Я бегло посмотрела документ, пока не нашла то, что искала.

— Завтра. К концу рабочего дня.

— Тебе придётся пойти.

Я стала ходить по комнате туда-сюда.

— Вне всякого сомнения, я не иду. У меня есть чертовски много причин, чтобы не пойти.

— Я знаю, что ты не любишь рисковать, но хотя бы подумай об этом. Если выиграешь — получишь призовые деньги. В зависимости от того, когда ты покинешь шоу, этих денег будет более чем достаточно, чтобы мы с тобой оторвались по полной, занимаясь шоппингом. Или же чтобы мы посетили все концерты Бейонсе и Рианны на Западном побережье.

Я прекратила метания по комнате, стараясь не смеяться.

— То есть по этому сценарию я в одиночку выставляю себя проституткой на ТВ, а в случае выигрыша деньги мы тратим вместе?

— Или, если тебе не нравятся мои предложения, этих денег будет более чем достаточно, чтобы ты снова подала заявку на сдачу адвокатского экзамена.

Я скривила губы и собралась вступить в дискуссию.

Но прежде чем я успела что-либо ответить, Коко затараторила.

— Мы всё время будем видеться друг с другом. Я буду там каждый день, кроме воскресенья. Мы не сможем не общаться так долго. Расположение невероятное. Ты будешь жить в особняке с бассейном, горячей джакузи, парной и комнатой для чтения. И самое главное: холостяк, за внимание которого будут бороться, — Джулиан Уинтерс.

На секунду мы обе замолчали. Она, скорее всего, ждала реакции, но я ждала разъяснений.

— Джулиан Уинтерс? — спросила я, снова начиная ходить по комнате.

— Да!

Я нахмурила брови, сбитая с толку. Вскинула руку вверх.

— Кто это, чёрт возьми?

— Джулиан Уинтерс, музыкальный продюсер.

Хоть я и люблю музыку, но всё равно до сих пор терялась в догадках.

— Я понятия не имею, кто он, и почему ты считаешь, что меня это интересует.

— Что ж, он композитор и продюсер, и он полностью в твоём вкусе. Похож на того постоянного ассистента, по которому мы сохли на первом курсе. И он был вовлечен в судебный процесс по поводу нарушения авторских прав со знаменитостью Жанной Уайт. Я не могу вспомнить, о какой песне шла речь.

— Ах, да, — я вспомнила это дело и имена тех, кто в нем участвовал. — «Мило». Этот судебный процесс стал концом её музыкальной карьеры, не правда ли? Мне нравилась та песня. Я смутно помню, что именно он её написал, ведь это установили в судебном порядке?

— Да. А знаешь ли ты, как он сейчас выглядит?

— Нет... Я помню только, что меня заинтересовало дело, потому что...

— Я осмелюсь остановить тебя прямо сейчас, — прервала меня Коко на середине предложения. — Мы не будем сейчас обсуждать юриспруденцию. Мы станем говорить о том, что у тебя будет шанс потрахаться с Джулианом Уинтерсом. Он...

Я нахмурилась, прерывая её:

— Очевидно то, что ты использовала слово «потрахаться», лишает тебя права советовать мне что-либо, особенно в том, что касается секса. Тебе нужно...

Я резко замолчала, потому что в мою дверь постучали, затем она открылась.

— Привет, — поздоровалась мама, заглядывая мне в комнату. Её бронзовая кожа светилась молодостью, которой не могут похвастаться большинство женщин пятидесяти пяти лет. — Готова?

Я улыбнулась и кивнула.

— Встретимся в машине, — прошептала мама, закрывая за собой дверь.

— Позвоню тебе позже. Я ухожу с мамой, а потом мы встретимся с отцом и поужинаем.

— Договорились. Но поищи в интернете фотографии Джулиана и напиши мне, что думаешь.

Я усмехнулась:

— Поищу.

Засунув телефон в задний карман, я быстро надела носки и ботинки. Схватив серую с синим толстовку, которую носила в колледже, и, накинув её поверх белой майки, оценивающе посмотрела на себя в зеркало.

Одетая в толстовку, скрывавшую мою грудь размера С, и в джинсы, которые, кажется, выглядели лучше, когда я их покупала, я была печальной, равнодушной версией себя. Хоть моё лицо и прическа были безупречны, выбор одежды был как минимум сомнительным. Но я всё же надела тяжёлое пальто, которое хранила в Вирджинии специально для случаев, когда приезжала домой, и поспешила на улицу к маме. Может быть, я и не выглядела так модно, как выглядела в Лос-Анджелесе, но из-за непредсказуемой погоды Вирджинии мода отодвигается на второй план.

По пути к машине я достала телефон и поискала в интернете Джулиана Уинтерса. Я удивилась, увидев пронзительные серые глаза, сексуальную бороду и располагающую к себе улыбку. Из рукава футболки даже торчал край татуировки.

Это не может быть он.

Я ожидала увидеть скучного, ничем не примечательного, опрятного парня. Но если основываться на первых фотографиях, Джулиан Уинтерс был прямой противоположностью слова «скучный». Его внешность, выбор одежды, карьеры — он интересный. В сети было мало фотографий, где он смотрел прямо в камеру. На большинстве фотографий он писал тексты или записывал музыку.

Успешный. Бородатый. Татуированный. С удивительной улыбкой. Я словно читала верхние позиции своего списка, каким бы я хотела видеть мужчину. Он определённо в моем вкусе.

— Чем вызвана твоя глупая ухмылка?

Я подняла глаза, мама опустила окно в машине. Я открыла дверцу БМВ и показала ей фотографию, усевшись в машину.

— Милый, — она кивнула, разглядывая фотографию. — Новый бойфренд?

Я состроила гримасу.

— Нет. Просто один парень.

— Гм... Вряд ли, учитывая то, как ты только что ухмылялась.

Я закатила глаза и сжала губы, стараясь сдержаться и не рассказать ей о проделке Коко.

— Ладно, — продолжила она. — Отложим пока этот разговор. Есть другие более важные вопросы.

Прежде чем выехать с подъездной дороги, мама указала на мою разодетую фигуру:

— Довольно тепло. Вечер, начало марта, а ты одета, будто мы собираемся на футбольный матч глухой зимой. Здесь не настолько холодно.

Я взглянула на её фиолетовый брючный костюм, разноцветный шарф и чёрную кожаную куртку. Она оделась тепло, но модно.

— Я теперь калифорнийская девушка, мам. Семь градусов могут быть и ниже нуля.

Мы с мамой смеялись, шутили и болтали, направляясь в наш любимый итальянский ресторанчик на встречу с отцом. Когда она рассказывала мне о деле малого предприятия, за которое она взялась бесплатно, я обнаружила, что полностью сосредоточена на разговоре.

— ...потому что сдаваться — первый шаг к неудаче, — подытожила она своим любимым мотивационным высказыванием.

У меня сжалось всё внутри, когда я кивнула, соглашаясь с мамой.

«Она говорит о своем деле. А не обо мне», — убеждала я себя, пока она рассказывала мне о том, что заказала из Неймана Маркуса.

Иногда мне было трудно определить, говорила ли со мной моя мама или Элис Джордан, адвокат. Она была прекрасна в зале суда и в жизни. Её коротко стриженые чёрные волосы контрастировали с бронзовой кожей: она была красавицей. Мама всё время одевалась так, будто собиралась на деловую встречу с представителями модного дома. И хотя мне и достались её цвет лица, волосы, стройная фигура, красота моей матери намного больше, чем её внешность.

Моя мама была бесстрашной. Она — самый умный человек из всех моих знакомых и прекрасный оратор. Самый молодой сотрудник, который стал партнёром в своей фирме, и первая женщина. Она ездила в путешествия с целью изменить мир. Кормила бездомных. Защищала права работающих женщин. Много путешествовала и развлекала меня историями о своих приключениях до появления на свет брата и меня. Всю свою жизнь я хотела пойти по её стопам.

Когда мы заехали на парковку, я очень расслабилась. Впервые с момента моего приезда в пятницу мама не спрашивала, почему я приехала домой так неожиданно. Она не старалась засыпать меня вопросами. Казалось, что всё, наконец, пришло в норму. Этот разговор был лучшим из тех, что были у нас за эту неделю.

— А вот и твой отец, — указала в его сторону мама, как только мы вошли в кафе.

Захари Джордан Второй сидел за столом у входа, вежливо игнорируя флиртующую официантку. По тому, как она подбрасывала волосы и выгибала спину, даже с другого конца комнаты я могла сказать, что она флиртовала.

Женщины часто флиртовали с отцом. Он был красив и отлично одевался, что было маминой заслугой. Он часто получал комплименты за свои светло-карие глаза и длинные ресницы, которые мне посчастливилось унаследовать.

Кроме того, что он прекрасный отец, для него, успешного фармацевта, всегда существовала только моя мать, что было глубоко мне созвучно. И, как по сигналу, папа поднял взгляд и заметил её. Он улыбнулся от уха до уха, а по его глазам можно было сказать, как сильно он её обожает. Даже после почти тридцати лет брака, когда они разлучались хоть ненадолго, он смотрел на неё так, словно вокруг не было никого, кроме нее. У меня теплело на сердце, когда я видела такую любовь и преданность.

Однажды кто-нибудь посмотрит так на меня. Надеюсь.

Как только нас проводили за столик, отец встал, чтобы поцеловать жену и заключить меня в медвежьи объятия.

— Привет, пап, — я освободилась из его хватки и сняла пальто. Когда мы все уселись, я заметила, что стол накрыт на троих. — Зак не придёт?

Мой старший брат никогда не упускал бесплатный ужин.

Родители переглянулись. Я посмотрела то на одного, то на другого.

— С ним всё в порядке?

— Конечно. Он работает, — ответила мама до прихода официантки.

Мы заказали напитки и наши любимые блюда, не глядя в меню.

— Итак. Что происходит? — спросила я осторожно, нервничая.

— Зои... — отец глотнул воды и наклонился ко мне. — У тебя всё в порядке?

Они знают.

Глубоко вздохнув, я медленно кивнула, смотря то на одного, то на другого.

— Давно вы знаете?

Мама сжала руки на коленях.

— Это двухдневный экзамен, а ты приехала на второй день экзамена. Мы знали всё это время.

Отводя взгляд, я кивнула и постаралась собраться с мыслями.

— Что-то случилось? — забеспокоился отец.

— Нет. Я в порядке. Просто... — я не смогла объяснить, предложение оборвалось, превратившись в лёгкий гул говорящих вокруг нас людей.

— Это не похоже на тебя. Ты иногда импульсивна, но не уклоняешься от своих обязанностей. И ты не соришь деньгами, — он сел на своё место. — Я не понимаю, Зои.

Чёрт. Я даже не подумала о деньгах. Восемьсот долларов за экзамен и пятьсот долларов за курс подготовки к нему... оплаченные моими родителями.

Я прикрыла рот рукой с маникюром, поняв, насколько глобально облажалась.

— Я верну всё до единого цента.

Хотя родители всегда говорили, что мне не обязательно работать, пока учусь, я работала почти каждый вечер, чтобы самой себя обеспечивать. Но они оплачивали расходы на учёбу, включающие адвокатский экзамен и всё, что имело к нему отношение.

— Дело не в деньгах, Зои. Мы с отцом просто хотим узнать, что побудило тебя пропустить самый серьёзный в твоей жизни экзамен и немедленно приехать. Не пойми нас неправильно, мы рады, что ты здесь, и приехала вскоре после Рождества. Но этому должно быть объяснение.

Я не знала, что сказать. Не знала, как это объяснить. К счастью, официантка принесла еду, и разговор прервался на целую минуту. Но когда официантка ушла, неловкость от того, что они ждут моего ответа, и незнание, что сказать, только лишили меня аппетита.

— Я не собиралась скрывать это от вас, — начала я, глядя между ними. — Просто не знала, как вам сказать. Мне жаль.

— О чем ты нам не говоришь? — мамин раздраженный голос вызвал во мне страх, потому что я знала, что разочарую её. Разочарую их обоих.

Я моргнула, смотря на неё и размышляя о своих истинных причинах.

Я психанула.

Я не готова.

Я подавлена.

Потому что этот экзамен всё изменит.

— Зои, — голос отца вывел меня из задумчивости.

— Меня выбрали участвовать в «Единственной», — слова вылетели прежде, чем я успела их обдумать.

— Что? Что это? — он взглянул на маму, которая безотрывно смотрела на меня.

— Реалити-шоу о свиданиях, — ответила она, не разрывая со мной зрительного контакта. Мама немного наклонила голову на бок, оценивая меня и мой ответ. — Ты не стала сдавать юридический государственный экзамен Калифорнии потому, что идёшь на «Единственную»? На то самое шоу, про которое ты говорила, что оно, я цитирую, «возвращает женщин в те времена, когда у них не было прав»?