Прапрадед Пенни, очевидно, был человеком с юмором, поэтому беседка была выстроена в виде карусели. Спереди можно было любоваться изящными резными арками и колоннами, крыша изгибалась куполом с позолоченным шариком наверху. Стоящее на каменном фундаменте белоснежное сооружение словно вышло из волшебных сказок, но, несмотря на внешнюю хрупкость, было достаточно крепким. Кружевная каменная резьба защищала его от ветров и дождей, за крыльцом находилось помещение из стеклянных панелей, установленных между тонкими колоннами, которые, будь это настоящей каруселью, служили бы опорой для кресел катающихся.

Благодаря идущим по окружности окнам беседка была хорошо освещена и достаточно просторна: в ней помещались шезлонг, два кресла и низкий столик.

Раньше Пенни и Чарлз часто находили там убежище, и сейчас воспоминания вернулись с новой силой, стоило только ступить на выложенный изразцами пол.

Как и ожидалось, он успел небрежно растянуться в плетеном кресле на крыльце. Здесь находились только в плохую погоду. Но сегодня день был прекрасен. Легкий ветерок с Ла-Манша едва шевелил черные локоны графа. Он мельком взглянул на нее, прежде чем снова приняться рассматривать двор.

Пенни, усевшись рядом, отметила, что Чарлз чем-то недоволен. Судя по лицу и позе, его невеселые размышления связаны с расследованием. Не с ней. И это хорошо. Вместо того чтобы учиться на своем опыте и как-то вооружиться против чар его близости, ее измученное сердце сжалось, от счастья. Сейчас, когда она заснула в его объятиях и сумела выжить, более того, поняла, как это прекрасно, у нее больше не осталось никакой защиты, словно оказалось, что ей нечего больше бояться: мало того, перед ней открыт весь мир, и она может…

Тряхнув головой, чтобы избавиться от опасных мыслей, она вынудила себя сосредоточиться.

– Что расстроило Николаса? Чарлз продолжал рассматривать двор.

– Я между делом упомянул, что молодой рыбак, считавшийся другом Гренвилла, недавно был найден мертвым.

– И как отреагировал Николас?

– Позеленел.

– Он был потрясен? Чарлз немного поколебался.

– И да, и нет. Именно это меня и беспокоит. Я готов поклясться, что он понятия не имел о гибели Джимби. Мало того, вряд ли вообще знал о его существовании. Но он не удивился, услышав, что у Гренвилла был сообщник – простой рыбак. Так что его существование не явилось сюрпризом для Николаса, но смерть оказалась тяжелым ударом. И по моему мнению, основной эмоцией, завладевшей Николасом при этом известии, был страх.

– Страх? И к чему же это нас приводит? – протянула девушка.

– Именно это я и пытался сообразить. Николас прибыл сюда в поисках сообщника Гренвилла, значит, знал достаточно, чтобы предположить его существование. И хотел найти его по двум причинам: либо обеспечить молчание Джимби, теперь, когда война кончилась, либо использовать его снова для связи с французами, потому что возникли новые обстоятельства.

– А если Николас все же обнаружил или услышал о Джимби и послал убийцу, чтобы… нет… в этом нет смысла.

– Совершенно верно. Николасу действительно нет смысла расправляться с Джимби, разве что последний попробовал его шантажировать. Но вряд ли это имело место. И кроме того, поведение Николаса опровергает всякое намерение прикончить беднягу. Уж слишком он был расстроен, услышав об этом.

– Но… что, если он притворялся?

– Ни в коем случае. Как дипломат, Николас предпочел бы изобразить равнодушие. Но видно, что он просто раздавлен известиями. Ты сама видела, как он расстроен.

– И испуган… или что-то еще? Чарлз угрюмо кивнул:

– Что-то или кто-то, и этот кто-то явно не находится под контролем Николаса. Представь себе: Николас узнал о Джимби и послал кого-то уговорить его молчать. Предположим, что-то пошло не так и закончилось гибелью Джимби. В этом случае Николас, может, и был бы удивлен и немного потрясен, услышав обо всем от меня якобы впервые, но не вижу причин для страха. Наоборот, он чувствовал бы себя свободным от угроз и шантажа Джимби. Но он пришел в неподдельный ужас и изо всех сил старался взять себя в руки и не показать, как много значат для него эти известия.

Пенни недоверчиво фыркнула.

Чарлз, подавшись вперед, поставил локти на колени.

– Нет, есть кто-то еще. Кто-то, действующий независимо от Николаса. Еще один участник игры.

Он сразу заподозрил нечто подобное, когда стоял, глядя на изломанное тело Джимби. Он думал, что это работа Николаса, но ошибся.

– Как по-твоему, Николас знает этого другого? Очень важный вопрос.

– Понятия не имею. В настоящее время трудно что-то сказать определенно.

Пенни украдкой поглядела на него, отметив охотничью куртку, белоснежный галстук и свежевыбритые щеки. Значит, утром он успел побывать дома, принять ванну, переодеться, заняться делами и вернулся как раз вовремя, чтобы обрушить на Николаса неприятные новости.

– А из Лондона что-то слышно?

– Нет. Самое раннее – завтра. – Он выпрямился. – Филчетту велено сообщить Норрису, если кто-то прибудет неожиданно, ноя каждый день возвращаюсь домой, чтобы проверить. Кроме того, мои и твои конюхи предупреждены, чтобы в случае чего немедленно доставить любое послание, адресованное мне. Что ни говори, – ухмыльнулся он, – есть некоторые преимущества в звании таинственного военного героя.

– Хм, – протянула она. – Значит, кто-то таится в здешних местах, и, вероятнее всего, это убийца Джимби. Как мы будем это решать?

«Мы – не будем».

Но вслух он этого не сказал. Только плотнее сжал губы. Пенни нахмурилась.

– Может, вспугнем зайца? Создать ситуацию, при которой сумеем его выманить, а если он знает Николаса, то поспешит с ним связаться. Или… или пустим слух, что знаем некую тайну, которую готовы сообщить в определенном месте и в определенное время…

– Пока ты не слишком увлекся, напоминаю, что стоит подождать сведений из Лондона, прежде чем повести очередную партию.

Нарочито сухой тон заставил ее повернуться к нему.

– А я думала, из нас двоих это ты неукротимый и бесшабашный.

– Годы научили меня мудрости и сдержанности.

На этот раз она фыркнула уже с нескрываемым пренебрежением. Он спрятал улыбку.

– Как по-твоему, Николас сегодня покинет дом? – осведомилась она.

– Если он хотя бы вполовину так же расстроен, как выглядит, весьма сомневаюсь, разве что только точно знает, кто убийца.

– Это должен быть один из пятерых чужаков, верно? – подумав, пробормотала Пенни.

– Пожалуй. Не знаю, кто из местных жителей обучался применению тех пыток, которым подвергли Джимби.

«Если не считать меня».

– Так что это должен быть один из них.

– Который? Шевалье?

– Трудно сказать. Нельзя же судить по внешности.

– Но как ты его разоблачишь? И не трудись заверять, что должен предоставить это мне!

Чарлз слабо улыбнулся, взял ее за руку и стал лениво играть пальцами.

– Вряд ли убийца, кем бы он ни был, думал, что тело Джимби так скоро найдут. Если найдут вообще. К несчастью, скоро об этом перестанут говорить, и потом он…

– Но что ему надо? Какова его цель?

Чарлз немного помолчал, пока в голову не пришла неожиданная идея.

– Месть. Это объясняет страх Николаса.

Они согласились, что один из пяти подозреваемых каким-то образом проведал планы Николаса и теперь стремится заставить всех соучастников платить.

– Возможно, потому что потерял дорогого ему человека, – предположила Пенни. – Например, брата, убитого в бою из-за того, что какой-то секрет был продан врагу.

– Подобная версия требует доступа к сверхсекретной информации, – поморщился он, – но это… это не так уж невозможно.

Он уже мысленно составлял список вопросов, которые по-. шлет Далзилу.

– И это делает шевалье наиболее возможным кандидатом.

– Потому что он мог получить что-то из Франции?

– Я потребую, чтобы Далзил проверил его связи.

Они замолчали, занятые собственными невеселыми мыслями.

Он все еще держал ее руку, положив поверх ладонь. Похоже, это ничуть ее не волновало. Главное – найти убийцу.

Он же, сознавая присутствие злодея, опасался, что тот подобрался слишком близко к Пенни и теперь ей грозит опасность. Но его шансы отвлечь ее от расследования слишком ничтожны, чтобы их использовать.

А вот их отношения… дело другое. В последующие два дня вряд ли случится нечто экстраординарное. А за это время… он каким-то образом должен стереть горечь прошлого и сделать так, чтобы настоящее и будущее стало безоблачным. Много лет назад он не смог по достоинству оценить то, что тогда начинало зарождаться между ними: был слишком молод, наивен и неопытен. Но теперь ясно видел, что они созданы друг для друга. И хотел, чтобы они были вместе.

Обнаружив ее, идущую в полночь по Эбби, он, тогда еще ненамеренно, попытался перекинуть мостик через пропасть, разверзшуюся между ними, и воспользоваться возможностью получить то, что хотел всегда… чего отчаянно добивался. И сделает все, чтобы не упустить второй шанс.

Не будь он таким человеком, и не будь она такой женщиной, он оставил бы все попытки завоевать ее, пока убийцу не поймают и тайна не разрешится. Но они были теми, кем были, и стоило им оказаться рядом, как мудрости не оставалось места. Взять хотя бы прошлую ночь. Любое общение грозило перерасти в нечто большее и, как он и предупреждал, рано или поздно они окажутся в постели, причем гораздо раньше, чем поймают убийцу или решат загадку Николаса и Гренвилла.

Они стали намного ближе, чем тринадцать лет назад, но он добивался еще большей близости. И очень хотел уберечь ее от любой опасности и убедиться, что, если эта опасность возникнет, она сделает, как он скажет, встанет за его спину и позволит заслонить себя, как щитом.

Иначе и быть не может.

Если он захочет повлиять на нее в нужном направлении, – а влияние – это лучшее, на что он мог надеяться, – значит, нужно действовать как можно быстрее и сейчас – самое время. Один-два дня – все, что подарит им убийца.

Сжав ее руку, Чарлз повернул голову и без обиняков спросил:

– Как получилось, что ты до сих пор не пустила к себе в постель ни одного мужчину?

Пенни молча вытаращилась на него. Губы беззвучно шевелились: очевидно, она временно потеряла дар речи. Он ожидал, что она покраснеет, но бедняжка оцепенела.

– Что? – почти взвизгнула она наконец и, вырвав руку, размахнулась, явно желая дать ему пощечину. Однако сдержалась и процедила сквозь зубы: – Нет. Погоди. – Глубоко вздохнула, стиснула кулаки и спокойно объявила: – Моя личная жизнь тебя не касается. Ясно?

Он, в свою очередь, разозлился.

– Все, что случилось между нами тринадцать лет назад, меня касается, и если именно тот случай так воздействовал на тебя все эти годы, тогда это тоже мое дело.

Она смотрела на него брезгливо, как на паука, мерзкого паука, которого не грех и раздавить.

– Если это и повлияло на меня… – Она осеклась, поджала губы и громко выпалила: – Какого дьявола ты несешь?

Собрав в кулак терпение, он решил наконец поговорить начистоту. Нужно вскрыть гнойник и забыть о нем навсегда.

– Тринадцать лет назад, если припомнишь, я взял тебя в проклятом амбаре у холмов. Для тебя это был первый раз, и я причинил тебе боль. Сильную.

Она поморщилась, но он безжалостно продолжал:

– Ты расстроилась. Очень расстроилась. И не позволила мне еще раз к тебе прикоснуться. Ни тогда, ни позже. Удрала.

Избегала меня несколько недель, пока я не ушел в армию. Отказывалась разговаривать со мной и не позволяла слова тебе сказать. – Та давняя боль снова ударила в сердце, свежая и неожиданно острая. Но он твердо подавил эту боль и как мог спокойнее продолжал: – Вернувшись в прошлом году, я узнал, что, несмотря на десятки самых выгодных предложений, ты предпочла остаться старой девой. И невозможно не задаться вопросом: неужели то, что я сделал… что случилось между нами, и есть причина твоего нежелания выходить замуж? А прошлой ночью я узнал, что ты никогда…

– Прекрати, – оборвала она, вскакивая. Он даже поежился под ее взглядом. На него в упор словно смотрело дуло охотничьего ружья.

– Забудь все, что случилось прошлой ночью, и все, что я сказала. Моя жизнь принадлежит только мне. И только я принимаю решения. Остальное – дело не твое…

Он выругался и встал.

– Мое. Мое чертово дело! – зарычал он. Рев отдаленным эхом прокатился по газонам. Он вынудил себя понизить голос, пригвоздив ее к месту пронзительным взглядом.

– Если я так оскорбил тебя, причинил столько боли, что ты больше не позволила ни одному мужчине прикоснуться к себе…

Он подступил ближе. Ее глаза пылали огнем, но она не отступила.

– Погоди… погоди! Не спеши. Дай подумать…

Судя по выражению лица, она перебирала в памяти его слова… и тут ее глаза широко раскрылись, потемнели и превратились в грозовые облака.