плохо себя чувствует!

– О, ничего страшного, скоро поправится. Клянусь, что теперь, когда она провела неделю в Бате, снова засияет, как только что отчеканенная монета. Вот увидите. Она скоро вернется, и все будет в порядке. – Леди Харботтл восхищенно улыбнулась Чарлзу. – Уверена, что она устроит бал сразу же после возвращения. Захочет возобновить старые знакомства, ну… и тому подобное.

Чарлз улыбнулся, делая вид, что не понимает, какие грандиозные планы вертятся в голове ее милости. Но при первой же возможности отвел Пенни в сторону.

– Освежи мою память: разве Мелисса Харботтл не замужем?

– Замужем. Она теперь Мелисса Барретт. Вышла за владельца мельницы, намного себя старше. Он умер больше года назад.

– Ах вот оно что. И, насколько я понял, она отправилась в Бат не за тем, чтобы лечиться водами?

– Мелисса?

Скептический тон Пенни уже сам по себе был достаточным ответом.

– Значит, ее можно считать вдовой с большими ожиданиями?

– И вполне определенными. Она теперь достаточно богата, чтобы искать кого-то получше мельника.

– Если она вдруг спросит тебя, посоветуй ей не смотреть в сторону Эбби.

– Обязательно, – фыркнула Пенни, – но сомневаюсь, что она изберет советчицей меня. Поверь, это безнадежно.

Он выругался себе под нос и подвел Пенни к следующей группе гостей.

Вечеринка была почти домашней. Большинство местных дворян, устоявших перед соблазнами столицы, собрались в доме леди Трескаутик, чтобы возобновить старые знакомства и по возможности обзавестись новыми. Когда же очередная леди с незамужней дочерью слишком пристально таращились на Чарлза, тот начинал расписывать достоинства Пенни: большинство намек понимали. Некоторые даже заподозрили, как им казалось, правду.

Впрочем, их предположения его не волновали. Главное, чтобы Пенни ничего не заподозрила. Иначе это крайне затруднит расследование и разрушит все его замыслы.

Однако вальс оказался искушением, противостоять которому у него не оказалось сил.

– Пойдем потанцуем, – попросил он, увлекая ее на середину зала.

– Что? Чарлз…

Но он уже закружил ее под нежную музыку. Пенни недовольно нахмурилась.

– Я только собиралась сказать, что не хочу вальсировать.

– Но почему? Ты довольно сносно танцуешь.

– Да я провела четыре сезона в Лондоне: еще бы не уметь танцевать!

– То же самое можно сказать и обо мне.

– Я заметила.

Она ничего не могла с собой поделать: музыка несла ее на сильных широких крыльях.

Чарлз улыбнулся и чуть ближе привлек ее к себе, начиная очередной поворот.

– Мы танцевали раньше.