— Не забегай вперед. Я сказал, что люблю тебя саму, а не твои политические взгляды.

Семья Трея жила в богатом пригороде Чикаго. Я пыталась найти в интернете информацию о месте, где они живут, перед тем как мы выехали, но я ничего не нашла кроме того, что это пригород, средний доход, которого почти в два раза превышает стоимость дома моих родителей.

Большую часть поездки Трей был молчалив, лишь сделал несколько замечаний по поводу песен на радио и держал свою руку на моей. Мы съехали с шоссе северных пригородов, и после нескольких миль езды Трей вырулил на длинную, усаженную по обеим сторонам рядами деревьев дорогу, полную прекрасных ухоженных газонов и домов из кирпича, спереди которых располагались большие белые колонны. Я была уверенна, что один из них должен быть его, но он продолжал ехать. Наконец он повернул вниз на другую дорогу и подъехал к большому забору из кованого железа, который простирался настолько далеко, покуда видели глаза.

— Вы все живете на поле для гольфа или сообществе загородных клубов, или еще что-то?

Трей остановился у ворот, опустил окно и ввел несколько цифр на клавиатуре. Ворота медленно изогнуто открылись, и Трей закрыл окно.

— Нет, это просто мой дом. — У него не было нормального, слегка задиристого тона, больше было похоже, что он потерпел поражение.

— Все в порядке? — Я сжала его руку, и наблюдала, как он сжимает челюсти. У него всегда было непроницаемое лицо, но я никогда не видела его настолько напряженным.

— Должно быть. После того как мы поговорим с отцом. — Он взглянул на меня и сверкнул небольшой улыбкой. Не его обычной большой ухмылкой. Все было не в порядке.

Я повернулась и посмотрела в переднее окно как раз тогда, когда дом Трея появился в поле зрения. Позвольте перефразировать: это был не просто домик, скорее частный дом огромных размеров, который, скорее всего, был больше Белого Дома. Круговая подъездная дорога закручена вокруг большого фонтана, который добавляет дому ощущение дворца. Здесь было три этажа французских окон с черными ставнями, у некоторых окон на втором этаже даже был балкон. Дом моих родителей был белым, но не так, как у Трея. Этот дом был совершенно белый и выглядел так, будто кто-то его хорошо моет каждый день.

Когда Трей выехал по кругу в сторону, показался открытый гараж на шесть машин, а с булыжной мостовой я могла видеть край плавательного бассейна и двор, который был размером в восемнадцать лунок. Он, вероятно, мог быть из идеально зеленого ландшафта с массивом из разноцветных цветов.

Трей подъехал к парку и уставился в переднее окно.

— Пожалуйста, только не делай какие-либо «умные» комментарии о моем доме.

Мой рот широко открылся. Вот как он обо мне подумал?

— Я не собиралась. Я подумала, что он красивый, — заикаясь, сказала я.

Он выключил зажигание с глубоким вздохом, а затем повернулся ко мне. В его зелёных глазах отражалась тяжесть всего мира.

— Извини, не хотел показаться ничтожеством, просто я нервничаю. Такого раньше не случалось. Я никогда не делал ничего такого, чтобы претендовать на встречу с отцом.

Я положила руку ему на бедро и слега его сжала.

— Слушай, что бы ни случилось, мы через это пройдем. Мы не можем изменить то, что уже произошло, но мы можем двигаться дальше. Мы можем сделать это вместе.

Наконец-то у него появилась улыбка.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты могла бы стать великим политиком?

Я придвинулась ближе, вдыхая запах его дорого одеколона.

— Демократическая партия звонит мне каждый день.

Он уткнулся в меня носом.

— У тебя есть я до слова на буку «Д».

Я оставила быстрый поцелуй на его губах.

— Тогда нам лучше зайти внутрь до того, как мой телефон начнет звонить от всех моих советников.

Трей открыл дверь и вышел, обежал вокруг к другой стороне и открыл мою дверь. Я позволила ему взять меня за руку и последовала за ним, чтобы взять наши сумки из багажника.

— Ты уверенна, что готова к этому? — спросил Трей, вешая через плечо наши сумки и хватая меня за руку свободной рукой.

Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание.

— Готова как никогда раньше.

Я последовала за ним по дороге, вдоль которой росли розы до входной двери. Она была оформлена белыми колоннами, а над головой располагался балкон. Трей позвонил в дверной звонок, и звон, который был похож на песню «да здравствует Шеф», прозвенел изнутри. Я думала, что эта песня была создана для того, чтобы играть, когда президент входил в комнату, но она могла быть для любой политической фигуры или губернатор был очень самоуверенный. Не хотела думать, что из этого было верным.

Я была удивлена, когда женщина, в которой я узнала маму Трея, открыла дверь. Я полагала, что у них есть для этого слуги. Она выглядела как по телевизору с крашеными белыми волосами, большой белоснежной улыбкой и в облегающем розовом юбочном костюме.

— Трей, так приятно тебя видеть! — изливала она свои чувства, а затем ее зеленые глаза посмотрели на меня. — А это должно быть Моника Реми, о которой мы так много слышали?

Я надеялась, что только хорошие вещи, но судя по тону разговора Трея с его отцом этим утром, сомневалась.

— Очень приятно с вами познакомиться, миссис Чапман. — Я протянула руку, и она взяла ее, кратко пожав.

— О, пожалуйста, зови меня Минди! — сказала она, делая шаг назад и приглашая нас внутрь.

Я последовала за Треем во впечатляющее фойе с деревянным полом под ногами и большой хрустальной люстрой над нами. Слева от меня была большая лестница, а справа — официальная гостиная с мебелью, которая выглядела прямо как из чайной комнаты девятнадцатого века.

Трей тщательно осмотрел комнату.

— А где отец?

Минди соединила руки вместе.

— Он сейчас в кабинете, но должен к нам присоединиться на обед, а потом вы все сможете поговорить о деле. — Она повернулась к небольшому коридору, ее каблуки цокали, пока она шла по нему. — Надя сделала фаршированный хумус и греческий салат.

Трей взял меня за руку, и мы пошли за Минди по коридору, пока не вошли в огромную гостиную. Комната была настолько большой, что могла вместить в себя весь лекционный зал в колледже. Окна от пола до потолка смотрели на меня, впуская дневной солнечный свет. Здесь было два L-образных кожаных дивана и два кресла, которые стояли лицом к большому кирпичному камину, обрамленному двумя встроенными книжными полками, полными книг. Над этим всем висел гигантский телевизор с плоским экраном. Я мысленно задавалась вопросом: сколько губернатор зарабатывал, но потом вспомнила из моего поиска в интернете, что у его отца был хеджевый до того, как пойти в политику, а его мама из богатой семьи. Интересно, что они думают о рыжеволосой девушке Трея, которая носит юбки с распродажной стойки в «Таргет».

Трей бросил наши вещи на один из диванов и положил свои руки на мою талию, прижимая свои губы к моему уху.

— Не давай всему этому запугать тебя.

— Я постараюсь, — прошептала я, надеясь, что его мама не видит нас. Она не смотрела на меня с отвращением, но я не хотела, чтобы она думала, что Трей встречается со шлюхой, даже если я только обхвачу его руками или когда-нибудь подумаю о поцелуях с ним перед ней.

Трей сжал меня за бок и повел в столовую, в которой также были окна от пола до потолка, выходящие на растянувшийся задний двор. Белый обеденный стол был покрыт льняной скатертью, хрустальная люстра отражалась в белых тарелках и прозрачных чашах, полных салата, фруктов и чего-то похожего на деготь в маленьких чашах.

— Нас будет только четверо на обеде? — спросила я, глядя на все разнообразие блюд, лежавших на столе. Кажется, этого хватит, чтобы накормить армию.

— Да, я думаю. — Минди склонила голову так, будто я задала ей бессмысленный вопрос.

— Помнишь, я говорил тебе, что Тригг работает на Восточном Побережье, а Трипп в Дартмуте, — Трей постарался прикрыть мою ошибку.

— О, точно, глупая я. — Я села рядом с Треем и быстро положила тканевую салфетку на колени. Мне нужно прекратить говорить. Я уже боюсь спрашивать, какую вилку я должна использовать. Мне не хотелось выставлять себя еще большей дурой.

Только когда Трей и Минди сели, вошел губернатор. Просто от его присутствия у меня перехватывало дыхание. Он излучал силу в своем темно-синем костюме-тройке из крапчатой шерстяной материи и слегка оранжевым загаром. Его лицевые линии были нарисованы так, что казалось, будто он всегда хмурится, но когда он повернулся и увидел Трея, улыбка осветила его лицо и она была до жути похожа на торговый знак Трея — политическую улыбку.

— Трей, мой мальчик, рад тебя видеть здесь!

Трей встал, и они бодро пожали друг другу руки, как будто они бизнес-партнеры, а не отец и сын.

— А это должно быть прекрасная мисс Реми. — Зеленые глаза губернатора посмотрели на меня, и я мгновенно вскочила со стула, стукая его об большой буфет, стоящий за мной. Это вызвало звон хрустальной посуды в нем.

Я вздрогнула и подала руку.

— Да. Очень приятно с вами познакомиться, Губернатор Чапман.

Он взял мою руку и твердо ее пожал, как, я полагаю, политик и должен, с большой отбеленной ухмылкой, все еще оставшейся на его лице.

— Не надо нервничать, мисс Реми, и, пожалуйста, называй меня Кирк.

Я быстро кивнула головой вверх и вниз, как мячик.

— Хорошо.

Кирк отпустил мою руку и прошел к началу стола, занимая свое место. Я дождалась пока он сел, прежде чем придвинуть свой стул от стены и наконец-то сесть.


Я наблюдала, как губернатор тщательно разворачивает хумус на тарелке и накладывает себе салат. Он клал все на тарелку против часовой стрелки, а Минди ничего себе не брала, пока губернатор себе это не положит.

— Мисс Реми, — глубокий голос губернатора раздался над столом.

Я была так потеряна в себе, наблюдая, как накладывают еду, что когда губернатор назвал мое имя, ахнула и подскочила на своем месте. Он, должно быть, думал, что я неуклюжая идиотка. Мне нужно было успокоиться, но я никогда не была в присутствии кого-то, у кого, возможно, было предвзятое мнение обо мне, как о проблеме.

Я откашлялась и убедилась, что я твердо сижу, перед тем как ответить:

— Да, сэр?

— Нет необходимости бояться. Я не кусаюсь.

Я с трудом сглотнула, чрезмерно кивая.

— Ох, я знаю. Извините. Я просто немного нервничаю. Я обычно не сижу с губернатором на обеде.

— Не надо нервничать. Просто думай обо мне, как о любом другом парне.

Ему было легко говорить. Он не был на моем месте. А еще в тайне думала, что он знал, что я не голосовала за него, и выжидал, чтобы поставить меня на место, как налаживает вето на законопроект.

— Хорошо, сэр, я постараюсь.

Трей положил руку на мою ногу и сжал ее под столом. Это не помогло моим нервам. Это только помогло всем фибрам моего тела осознать, что его рука на моей ноге, а его родители все еще в комнате.

— Отец, я уже говорил тебе, что профилирующая дисциплина у Моники — политология, а второй предмет — изучение женщин.

О, великолепно, ему обязательно надо было поднять эту тему. Теперь губернатор вероятно думал, что я либеральная феминистка, которая сожгла свои бюстгальтеры на предвыборной кампании.

Губернатор кивнул, наклонив чуть-чуть голову.

— Интересный выбор для второго профилирующего предмета. Чем ты собираешься заниматься?

Я повозилась с салфеткой, мои колени дрожали. Знаю, каким, как правило, был мой ответ, но не предполагаю, как он его воспримет. Так что, в любом случае, я его просто выпалила.

— Я хочу заниматься женскими проблемам на некоммерческом поприще. Возможно, обрабатывать членов парламента в то же время или фракции. Possibly lobbying for NOW or a group like that.

Я знала, что «сейчас» не поддерживаю губернатора и была против него, но я не думаю, что женские организации поддерживают его.

— Это смелый выбор карьерного пути. Вы уже нашли место для стажировки или намек на работу? — Не пропустил удар. Было похоже, что он планировал свои вопросы прежде, чем я могла ответить.

Я посмотрела на Трея в надежде, что он спасет меня, но он был занят набиванием своего рта одним из оранжевых комков на своей тарелке.

— Нет, еще нет. Я просто пытаюсь пройти второй курс прежде, чем начну искать.

Губернатор, казалось, нашел мой ответ удовлетворительным. Он кивнул и взял кусок чего-то со своей тарелки.

Остальная часть обеденного разговора вертелась вокруг Трея и его занятий. Я ждала главной изюминки, кого-то, кто начнет бой, но никто не сказал ни слова. Я едва могла есть в ожидании вопроса губернатора о том, какого черта я делала с его сыном, и как он вышвырнет меня вон. Но я больше не могла есть и просто сидела, пока все доедали свою еду.