Адриенна Бэссо - Единственный и неповторимый

Хотя еда аппетитно пахла, Джоан почти не ела. Вместо этого она вертела в руках чашку, лишь глядя на еду. Каллум сидел между ней и Малколмом и активно жевал. Его аппетит впечатлил окружающих, которые наперебой подсовывали ему самые лучшие кусочки. Джоан подумала, что должна сделать ему замечание, поскольку его манеры можно было счесть ужасными. Но отругать малыша, который так радовался жизни, было невозможно.

На очистившемся от туч небе взошла луна. Ее серебряные лучи освещали лагерь. Джоан прислушалась к уханью совы и поняла, что уже очень поздно. Она стала укачивать Каллума, задремавшего у нее на коленях, сожалея, что не может спать рядом с ним. Увы, теперь это невозможно. У нее есть муж.

– Пора спать, – объявил Малколм. – У нас нет палаток, но люди повесили на низкие ветки деревьев одеяла, чтобы обеспечить нам уединение.

Джоан покраснела. Помимо воли вернулись воспоминания о том, как она делила постель с Арчибальдом. Она помнила его слюнявые поцелуи, жадные руки, грубое болезненное совокупление. Едва ли это был опыт, который она стремилась повторить. Воспоминания были неприятными, но избавиться от них было невозможно, как ни старайся.

– Спокойной ночи, мой храбрый маленький воин, – проговорила она, целуя Каллума.

Он инстинктивно прижался к ней. Гертруда потянулась, чтобы взять малыша, но Малколм опередил ее.

– Мальчик слишком тяжелый, чтобы ты его носила, – сообщил он, затем поднял Каллума и передал его Джеймсу.

Джоан напряженно следила, как Джеймс отнес ее сокровище к группе воинов, где для него была приготовлена уютная постель. Гертруда не отставала ни на шаг и, устроив Каллума, расположилась рядом.

Джоан встала, высоко подняла голову и направилась к краю поляны. Она без труда нашла обитель для новобрачных, описанную Малколмом. Тот следовал за ней по пятам. На входе она остановилась так неожиданно, что он врезался ей в спину, толкнув вперед.

Джоан подпрыгнула. Казалось, вся ее кожа вспыхнула при его прикосновении. Инстинкт требовал, чтобы она спасалась бегством, но она замешкалась и споткнулась. Малколм успел подхватить ее раньше, чем она рухнула на землю. Его дыхание обжигало.

– Ты ушиблась?

– Нет… я… пожалуйста… – Сердце Джоан, судя по всему, готовилось вылететь из груди. Не надо было пить так много, и при этом почти не есть. У нее кружилась голова, мысли путались.

«Это же Малколм, – снова и снова повторяла она себе. – Он не причинит мне зла». Но слова не могли развеять ее страхи. Она продолжала сопротивляться, стараясь высвободиться. Малколм не отпустил ее, и страх постепенно превратился в панику.

Джоан вздернула подбородок, чтобы скрыть свой ужас.

– Предупреждаю тебя, Малколм Маккенна: если ты когда-нибудь ударишь меня, я во сне воткну тебе кинжал между ребер.

– Звучит заманчиво, – усмехнулся Малколм.

Бойцовский дух покинул ее довольно быстро.

– Господи, прости меня, – пробормотала она. – Не так должна себя вести молодая жена. Но, Малколм, я действительно не понимаю, почему ты на мне женился.

– Справедливый вопрос, но отвечать на него лучше всего на свежую голову. Ложись, Джоан. Утром жизнь покажется намного лучше.

– Я не устала, – упрямо заявила она.

– А я устал.

Джоан устремила недоуменный взгляд на супруга. Напряжение между ними нарастало.

– С какой стороны я должна лечь?

– С левой. Мои люди будут нести караул всю ночь, но я всегда держу меч у правой руки. На всякий случай. – Он убрал руки за спину и негромко вздохнул. – Не надо меня бояться, Джоан. Я не собираюсь набрасываться на тебя, как только ты ляжешь.

Ей стало немного легче.

– Надо же, какой заботливый муж.

– Да, я такой, – усмехнулся Малколм, – и даже готов подождать минут десять, прежде чем наброситься на тебя.

Джоан нервно захихикала. Неужели такое бывает в браке? Беззаботное поддразнивание и смешки, а не чувство собственного бессилия и абсолютной беспомощности?

Слегка расслабившись, она устроилась на одеялах. Малколм расположился рядом. Он лег на спину и приподнялся на локтях. Слегка повернув голову, он одарил супругу нежной и немного насмешливой улыбкой.

– Теперь можешь делать со мной что хочешь, девушка.

– Я лучше воздержусь, – хихикнула она, почти с сожалением.

– Тогда подождем.

Он подался к ней и нежно поцеловал. Его губы были теплыми и твердыми, но, верный своему слову, Малколм отстранился и отодвинулся.

Джоан почувствовала странное покалывание там, где ее касались его губы. Она поднесла руку к лицу и коснулась пальцами своих губ. Его поцелуй был целомудренным, можно сказать, дружеским, тогда почему, когда их губы встретились, ее захлестнула теплая волна?

Джоан легла на бок, повернувшись к мужу спиной и сразу подумала, что это могло его обидеть. Конечно, это было грубостью с ее стороны. Нахмурившись, она таращилась в темноту, пытаясь решить, что делать. Она напряженно прислушивалась, надеясь уловить, когда он пошевелится и потянется к ней, и с изумлением поняла, что его негромкое ровное дыхание может означать только одно: он спит.

Хотя их тела не соприкасались, Джоан чувствовала рядом его сильное тело, и это давало ей ощущение безопасности, которого она никогда прежде не знала. Малколм не причинит ей зла. Нет, он будет защищать ее. Успокоенная этой мыслью, Джоан закрыла глаза и позволила себе медленно погрузиться в сон.

На рассвете Малколм проснулся и сразу увидел рядом прелестное личико Джоан. Даже во сне она была прекрасна: точеные черты лица, белая кожа. Ее голова лежала на маленькой подушке, которую неизвестно где сумели раздобыть его люди. Чуть приоткрытые губы словно молили о поцелуе.

Она не сняла платье, но расшнуровала лиф, чтобы дать себе во сне чуть больше свободы. И теперь Малколм мог видеть ее груди. Они были совершенны, и Малколм почувствовал острое желание.

Хотя ему очень хотелось накрыть ладонью эту округлую восхитительную плоть, он всего лишь провел подушечкой пальца по щеке и подбородку жены. Она пошевелилась, но не проснулась, лишь обняла спавшего между ними ребенка.

Да, Малколм провел первую брачную ночь, как монах, давший обет целомудрия, а под утро разделил брачную постель с капризничавшим ребенком. Да поможет ему Бог, если об этом узнает Джеймс! Брат будет дразнить его годами.

Каллум проснулся ночью, расплакался и принялся звать маму. Джоан пошевелилась, но не проснулась. Малколм слышал, как Гертруда старалась успокоить ребенка, но тот плакал все громче.

Зная, что лучший способ успокоить маленького ребенка – дать его матери, Малколм встал и взял малыша на руки. Удивленная Гертруда не стала спорить и лишь предупредила, что малышу необходимо опорожнить мочевой пузырь. Справившись с этой задачей, Малколм вернулся к спящей Джоан. Устроившись рядом с матерью, Каллум одарил Малколма такой радостной улыбкой, что у того защемило сердце.

Малколм задумался, от кого малыш мог унаследовать такой солнечный характер – уж точно не от родителей. Некоторое время мужчина лениво размышлял, стоит ли вставать или можно еще полежать, и тут Джоан зашевелилась. Вздрогнув, она открыла глаза и огляделась. Было ясно, что она не понимает, где она. Но тут их глаза встретились, и Джоан заметно расслабилась. Столь явное доверие тронуло Малколма до глубины души.

– Доброе утро, жена.

– Доброе утро, муж.

Ее голос был хриплым и низким после сна, и Малколм почувствовал, что не может бороться с желанием. Тем не менее, он застонал и попытался отвлечься, понимая, что этим утром разрядки не будет.

Да, некоторые мужчины ни в чем себе не отказывали даже в такой ситуации, и Малколм почти сожалел, что не является одним из них. Ведь было так просто отодвинуть Каллума в сторону, повернуть Джоан на спину, взгромоздиться на нее и погрузить свою ноющую от желания плоть в ее влажные теплые глубины.

– Мама!

Джоан недоуменно моргнула и с искренним изумлением воззрилась на своего сына.

– Каллум! Как ты сюда попал?

– Он ночью плакал, – объяснил Малколм. – Я решил, что самый простой способ его успокоить – принести сюда.

– Ты сам его принес? – недоверчиво спросила она. – И ничего не имел против?

– Нет. Каллум спал очень спокойно, в отличие от его беспокойной матери. К утру у меня заболела спина от твоих тычков, и Каллум спас меня от синяков, заняв место между нами.

Джоан моргнула и нахмурилась.

– Он мог намочить одеяла, – сказала она, тщетно стараясь прояснить для себя ситуацию.

– К счастью, Гертруда предупредила меня о такой возможности, и я принял необходимые меры, чтобы предотвратить ее. – Малколм улыбнулся и потрепал малыша по головке. Ребенок хихикнул и перекатился к нему – в точности как игривый щенок.

Малколм пощекотал его. Каллум взвизгнул так громко, а его смех оказался таким заразительным, что Малколм тоже засмеялась. К своему немалому удивлению, Джоан заулыбалась.

– Ты снова проказничаешь, молодой хозяин? – спросила подошедшая Гертруда. Каллум тут же вскочил на ножки.

– Младенец! Где младенец? – закричал он.

– Ты сможешь его увидеть, если пойдешь со мной, – сказала служанка и протянула ему руку, которую Каллум с готовностью схватил.

Малколм начал складывать одеяла и разбирать их брачное ложе. Чувствующая искреннюю благодарность, Джоан стала ему помогать. Они работали вместе в приятном молчании и быстро выполнили задачу. Когда все было сделано, Малколм собрался уходить, но Джоан остановила его.

– Спасибо тебе.

Малколм и сам не понял, почему ее слова доставили ему такое удовольствие. Их семейная жизнь оказалась странной и необычной с самого начала, но он ни о чем не жалел. Накануне вечером Джоан спросила, почему он на ней женился. По правде говоря, Малколм не мог ответить на этот вопрос. С уверенностью он мог сказать лишь одно: он рад, что сделал это.

Во второй половине дня дорога пошла вверх, они начали подниматься на нагорье. Погода оставалась влажной и промозглой, но никто не жаловался. Малколм снова вез перед собой Каллума. Он возглавлял отряд вместе с отцом и братом. В течение первого часа мальчик без конца болтал, в основном всякую чепуху, которую Малколм и понять-то не мог, а после обеда заснул.

Во сне он крепко прижался к груди нового мужа своей матери, и тот был очень тронут его бесхитростным доверием. Своей детской искренностью и непосредственностью малыш успел очаровать Малколма, который безмерно радовался его привязанности. Этот мальчик, без вины виноватый, долгое время был лишен мужской заботы. Но все это теперь изменится. Малколм поклялся, что будет воспитывать и защищать малыша, относиться к нему как к собственным детям.

Конечно, прежде чем у него появятся другие дети, которых он будет любить и защищать, ему придется уложить в постель свою жену, и эта задача теперь виделась ему намного сложнее, чем изначально. Но Малколм не отчаивался.

Путешествие большой группой под холодным весенним дождем едва ли могло способствовать решению этой задачи. По прибытии домой возможностей поухаживать за женой станет больше, и Малколм намеревался использовать их все.

Джоан ехала с другими женщинами в центре колонны, защищенная со всех сторон самыми бравыми воинами клана Маккенна. Малколм иногда ненадолго присоединялся к ней, но в основном держался рядом с отцом и братом, и они вместе постоянно осматривали горизонт в поисках опасности.

Малколм ехал чуть позади брата и внезапно почувствовал, как он напрягся. Подстегнув коня, Малколм выехал на гребень холма, за которым раскинулась обширная долина, и сразу понял, что насторожило Джеймса.

– Разбойники? – спросил он.

– Нет, – ответил брат. – Их слишком много для банды разбойников.

– Проклятье! – воскликнул Малколм. – Это цвета Фрэзера.

– Но с какой стати эти люди забрались так далеко на север? – удивился Джеймс.

– Создают проблемы, – рявкнул Малколм. Его внутренности сжались в тугой узел, сердце наполнилось холодной решимостью. Оглядевшись по сторонам, он передал Каллума одному из воинов Маккенна. – Отвечаешь за него головой, – сказал он. Солдат кивнул и отстал.

– Не хватайтесь за мечи и не позволяйте втянуть себя в сражение, – сказал Маккенна сыновьям, направив коня между ними. – Если это проверка силы воли, Фрэзер не будет разочарован.

– Его постигнет разочарование, – буркнул Малколм, – когда он потерпит поражение. – Он крепко стиснул в руках поводья.

Фрэзеры приблизились.

– Доброго вам всем дня, – сказал Арчибальд и улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы.

– Вы, вероятно, заблудились, – высказал предположение Малколм. – Земли Фрэзеров лежат в другой стороне.