Малколм вошел без стука. В его присутствии комната сразу стала меньше.

– Гертруда ушла?

– Да. – Джоан с раздражением поняла, что ее голос скорее напоминает писк. – Кто-нибудь придет помочь тебе раздеться?

Малколм прислонился спиной к двери.

– Нет. На мне нет доспехов, а значит, не нужна помощь, чтобы снять одежду. Разве что ты выразишь желание?

– Ты же сам сказал, что не нуждаешься в помощи, – огрызнулась она, искренне надеясь, что ее паника не слишком заметна.

Малколм стал снимать тунику, и Джоан нервно отвернулась к окну. Она видела россыпь звезд, мерцавших в безоблачном небе. Им не повезло. Как только путешествие окончилось, погода сразу улучшилась. Она обернулась, чтобы поделиться шуткой с Малколмом, но слова замерли на ее губах.

Он разделся. Теперь на нем осталась только длинная полотняная сорочка и брэ. Завязки на сорочке уже были развязаны, и Джоан могла видеть темные завитки волос на груди мужчины. Они спускались по плоскому мускулистому животу и исчезали под брэ.

У Джоан пересохло во рту. Необычайно привлекательный мужчина. Возможно, это сделает занятия с ним любовью приятнее? Или, по крайней мере, терпимее? Она облизнула пересохшие губы.

– Как дела у Каллума? – спросил Малколм. – Он спал, когда ты пришла в детскую?

Услышав его глубокий баритон, Джоан вздрогнула, но мысли о сыне помогли ей овладеть собой.

– Когда я пришла, Каллум доедал большую миску каши. Но потом без возражений лег спать. Устал малыш.

– Безусловно. Путешествие было довольно утомительным.

– Миссис Иннес показалась мне доброй и опытной женщиной, – проговорила Джоан.

– О да. У нее большое сердце и огромный опыт ухода за детьми.

«Но, несмотря на все ее знания и опыт, она не может контролировать Лилиас».

Мысль была неожиданной, и Джоан придержала язык. Сейчас не время обсуждать неуправляемую дочь Малколма.

Он налил себе вина, потом снова наполнил кубок Джоан и передал ей. Когда она взяла кубок, он поднял свой в молчаливом тосте. Она ответила тем же. Они чокнулись, после чего Малколм выпил вино. Джоан сделала лишь очень маленький глоток, поскольку до его прихода выпила полный кубок, и это не считая вина, которое она пила за ужином.

Малколм откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и внимательно взглянул на нее. На его лице было написано ожидание. Он ухмыльнулся, и у Джоан перехватило дыхание. А еще она заметила на его щеках ямочки. Раньше она их не видела.

«Проклятье! Красивый дьявол».

Джоан заглянула в свой кубок, и ей совершенно не понравилась перепуганная неуверенная в себе женщина, отразившаяся на его блестящей поверхности. Она подняла глаза и тихо ахнула, встретив пристальный взгляд Малколма.

– Скажи мне, жена, ты готова лечь со мной в постель?

Глаза Джоан округлились, и Малколм про себя выругался. Он слишком спешит. Она никогда не скрывала от него своего отвращения к супружеской постели. Ему необходимо продвигаться вперед очень медленно и осторожно, иначе он своими руками разрушит то, что может стать ночью взаимной страсти.

– Я готова исполнить свой долг, Малколм.

Ее слова были как ведро холодной воды, но, что удивительно, желания они не остудили. Приближаясь к Джоан, Малколм постоянно старался держать себя в руках, хотя это давалось ему все труднее.

Он взял жену за руку и поцеловал запястье, потом осторожно повернул ее руку и принялся ласкать ладонь. Ее дыхание участилось. Он скользнул губами выше – по внутренней поверхности руки, и ощутил, как сильно ускорился ее пульс.

Желание или страх? Невозможно сказать с уверенностью. Но Малколм все же подозревал, что страх.

– Я не кусаюсь, – пробормотал он. – Разве что играючи. Чтобы доставить тебе удовольствие.

Он надеялся, что она улыбнется, но взгляд Джоан оставался холодным и пристальным. А он-то считал себя неотразимым.

– Я спал рядом с тобой уже шесть ночей. У тебя нет повода меня бояться.

– Спал? – Джоан, позабыв о манерах, шмыгнула носом. – Значит, забравшись в эту постель, мы с тобой, муж мой, будем спать?

Проклятье! У его новой жены, оказывается, есть отвратительная привычка принимать его слова буквально. Конечно, если это ей выгодно.

– Да, мы будем спать. Но не сразу.

Он погладил ее по щеке, провел подушечкой большого пальца по сухим губам, рассчитывая, что она осмелеет и ухватит его палец зубами. Не ухватила. Но и не отпрянула.

Осмелев, Малколм подхватил ее на руки, понес к кровати и уложил на чистые простыни. Джоан попыталась отползти на дальний край, но Малколм вовремя заметил и не позволил ей это сделать.

Он испытывал сильнейшее, уже ставшее болезненным возбуждение. Тем не менее он как-то умудрялся держать себя в руках.

Малколм лег рядом и повернул Джоан лицом к себе. Прошло несколько бесконечных мгновений, прежде чем он привлек ее к груди и страстно поцеловал. Она уперлась дрожащей рукой ему в грудь, и невозможно было сказать точно, чего она хочет – оттолкнуть его или привлечь к себе. Скорее, конечно, оттолкнуть.

Это не могло не беспокоить Малколма. Он не любил сражений и никогда не позволял себе взять у женщины то, что она не стремилась отдать ему добровольно. Он желал как-то донести это до Джоан, но опасался, что если ей дать право выбора, она будет избегать его постели до гробовой доски.

Вздохнув, он ткнулся носом в нежное местечко под ее ухом. Она пахла восхитительно, и этот запах действовал на него сильнее, чем лучшее виски. Он поцеловал ее еще раз, уговаривая себя не торопиться, позволить ей привыкнуть к его вкусу и запаху.

Джоан не отпрянула, и Малколм почувствовал себя увереннее. Он очень осторожно и нежно – насколько позволяли его руки воина – сдвинул сорочку с ее плеч и обнажил груди. Судорожно сглотнув, он накрыл одну из них ладонью и стал теребить напрягшийся сосок пальцами. Джоан хрипло вскрикнула, но не отстранилась.

Осмелев, Малколм наклонил голову и слегка прикусил сосок зубами. Джоан застонала, и Малколм принялся ласкать ее руками, губами и языком. Он снял с нее рубашку и на мгновение обомлел. Ее тело оказалось безупречным… совершенным… он не знал слов, способных его описать. Кожа была мягкой, как шелк. Малколм нетерпеливо сорвал с себя остатки одежды и застонал от восторга. Ощущение прикосновения плоти к плоти было изумительно приятным.

Продолжая восхитительный процесс соблазнения собственной жены, Малколм провел рукой по ее плоскому животу и опустил руку ниже. Джоан вздрогнула и напряглась.

– Расслабься, – прошептал он, – позволь доставить тебе удовольствие. Поверь, тебе понравится. Я уже слышу желание в твоем голосе.

Джоан покраснела.

– Малколм, прошу тебя.

Он тяжело вздохнул. Он хотел, чтобы она почувствовала физическое желание, но вместе с тем хотел большего. Он желал успокоить ее, заставить почувствовать себя в безопасности, любимой и желанной. Однако Джоан сопротивлялась.

– Джоан, ты моя женщина, моя жена. Ты должна мне доверять. Я не причиню тебе боли.

– Я стараюсь. Честное слово.

Малколм решил сделать еще одну попытку. На этот раз он чуть-чуть прикусил ее нижнюю губу, играючи, как и обещал. Он несколько минут ласкал ее губы языком и зубами, и, наконец, Джоан прильнула к нему, прижалась к его груди. Ободренный, он впился в ее рот жадным голодным поцелуем и очень скоро услышал ее тихие стоны.

И все же они показались Малколму странно вымученными.

Он поднял голову.

– Что ты делаешь?

Она с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Целую тебя.

– Я имею в виду звуки, которые ты издаешь, Джоан.

– Ты сам сказал, что хочешь услышать мои стоны удовольствия, когда занимаешься со мной любовью. Но если ты предпочитаешь, чтобы я хранила молчание, скажи.

Выругавшись, Малколм перекатился на спину. Разочарование смешалось в его душе с раздражением. Все шло совсем не так, как он надеялся. Ему было известно, что некоторым женщинам нравится играть в сопротивление, прежде чем сдаться, но это явно не тот случай.

– Я хочу, чтобы ты получала удовольствие. При этом разные звуки – крики, стоны – вырываются из груди сами собой. И вовсе не надо стонать только потому, что, по твоему мнению, я хочу это услышать.

Несколько минут Джоан молчала. Ее дыхание было глубоким и ритмичным, и в какой-то момент Малколму показалось, что она уснула. Наконец, она спросила:

– Ты хочешь меня, Малколм?

– О, Джоан, я полагал, что это очевидно. – Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Ее глаза были полны эмоций, которые он не понимал, но хорошо уже, что в них не было страха и отвращения.

– Ты… – Она неуверенно замолчала и прикусила губу.

– Скажи мне, – прохрипел Малколм. – Я хочу, чтобы мы получили удовольствие вместе.

– Ты сделаешь, как я хочу?

– Оставив тебя в одиночестве и устроившись спать на полу? – шутливо спросил он, опасаясь, что она хочет именно этого.

– Нет. Не требую сегодня невозможного. Думаю, я могу доставить тебе удовольствие, если ты позволишь. – И она придвинулась к нему.

– Джоан, я не уверен…

Ее губы скользнули по его щеке, он почувствовал ее теплое дыхание. Потом она повернула голову и лизнула его ухо.

Возбуждение было таким сильным, что он едва не выпрыгнул из постели. А Джоан, не теряя времени, села на него, сплела свои пальцы с его пальцами и завела его руки за голову.

Малколм оказался не в силах отвести глаз от ее грудей, которые нависли над ним в непосредственной близости от его рта. Такой возможностью нельзя было не воспользоваться. Подняв голову, он сначала лизнул розовый сосок, а потом всосал его.

Джоан стиснула его плечи – причем ее ногти впились глубоко в его плоть – и медленно опустилась на его твердый, словно камень фаллос. Он чувствовал, как ее тело открывается для него, принимает его в себя. Джоан была восхитительно тугой, но влажной. По крайней мере это ему удалось.

Малколм прерывисто вздохнул и принялся исследовать руками ее потрясающее тело – узкую талию, округлые бедра, твердые ягодицы. Ее кожа была безупречной – ни одного пятнышка. Его руки опустились ниже, и он легонько пощекотал ее под коленками. И услышал, что у нее перехватило дыхание.

Он замер. Неужели он, наконец, обнаружил волшебное местечко? И он снова погладил ее в этом месте. Джоан выгнулась, двигая бедрами. Малколм чувствовал, как его плоть увеличивается внутри нее. Застонав, он стал двигаться ей навстречу.

– Тебе нравится? – спросил он, не видя в ее глазах страсти, которой сам был охвачен.

Словно прочитав его мысли, Джоан закрыла глаза. Стиснув его бока коленями, она приподнялась и опустилась снова, с ходу уловив ритм и доводя его до безумия. Он чувствовал волшебную мягкость ее тела и сходил с ума от вожделения.

Джоан изогнулась, и он застонал от наслаждения. Он чувствовал жар, накапливающийся внутри, и понимал, что не сможет долго выдерживать эту сладостную пытку. Он попытался просунуть руку между их телами, чтобы, лаская средоточие ее женственности, возбудить ее, но Джоан не позволила.

Неожиданно она ущипнула его за сосок. Причем довольно сильно. Это оказалось уже слишком. С громким криком Малколм излил свое семя, содрогаясь в удовольствии. Наслаждение оказалось невероятно сильным – ослепляющим. Тщетно пытаясь вернуть себе способность дышать, Малколм почувствовал, как Джоан крепко обняла его за плечи, словно желая помочь. Она легла на него, уткнувшись лицом в его шею и тяжело дыша. А он, наслаждаясь близостью, лениво гладил ее плечи, спину, ягодицы.

Через какое-то время Джоан подняла голову, поморщилась и скатилась с него на постель.

Сразу обеспокоившись, Малколм спросил:

– Ты в порядке?

Она слабо усмехнулась.

– В полном. По правде говоря, я чувствую облегчение. Все оказалось не так плохо, как я боялась.

– Умеешь ты согреть сердце мужчины и потешить его мужскую гордость.

Она застыла.

– Извини.

– Нет! – Он нежно поцеловал ее в щеку. – Ты мне доставила огромное наслаждение. Просто мне хотелось бы сделать то же самое для тебя.

– Пусть лучше так, – буркнула она.

– Но мне бы хотелось доказать тебе, что ты не права, жена, – страстно проговорил он.

Джоан застыла, после чего ночная сорочка, которую она как раз приготовилась надеть, выскользнула из ее пальцев.

– Это приказ?

– Господи Иисусе! – возмутился Малколм. – Джоан, ты моя жена, а не оруженосец.

У Малколма заныло сердце, когда он попытался представить, каков был ее брак с Арчибальдом. Он понятия не имел, как убедить ее, что на этот раз все будет по-другому.

Джоан взглянула на мужа горящими глазами.