Адриенна Бэссо - Единственный и неповторимый

– Я такая, какая есть, Малколм, – прошептала она, – а вовсе не та женщина, какой ты хотел бы меня видеть.

Он обхватил ладонями ее щеки и заглянул в глаза.

– Ты совсем не та, какой себя считаешь, Джоан. Я это знаю. Чувствую.

Он увидел в ее глазах недоверие и захотел немедленно его развеять, но передумал. Джоан потребуется время, чтобы понять себя и изменить собственную самооценку. Она непременно научится ему доверять и позволит страсти, которую он в ней чувствовал, вырваться наружу.

Джоан повернулась на бок. Малколм последовал за ней, прижался к ее спине и, уткнувшись носом в затылок, вдохнул ее потрясающий запах. Джоан изогнулась и потерлась круглыми мягкими ягодицами о его естество.

Тело Малколма напряглось. Огонь желания, лишь недавно погасший, вспыхнул с новой силой. Его бедра сами по себе подались вперед, раздвинув ее ягодицы. Джоан вздохнула, повернула голову и заглянула ему в глаза.

– Ты обещал мне сон. И я верю тебе, Малколм. Ты человек чести и всегда держишь свое слово.

Она говорила с уверенностью, и сердце Малколма наполнилось гордость, которую он чувствовал до тех пор, пока не осознал: теперь ему придется сдержать слово и оставить ее в покое. А ведь он так рассчитывал на повторение восхитительного опыта!

– Что ж, будь по-твоему. Закрывай глаза и начинай храпеть, – буркнул он.

Радость на лице Джоан мгновенно сменилась ужасом.

– Я действительно храплю?

– Да, как толстый кузнец.

– Неправда! – закричала она.

– Правда, – усмехнулся Малколм и чмокнул ее в кончик носа. – И знаешь, оказывается, мне это нравится. Даже очень.

На следующее утро Джоан проснулась в постели одна, не чувствуя себя отдохнувшей. Она не привыкла к присутствию рядом такого большого мужчины и до самого утра ворочалась, прислушиваясь к дыханию Малколма. Тот факт, что он спокойно спал, пока она металась по кровати, еще сильнее ухудшил ее настроение.

Но не только присутствие в постели мужчины мешало ей отдохнуть. Ее преследовали самые разные мысли о Малколме, от которых она, как ни старалась, не могла избавиться. Его поцелуи, прикосновения губ и рук к ее телу, ощущение его внутри себя.

Джоан потянулась и сморщилась. Все тело болело. Она постаралась доставить ему удовольствие, как любая хорошая жена, но с удивлением поняла, что это очень важно для нее самой. А что говорить о его заверениях, что в постели удовольствие должны получать оба супруга?

В общем, консумация брачных клятв принесла ей бурю противоречивых эмоций. Малколм был терпелив и нежен, и она была ему за это безмерно благодарна. Но его настойчивость в том, что общение в постели должно быть приятным и для нее тоже, была непонятной. Джоан никак не могла взять в голову, почему это так важно для него.

Быть может, это какая-то другая форма мужского доминирования и контроля? А наверное, он рассчитывает, что если она тоже будет испытывать наслаждение, постепенно у нее появится нужда в нем – как у пьяницы в вине – и это можно будет использовать, чтобы подчинить ее своей воле.

Хотя, не исключено, что она слишком подозрительна. В конце концов, Малколм не дал ей ни одного повода заподозрить его в дурных намерениях. Скорее наоборот. Он проявляет к ней искреннее уважение, честность и благородство.

И все же Джоан не могла отделаться от сомнений. Быть может, ужасный брак с Арчибальдом сломал ее до такой степени, что она несправедливо приписывает коварные мотивы тому, кто о них даже не думает? Или она слишком упряма в своем стремлении больше никогда не оказаться во власти мужчины, называющего ее своей женой? Нельзя исключить, что он может разбудить в ней страсть, но у нее достаточно силы воли, чтобы этому не поддаться, и она не намерена отступать.

Занятие любовью с Малколмом породило в ней неожиданное ощущение тоски, неясного томления. Эти чувства Джоан не понимала и не доверяла им. А значит, от них следует держаться как можно дальше.

Даже если у ее нового мужа другое мнение.

Она огляделась по сторонам. Малколма нигде не было. Вот и хорошо. Ведь в постели так тепло и уютно, мягкие чистые простыни пахнут розмарином.

Но ведь она не может провести весь день в постели, тем более без мужа. Ее новые родственники решат, что она неумеха и лентяйка. А ей необходимо во что бы то ни стало завоевать их уважение.

Джоан надела ночную рубашку, встала и подошла к окну. Земля купалась в золотистом утреннем свете. Вдалеке можно было увидеть солнечные лучи, пробивающиеся сквозь дымку и освещающие гладкую поверхность озера, расположенного у подножия горы. Обрамленное зеленым лесом, оно выглядело мирным и спокойным.

Ветерок, дувший из окна, был прохладным, но это была приятная прохлада. А во дворе в этот поздний час уже кипела жизнь. Прибывали телеги с продуктами для кухни, скот выгоняли из загонов на пастбища, плотники ремонтировали стены двух внешних строений – их молотки стучали в такт.

Джоан попыталась расчесать пятерней спутанные волосы. Она, как правило, заплетала их на ночь в косы, но накануне вечером, по настоянию Гертруды, оставила их распущенными. Потребовалось некоторое время, чтобы привести волосы в порядок, но методичная простая работа хорошо успокаивала. Она как раз закончила, когда вошла Гертруда. Ее сморщенное лицо освещала широкая улыбка. Она принесла хозяйке поднос со свежим хлебом, сыром, сухофруктами и элем.

– Уверяю тебя, Гертруда, я не немощная, – сказала Джоан, когда служанка расставила еду на столе. – Я вполне могу спуститься в большой зал и позавтракать со всем кланом.

– Сэр Малколм распорядился, чтобы тебе все принесли сюда, – объявила Гертруда. – Он сказал, что тебе необходимо отдохнуть. И еще он велел, чтобы ему сообщили, когда ты проснешься. Он хочет показать тебе замок.

– Сначала я должна навестить детскую, – произнесла Джоан, но была вынуждена признаться самой себе, что внимание мужа ей приятно. – Я повидаюсь с Каллумом и сама найду Малколма.

Джоан вошла в детскую. Она была очень довольна тем, что смогла найти туда дорогу без посторонней помощи. Замок Маккенна был просто огромный. Ей потребуется время, чтобы изучить все возможные маршруты, и хорошо, что один она уже освоила.

Каллум побежал к ней, она подхватила его на руки и обняла. Лилиас осталась на месте. Джоан приветствовала ее дружелюбной улыбкой. Девочка смущенно улыбнулась в ответ.

Миссис Иннес помогала детям закончить завтрак. Она с улыбкой предложила немедленно найти оруженосца Малколма и вышла, чтобы послать кого-нибудь за ним.

Джоан была рада остаться с детьми наедине. Она села между ними, но услышала у двери шум и оглянулась, рассчитывая увидеть Малколма, но замерла от ужаса, увидев на пороге большого зверя. Он был покрыт длинной серо-белой клочковатой шерстью, украшенной листьями и мелкими веточками. У него были близко посаженные глаза и длинные острые зубы. Скорее всего, наполовину волк, наполовину собака – и то и другое чрезвычайно опасно. Зверюга повела носом, нюхая воздух.

«Боже мой, как он сюда попал?»

Затаив дыхание, она взмолилась, чтобы зверь не обратил на них внимания и ушел, однако он смотрел прямо на них. Джоан не колебалась ни минуты. Она схватила Каллума одной рукой, другой толкнула Лилиас себе за спину. Теперь она стояла с Каллумом на руках между зверем и девочкой. А тот, явно собиравшийся подойти, остановился, удивленный ее маневрами.

– Но это же…

– Лилиас, молчи! – потребовала Джоан, оглядываясь в поисках оружия для защиты себя и детей.

На столе стояли грязные чашки, ложки и миски. В отчаянии Джоан схватила одну из мисок и бросила в нарушителя спокойствия. Миска разбилась у ног зверя, усыпав пол мелкими осколками и забрызгав морду собаки остатками каши. Пес отскочил, энергично облизываясь, и Джоан показалось, что она сумела его ранить, правда, крови нигде не было.

Джоан медленно отступила. Она двигалась очень медленно и осторожно, чтобы, не дай бог, не споткнуться. Если она упадет, зверюга в момент вцепится ей в горло, и дети останутся без защиты.

Тут Джоан заметила небольшую скамейку. Она поставила Каллума себе за спину рядом с Лилиас, взяла скамейку обеими руками и выставила перед собой. Скамья была тяжелая и неудобная, но это было единственное оружие, которое она нашла.

Зверь подошел к столу. Не отводя взгляда от лохматого чудища, Джоан двигалась вдоль стены к двери, до которой, увы, было еще очень далеко. Зверь поднял свою огромную голову, принюхался и начал слизывать остатки каши из мисок.

Это было отвлечение внимания, на которое Джоан надеялась, но оно не помогло. Спасения все равно не было. Если они побегут к двери, то будут вынуждены пройти совсем рядом со столом, а значит, и с чудовищем. Дыхание Джоан участилось. Она поняла, что они в ловушке.

Она лихорадочно искала средство спасения, но не находила его. И вот, наконец, в коридоре послышались шаги. Спасение! Хотя если это кто-то из слуг или юных пажей, они тоже в опасности.

– Осторожно! – крикнула она. – Нас загнал в угол бешеный зверь. Немедленно позовите сэра Малколма.

– Джоан?

– Малколм, будь осторожен! – закричала она.

– О, папа, ты пришел нас спасти? – Лилиас выступила из-за спины Джоан, почесала нос и осуждающе уставилась на Джоан. – Ты хотела ударить Принца. Да еще моей миской с кашей!

«Принц? Великий Боже, у этого монстра есть имя!»

В дверях появился Малколм. Он произнес команду, и монстр отошел от стола и сел. Еще одна команда – и зверь лег.

Джоан медленно опустила скамейку.

– Принц – питомец Лилиас, – объяснил Малколм, войдя в детскую. – Он должен был нас вчера встречать, но он иногда ненадолго исчезает из замка.

– Терроризирует жителей деревни? – осведомилась Джоан.

– Нет! – завопила Лилиас. – Принца все любят. И никто его не боится. Иногда дочь кузнеца начинает плакать, если он подходит слишком близко, но она маленькая и трусливая девчонка, так что это не считается.

– Все считается, – рявкнула Джоан. Пережитый страх лишил ее терпения. – Ни один ребенок не должен пугаться в этих стенах. Что за животное этот ваш Принц?

– Собака, – усмехнулся Малколм.

– Правда? – Джоан смотрела на зверя с откровенным подозрением. – А вы уверены, что это не Цербер?

Лилиас сморщила носик.

– Цер… кто?

– Цербер, – повторила Джоан, – пес Гадеса. Это чудовищная многоголовая собака, охраняющая ворота подземного мира, чтобы мертвые не могли выйти.

Глаза Лилиас испуганно округлились. Она пробежала мимо Джоан, остановилась рядом с отцом и взяла его за руку.

– Я вижу, ты знакома с греческими мифами, – заметил Малколм, похлопав Лилиас по плечу.

– Только с самыми кровожадными. Впрочем, у них у всех страшный конец.

– Я понимаю твой страх, – вздохнул Малколм, – но только Принц не заслуживает, чтобы его сравнивали с чудищем с тремя головами и змеей вместо хвоста.

Джоан вспыхнула.

– Быть может, это не слишком удачное сравнение, но я считаю, что место собаки – в конюшне, или, если на улице очень холодно, ее можно пустить погреться в уголке большого зала. Но не в спальне и не в кухне.

– Принц – друг Лилиас, – мягко сказал Малколм. – У него больше привилегий, чем у других собак.

Джоан закатила глаза.

– Ну, конечно.

Малколм явно разозлился.

– Принц – не дикое животное. Если помнишь, Цербер был схвачен и укрощен Гераклом.

– Ну да. Геракл справился с ним без оружия, используя львиную шкуру в качестве щита, и сжимал голову животного, пока оно не подчинилось. – Джоан снова посмотрела на собаку. – Но, совершив этот подвиг, он держал животное в цепях.

Лилиас издала негодующий вопль.

– Ты хочешь заковать Принца в цепи! Нет! Папа, прошу тебя, не позволяй ей!

– Тише, Лилиас. Джоан просто рассказывала миф о Геракле и Цербере.

Лилиас возмущенно фыркнула и почесала нос рукавом.

– Это страшная, ужасная, злая история. Я ничего не хочу больше об этом слышать.

Джоан почувствовала укол вины, видя, как расстроилась девочка, но сразу отвлеклась, увидев, что ее сын с любопытством топает к Принцу.

– Собачка! – Каллум протянул руку, которая оказалась совсем рядом с острыми зубами. – Хорошая собачка.

– Каллум, нет! – Джоан шлепнула Каллума по руке. Она боялась, что Принц с легкостью откусит ему пальцы.

У мальчика задрожали губы, и Джоан сразу раскаялась. Он всего лишь проявил любопытство. И смелость. Немногие решились бы подойти к большой мохнатой зверюге с протянутой рукой дружбы.

– О, что это за ужасный запах? – В детскую, морща нос, вошла миссис Иннес.

Принц застучал по полу хвостом, а Лилиас захихикала.