Джоан, с пылающими от смущения щеками, не отводила глаз от стоящего перед ней подноса. В отличие от прижимистого гостеприимства ее отца клан Маккенна не пожалел ничего для свадебного пира. Блюд было множество, и среди них целый молочный поросенок, свежая и соленая рыба, жаркое из кроликов, говядины и оленины, колбасы, тушеная капуста, горошек и разные виды печенья. Эля и вина было столько, что можно было заполнить ими целый пруд.

Все это было совершенно непохоже на овсяные лепешки и сушеное мясо, которые они ели в путешествии, поэтому люди откровенно наслаждались вкусной едой. Трапеза дала Джоан возможность взять себя в руки. Поцелуй Малколма был неожиданным. Однако еще большей неожиданностью стал трепет, который он в ней вызвал. Будь они наедине, она, вероятно, не имела бы ничего против еще одного поцелуя.

Конечно, поцелуи будут позже, когда они, наконец, консумируют свой брак. При этой мысли сердце Джоан забилось чаще, но она сделала над собой усилие и отбросила страхи. Она может узнать многое о своей новой семье и клане, если будет наблюдать и думать. А размышления о Малколме и постели только отвлекают.

Джоан величественно кивнула лэрду, занявшему место справа, и леди Эйлин, сидевшей рядом с мужем, потом посмотрела в другую сторону. Бриенна тоже сидела на возвышении. Слева от нее расположился Джеймс, справа – Кэтрин.

Бриенна, похоже, уже освоилась. Она часто улыбалась и ела с большим аппетитом. Самое большое удивление Джоан вызвало присутствие за столом юной Лилиас. Она сидела рядом с отцом на высоком стуле, явно сделанном специально для нее.

Слуги сновали взад-вперед по залу, разнося подносы с едой и кувшины с напитками. Гости тоже ходили по залу. Некоторые останавливались у возвышения, чтобы поговорить с членами семьи и поздравить Малколма и Джоан.

Ее представили такому количеству новых людей, что она оставила попытки всех запомнить. Тем не менее, она вежливо улыбалась и временами даже что-то говорила. Ее репутация здесь не была известна, а значит, у нее появился шанс зарекомендовать себя дружелюбной и благожелательной леди, и она решила этот шанс не упустить.

Новый брак, новое начало. Джоан извлекла тяжелые уроки из своих прошлых ошибок и понимала, что не должна их повторить.

Лэрд Маккенна встал, поднял кубок и потребовал внимания. Шум голосов тотчас стих.

– Сегодня мы празднуем свадьбу Малколма и Джоан. Давайте пожелаем им долгой и счастливой жизни среди нас.

– И пусть Господь благословит их многочисленным потомством, – послышался мужской голос из зала.

Люди кричали, свистели, смеялись, стучали по столам. Лэрд Маккенна широко улыбнулся, поднял кубок выше и выпил. Взгляд Джоан скользнул по залу. Она с радостью убедилась, что добрые пожелания членов клана, в том числе Джеймса и леди Эйлин, вполне искренние.

– Лилиас всегда сидит за столом на возвышении во время еды или сегодня исключительный случай? – спросила Джоан, когда лэрд занял свое место.

– Обычно она ест здесь, вместе с другими членами семьи, – ответил он. – Малколм сделал ей специальный стул, когда ей было три года.

– Это довольно необычно.

Лэрд безразлично пожал плечами.

– Малколм всегда относился к девочке снисходительно. Пожалуй, даже слишком снисходительно.

– Да. – Джоан проглотила кусочек мяса. – Могу я узнать, почему его никто не остановил?

– Она его дочь.

– Но вы же все с ней живете.

Глаза лэрда потемнели, и Джоан показалось, что она зашла слишком далеко. Лэрд не мог не защищать свою семью, а она только что оскорбила его внучку.

Но лэрд не разгневался, а весело засмеялся.

– Просьбы, слезы, надутые губки. Она всем этим владеет в совершенстве. Свое поведение Лилиас, как правило, оправдывает тем, что она бедный ребенок, лишенный матери. Теперь у нее появилась мать, и ей придется придумать другое оправдание. Или научиться вести себя прилично. Тебе хватит мужества взяться за эту работу?

– Думаю, это мой долг, – пробормотала Джоан, явно не испытывая удовольствия от этой идеи.

Да, она сможет взять в руки испорченную Лилиас – ради блага всех, в том числе и самой девочки, но она подозревала, что Малколм отнесется к этому так же, как она сама, когда кто-то вмешивается в ее отношения с Каллумом. Она вовсе не приветствовала подобное вмешательство.

Тем не менее, очевидно, что если воспитание девочки оставить Малколму, ничего хорошего из этого не выйдет. Из ребенка получится ужасная женщина. Джоан вздохнула. Вот еще одна проблема, которую необходимо обдумать.

Остаток вечера Джоан молчала, наблюдая за своей новой семьей. Легкость, с которой они общались между собой, постоянные шутки и смех – все это говорило о взаимной привязанности. Особенно интересны ей были родители Малколма. Она неоднократно слышала рассказы о том, как сильно увлечен лэрд Маккенна своей супругой, и теперь поняла, что леди Эйлин отвечает ему тем же. Любовь и преданность были видны в каждом жесте, в каждом взгляде этой пары.

Они обменивались влюбленными взглядами, тихо переговаривались и смеялись, склонив друг к другу головы, словно пара голубков. Достаточно было леди Эйлин тронуть супруга за руку, как немедленно все его внимание переключалось на нее.

Она заботилась, чтобы на подносе мужа была его любимая еда, а кубок – наполнен вином. Он бережно убирал прядь волос, выбившуюся из прически и случайно упавшую ей на лицо. И еще он всегда требовал, чтобы девушки пели любимые песни жены.

Но больше всего Джоан заворожило то, как они друг друга понимали. Они общались не только словами. Они жили в одном ритме, понятном только им. Да, это была воистину редкая, необычная пара.

– Трудно поверить, что это был брак, устроенный их родителями, правда? – спросил Малколм, заметив, что привлекло внимание Джоан.

– А я слышала скандальную историю о том, что твоя мать выбрала твоего отца в мужья, – сказала Джоан.

Малколм рассмеялся.

– Не удивлюсь, если этот слух пустила моя мать. А правда заключалась в том, что она действительно могла выбирать. После разорванной помолвки ее отец позволил ей отказываться от нежелательных предложений руки и сердца. И она всем отказывала, пока не появился Маккенна.

Мой дед – ее отец – считал, что женщины обладают достаточным умом или характером для выбора мужа. Поэтому Кэтрин до сих пор не замужем. Мать настояла, чтобы ей тоже было дано такое право.

Джоан сделал глоток вина.

– Все это в высшей степени необычно, но я уже поняла, что Маккенна все делают по-своему.

– Это и делает нас столь неотразимыми и сильными. – Малколм улыбнулся и сразу скривился. – Ох, люди требуют песню невесты.

Джоан сразу разволновалась, но верный своему слову Малколм привел Кэтрин, которая села рядом с ней. Музыкант тронул струны лиры, и толпа затихла. Джоан нерешительно кашлянула и начала петь. И голос Кэтрин тут же подхватил песню.

В зале зазвучала старинная баллада. Два женских голоса создавали уникальные гармоничные звуки, красивые и трогательные. Когда стихла последняя нота, некоторое время все молчали, и лишь через несколько секунд зал взорвался восторженными криками и аплодисментами.

Люди потребовали продолжения, и девушки спели еще три песни. Их голоса были чистыми и звонкими. У Джоан запершило в горле, и она сделала несколько глотков вина, мимолетно удивившись, что уже очень поздно.

– Уверена, что он спит, но мне все же хотелось бы проверить, как дела у Каллума, – сказала она.

– Конечно. – Малколм взял ее руку и коснулся губами костяшек пальцев. – Я скоро присоединюсь к тебе в нашей комнате.

Краснощекий сквайр проводил ее в детскую. Он очень торопился вернуться в большой зал и, как только она его отпустила, убежал со всех ног. Джоан тихо вошла в комнату и с удивлением обнаружила, что Каллум не спит. Он сидел за детским столиком, и перед ним стояла почти пустая миска каши.

Его личико просветлело, когда он увидел мать. Джоан обняла его и прижала к груди, наслаждаясь теплом детского тельца. А Каллум в это время не прекращал трапезу.

– Добрый вечер, миледи, – сказала полная седовласая женщина с доброй улыбкой. – Я – миссис Иннес, няня. Мастер Каллум проснулся несколько часов назад. Он сказал, что голоден и хочет каши.

– Это очень любезно со стороны повара побеспокоиться о нем, – пробормотала Джоан, удивленная, что, несмотря на подготовку праздничного пиршества, повар нашел время выполнить просьбу Каллума. – Завтра утром я обязательно поблагодарю его.

– Ее, – поправила миссис Иннес. – Мэри здесь главная в кухне, и у нее прекрасно получается, если вы позволите мне высказать свое мнение.

– Она – опытная повариха, – согласилась Джоан. – И сегодняшний ужин – очевидное тому свидетельство. Вам удалось попробовать?

– О да. Мне принесли большой поднос еды – куда больше, чем мне необходимо, но я съела все. – Миссис Иннес довольно засмеялась, и Джоан решила, что ей нравится эта женщина.

– Ты уже доел кашу? – спросила она у сына. Тот улыбнулся и кивнул. – Тогда пора спать.

Джоан помогла малышу забраться в постель, укрыла его одеялом и нежно поцеловала в щеку. Потом она начала тихо напевать его любимую колыбельную, и глазки малыша закрылись. Через минуту он уже крепко спал.

– Моя кровать рядом, – сказала миссис Иннес, указав в угол. – Не волнуйтесь, я присмотрю за ним.

– Спасибо. Но если понадобится, сразу пошлите за мной, – произнесла Джоан и ушла.

Следуя указаниям няни, она быстро нашла дорогу в комнату Малколма. Там было темно и тихо. Поскольку это не была их первая брачная ночь, они оказались избавлены от традиционных песен и грубых шуток, которые молодым парам приходится терпеть, когда их провожают в брачную постель. Хотя она подозревала, что члены клана Маккенна ничего не имели бы против.

Пришла Гертруда. Почувствовав, что хозяйка не в настроении, служанка почти все время молчала. Она расплела ее косу и стала расчесывать. Обычно расчесывание волос успокаивало Джоан, и потому она не возражала, когда Гертруда продолжала расчесывать уже давно распутанные золотистые пряди.

– Уже поздно, миледи.

Тихий голос Гертруды вывел Джоан из ступора.

– Но праздник продолжается. Я слышу музыку.

– Скоро придет сэр Малколм. – Слова Гертруды подействовали как ушат холодной воды, вылитой ей на голову. – Остаться с тобой до его прихода?

Джоан сжала руку старой служанки.

– Нет. Иди к себе.

На лице Гертруды отразилось явное нежелание выполнить этот приказ, но она повиновалась. Джоан подвинула стул к очагу и села. Она долго смотрела на умирающие языки пламени, периодически отпивая вино из кубка. Она, разумеется, нервничает, но будет держать себя в руках.

Строго говоря, никаких поводов для паники не было. Она уже не девственница и точно знает, что происходит, когда муж ложится в постель с женой. Процесс был не слишком приятным, даже когда Арчибальд не распускал ни язык, ни кулаки. Но ничего, она вытерпит и справится.

Справится. Такова доля женщины.

Неожиданно Джоан подумала о леди Эйлин и лэрде. Не приходится сомневаться, что эти двое не просто терпят и справляются, даже после стольких лет совместной жизни. Джоан не могла этого объяснить и чувствовала жгучее любопытство.

Малколм не такой человек, как Арчибальд. Его манеры, темперамент, даже его поцелуи – все было другим. Может быть, и в постели он будет другим? Не приходилось сомневаться, что он – истинный шотландский воин, умеющий сражаться и убивать. Но в нем была и мягкость.

Он был добрее, справедливее, честнее. Она видела, как сильно он привязан к родителям, брату и сестре, как безумно любит дочь. Возможно ли, что когда-нибудь он полюбит и ее?

Хочет ли она этого? Да, безусловно. Сможет ли он когда-нибудь отдать ей свое сердце? Трудно сказать. Но что если случится чудо – и это произойдет? Тот, кто любит, ждет ответной любви.

Сможет ли она полюбить? Тоже трудно сказать. А знает ли она как? Джоан ощутила дискомфорт и поежилась. Этот вопрос не просто интересовал ее, он ее пугал. Кузина Давина сказала, что любовь – не одномоментное желание и страсть. Это уважение, нежность, привязанность.

«И доверие. Нельзя забывать о доверии. Для меня это труднее всего – поверить кому-то, и тем более мужчине».

Джоан тряхнула головой. Она не должна думать об этом сейчас. Такие мысли затуманивают ее и без того смущенный ум, расшатывают напряженные нервы. Она допила вино, встала и принялась мерить шагами комнату. Было очень странно видеть свои вещи аккуратно разложенными в этой комнате. Среди мужских вещей Малколма они выглядели не на месте.

Она сдула упавшую на глаза прядь волос и схватила расческу. Хотя Гертруда уже тщательно расчесала ее волосы, ей необходимо было спокойствие, которое приносил сам процесс. И она начала нервно расчесываться. На какое-то время ей стало легче, но тут она услышала звук приближающихся шагов, и расческа упала на пол.