– Спасибо, Кэтрин, – искренне поблагодарила Джоан.

– Рада познакомиться и с вами, леди Бриенна, – продолжила свою приветственную речь Кэтрин. – Мы все постараемся сделать ваше пребывание у нас приятным.

– Вы очень добры, – ответила Бриенна и покраснела.

Словно внезапно вспомнив о своих обязанностях хозяйки замка, леди Эйлин взяла себя в руки. Ее стальной взгляд смягчился, губы тронула теплая улыбка. Значит ли это, что она приняла неожиданные перемены? Или всего лишь справилась с шоком?

– Не надо так сильно тянуть одеяло малыша, – сказал Джеймс. – Он может упасть и ушибиться.

– Я хочу подержать его, – заявила Лилиас.

– Лилиас, оставь ребенка в покое и иди сюда, – велела леди Эйлин.

Джоан приготовилась услышать детскую истерику, но, к ее удивлению, девочка послушалась.

– Поздоровайся с леди Джоан, детка, – сказала леди Эйлин. – Она будет твоей новой мамой.

Лилиас отпрянула. Несколько мгновений она переводила взгляд с Джоан на Бриенну и обратно.

– Я не хочу, чтобы она была моей новой мамой. Я хочу ту леди, которая привезла ребенка.

Малколм шагнул вперед и взял девочку за плечо.

– Сделай реверанс.

Упрямо нахмурившись, Лилиас подчинилась. Джоан с царственным видом кивнула. Однако, похоже, обе знали, что их жесты не искренние.

– Ну теперь я могу подержать ребенка? – спросила Лилиас.

– Нет. – Тон леди Эйлин был строг. – Это опасно. Ты слишком маленькая, а у ребенка очень хрупкие косточки. Ты можешь его уронить.

– Я не уроню! – Лилиас состроила недовольную гримаску. – Я буду держать его очень крепко.

– Ты сможешь подержать его потом, малыш. – Малколм потрепал дочь по головке. – У леди Джоан тоже есть сын, и он уже достаточно большой, чтобы играть с тобой. Ты хочешь иметь маленького братика?

– Братик? – На лице девочки отразился жгучий интерес. – Мой?

Раздражение, которое испытала Джоан, наблюдая за недопустимым поведением ребенка, исчезло без следа. Она увидела, как осторожно, почти нежно девочка взяла Каллума за руку и отвела в сторону. Каллум охотно пошел с ней. Он всегда радовался возможности пообщаться с другими детьми.

– Этой мой новый братик, дедушка, – объявила Лилиас, остановившись перед лэрдом Маккенна. – Его зовут Каллум.

Маккенна расхохотался.

– Он не щенок, милая, а мальчик, и очень скоро научится докучать тебе. Это маленьким братикам удается лучше всего.

Лилиас нахмурилась и проследовала дальше, представляя мальчика другим членам семьи. Ее энтузиазм оказался заразительным, и очень скоро все вокруг улыбались.

– Я прикажу слугам, чтобы внесли вещи, – сказала леди Эйлин, окинув взглядом вьючных лошадей.

Джоан, скрывая смущение, вздернула подбородок, но ничего не сказала. Ее свекровь очень скоро и сама поймет, что у Джоан нет приданого, а бо́льшая часть поклажи принадлежит Бриенне.

Младенец начал капризничать, потом сморщился и заревел.

– Он голодный, – извиняющимся тоном пробормотала Бриенна и вложила ему в рот палец, чтобы его успокоить. Малыш некоторое время жадно сосал, потом сообразил, что это не еда, и заорал еще громче.

– Бедный малыш. – Леди Эйлин щелкнула языком. – Мы не должны были так долго держать его без пищи. Пойдем, дорогая, я покажу тебе, где ты сможешь о нем позаботиться. – Она обняла Бриенну за плечи и повела к двери, но потом остановилась и оглянулась на Джоан, сообразив, что должна в первую очередь проявить внимание к ней, как к супруге сына. От этого невысказанного извинения на душе Джоан стало легче. Она поняла, что это пренебрежение было ненамеренным.

– Быть может, Кэтрин покажет мне мою комнату, – сказала она.

– Почту за честь, – тут же ответила Кэтрин.

Младенец издал очередной голодный вопль, и женщины поспешно удалились, а Джоан проследовала за Кэтрин через большой зал и вверх по винтовой лестнице. Она была рада, что ее сопровождает именно сестра Малколма. Уравновешенность, которая чувствовалась в этой молодой девушке, делала ее более желанной компанией, чем других членов семьи.

Она была похожа на Малколма и Джеймса, и никто бы не усомнился в их родстве. Вздернутый носик придавал ее лицу задорное выражение, тонким чертам можно было позавидовать, а роскошные каштановые волосы переливались янтарными бликами.

Ее большие миндалевидные глаза, такие же голубые как у Малколма, были прелестны, но истинную красоту этой девушке придавал светившийся в них ум.

Лестница привела их к небольшому коридору, и Кэтрин пошла вперед к единственной двери, видневшейся в конце него.

Войдя в комнату, Джоан первым делом увидела большую кровать, придвинутую к дальней стене. Она была покрыта красным бархатным покрывалом, на котором было разбросано намного больше подушек, чем необходимо для сна. Напротив кровати было четыре арочных окна, из которых открывался великолепный вид на зеленую равнину и сказочные горы на горизонте. Пол устилали толстые ковры. У окна стоял небольшой стол и два стула. Здесь же располагалось несколько сундуков, в которых, вероятно, была сложена одежда Малколма. В целом комната была богатой, хорошо обставленной и казалась уютной.

«Вот он какой, мой новый дом», – подумала Джоан и с удивлением почувствовала, что к глазам подступили слезы. Она редко позволяла себе поддаваться подобным эмоциям.

– К сожалению, чтобы принять настоящую ванну, нет времени, но я скажу служанкам, чтобы принесли сюда горячей воды, и ты сможешь смыть дорожную пыль, – произнесла Кэтрин. – Дай им знать, если тебе понадобится что-то еще.

– Спасибо, Кэтрин. Ты очень добра.

Голубые глаза Кэтрин заблестели, и она улыбнулась, став еще красивее. Когда Кэтрин вышла, Джоан подумала, что у нее, должно быть, много поклонников. Странно, что девушка до сих пор не замужем.

Джоан как раз осматривала комнату, когда скрипнула дверь.

– Хорошая комната, – одобрительно сказала Гертруда, стоя в дверном проеме. – Думаю, она даже больше, чем комната лэрда в замке Армстронг.

– Где Каллум?

– Сэр Малколм повел его и свою дочь на конюшню взглянуть на новорожденных котят. А потом няня Лилиас позаботится об обоих детях. – Гертруда нахмурилась. – Лилиас… резвая девочка.

– Это точно. Настоящая заноза. Упрямая, настырная и даже слишком проницательная.

Гертруда кивнула, соглашаясь с хозяйкой.

Как и было обещано, вскоре принесли горячую воду, стопку чистых полотенец и кусочек мыла, пахнущий лимоном и лавандой. С помощью Гертруды Джоан избавилась от пропылившихся дорожных одежд и с наслаждением смыла с себя пот и грязь. Почувствовав себя чистой и свежей, она с сомнением уставилась на платье, которое Гертруда разложила на кровати.

– Почему ты задумалась? – спросила Гертруда. – Это же твое лучшее платье. Да и красный цвет тебе идет.

Джоан провела пальцем по золотой вышивке на рукаве.

– Ты же видела, как отреагировала леди Эйлин на весть о женитьбе сына. Боюсь, если я появлюсь за столом в своих лучших одеждах, она сочтет, что новая жена его сына – испорченная, тщеславная и напыщенная аристократка.

Гертруда фыркнула.

– Ты женщина благородного происхождения, и все должны об этом знать. Лучше перестань волноваться по пустякам и позволь мне одеть тебя как следует.

Джоан ласково улыбнулась старой служанке.

– Ты всегда на моей стороне, Гертруда.

Быстро и ловко – сказались годы практики – Гертруда помогла ей одеться. Покрыв голову Джоан вуалью и закрепив ее золотым ободом, украшенным драгоценными камнями, она передала хозяйке зеркальце.

– Вы неотразимы, миледи, – объявила она.

– Это уж точно. – В комнату вошел Малколм. – От твоей красоты, Джоан, у меня перехватывает дыхание и путаются мысли. Сегодня я буду чувствовать себя королем, входя в большой зал вместе с тобой.

– Ты и сам выглядишь как король, – отметила Джоан, недоумевая, когда он успел искупаться, одеться и даже побриться.

– Я выкупался в озере, – ответил он на невысказанный вопрос. – Я бы непременно пригласил тебя присоединиться ко мне, но вода еще очень холодная.

Джоан взглянула на закрытые сундуки. Если в них была не его одежда, тогда что?

– Я думала, это твоя комната.

– Да.

– Но ведь никто не входил сюда, чтобы взять для тебе свежую одежду.

Малколм улыбнулся.

– Работа иголкой успокаивает нервы моей матери. Эту одежду она сшила для меня, пока мы отсутствовали.

– Значит, когда тебе нужна новая одежда, ты отправляешься в путешествие?

Его улыбка стала шире.

– Иногда.

– Понятно. Должна сразу предупредить тебя, муж мой, что когда я о чем-то тревожусь, то чаще всего дуюсь и хандрю.

– Постараюсь не давать тебе повода. Ну, пошли? – Малколм предложил жене руку.

Несмотря на то что Джоан была взволнованна сверх всякой меры, она приложила все усилия, чтобы отбросить страхи, и взяла мужа под руку. Его тепло и сила, которые она сразу почувствовала сквозь тонкую ткань, успокоили и придали ей уверенности, и лишь услышав слова: «Веди меня», – она поняла, что сама их произнесла.

Джоан ничего не сказала, когда они вошли в большой зал, но Малколм почувствовал, как напряглась ее рука. Всем членам клана хотелось увидеть новую жену молодого хозяина, и в зале яблоку негде было упасть.

Люди почтительно расступались, пропуская молодоженов. Со всех сторон неслись приветствия и поздравления. Малколм отвечал на все, шутил и смеялся, искренне наслаждаясь вниманием, хотя и понимал, что взгляды всех присутствующих прикованы к Джоан.

Она была, словно золотое видение – парящее, лучезарное и ослепительно красивое. Но больше всего Малколма восхищала сила ее духа. Джоан сохранила самообладание и вежливость при встрече с его матерью, а это было испытание не из легких. Хотя леди Эйлин не проявила открытой грубости, однако явно была шокирована известием о неожиданной женитьбе сына и не смогла скрыть своего разочарования.

Малколм не сомневался в способности Джоан устоять перед его сильной матерью, но во время их встречи ощутил почти непреодолимое желание ее защитить. Оно выходило за рамки обычного чувства долга, которое мужчина, как правило, испытывает к своей жене, и было настолько сильным, что удивило даже его самого.

Ирония судьбы! Он испытывает такие сильные чувства даже сейчас, когда между ними еще не было близости. Возникал закономерный вопрос, что он будет чувствовать после того, как они, наконец, займутся любовью?

– Ты поешь? – спросил Малколм, ведя жену к их местам на возвышении.

– Не достаточно хорошо, чтобы мое пение доставляло кому-то удовольствие. А почему ты спрашиваешь?

– Такова традиция клана Маккенна. На свадебном торжестве невеста должна спеть.

Джоан остановилась.

– Но это не наше свадебное торжество. Мы поженились неделю назад.

– Но члены клана Маккенна не имели возможности отпраздновать это событие. Думаю, что люди потребуют песню, тем более когда в вине и эле нет недостатка.

– Если это доставит тебе удовольствие, я постараюсь, но, предупреждаю сразу, ничего хорошего не жди.

– Не беспокойся, – усмехнулся Малколм. – Я попрошу Кэтрин, чтобы она спела с тобой дуэтом.

– Кэтрин? А почему ты не сделаешь это сам?

Малколм скривился.

– Мне медведь на ухо наступил. Боюсь, люди забросают нас едой, если я начну петь.

Джоан улыбнулась – Малколм на это и рассчитывал – и заняла свое место.

– Тогда я постараюсь спрятаться, если увижу, что ты открыл рот.

– Я знал, что ты мудрая женщина, Джоан Маккенна.

Он наклонился к жене и крепко поцеловал ее. Губы Джоан изумленно раскрылись, и он воспользовался этим, проведя по ее губам кончиком языка.

Спать рядом с ней в течение шести ночей и сохранять целомудрие было для него сущей пыткой. Желание было необычайно сильным. Оно будоражило, горячило кровь, угрожало лишить его здравого смысла. В результате столь долгого воздержания поцелуй на глазах членов клана стал более страстным, чем это допускали приличия.

Донесшиеся до него сквозь чувственный дурман восторженные крики и свист напомнили Малколму о многочисленных зрителях и дали силы подавить физическое желание. Он прервал поцелуй – пока еще мог – и нехотя отстранился. Джоан вспыхнула, и он точно знал, что она распознала голодный блеск его глаз.

Довольный тем, что успешно овладел собой, Малколм одарил жену намеренно дерзкой ухмылкой. Ее глаза расширились, и неожиданно она крайне заинтересовалась содержимым подноса, на котором им подали еду.

Решив, что он достаточно ее дразнил, Малколм тоже занялся едой, но едва ли ощутил вкус.

Глава 12