Адриенна Бэссо - Единственный и неповторимый

– Вот так. А теперь веди себя хорошо.

Было поздно. Редкие языки пламени уже практически погасшего очага в большом зале почти не освещали стол, за которым в одиночестве сидел Малколм с кубком в руке. Перед ним стояла бутылка виски. Огненная жидкость ослабляла боль в поврежденных ребрах, но ничего не могла поделать с невеселыми мыслями.

Он думал о Джоан, которая спокойно спала наверху, в их комнате. Он думал, как сильно его тянет к ней, как отчаянно ему хочется насладиться удовольствиями, которые она может ему подарить. Избавиться от этих мыслей было невозможно.

Из-за сломанных ребер он не сможет заняться с ней любовью. Его жгло отчаяние из-за того, что она, вероятнее всего, этому рада.

Он слишком долго жил без теплой женской ласки в постели. А теперь, когда он снова женился, женского тепла так и не получил.

Малколма с детства учили ставить перед собой цели и достигать их. Амбициозные цели, трудные цели, невозможные цели. Он чаще добивался успеха, чем терпел неудачи, и теперь не был намерен позволить хрупкой женщине нанести себе решающее поражение.

Выругавшись, Малколм встал. Возможно, он не сможет заняться любовью, но определенно ему ничто не мешает уснуть рядом с ней. Он медленно поднялся по лестнице, тихо отрыл дверь и вошел в комнату.

На столике у кровати горела одинокая свеча. Джоан лежала в центре кровати на боку, крепко, словно любовника, обнимая подушку. В тусклом свете ее кожа казалась мягкой и бархатистой. Малколму очень хотелось дотронуться до нее – ведь он точно знал, что она действительно такая мягкая и гладкая, как кажется.

Он сбросил одежду, задул свечу и откинул одеяло. Почувствовав прохладу, Джоан беспокойно заворочалась. Малколм встал на кровати на колени, матрас при этом протестующее скрипнул, и несколько секунд нависал над женой, надеясь, что она проснется и подарит ему поцелуй. Но она лишь прижала подушку крепче и перевернулась вместе с ней на другой бок. Малколм ощутил неожиданный прилив зависти к подушке. Он осторожно лег, стараясь не повредить ребра, и стал медленно двигаться, пока не прижался грудью к спине жены. Он ткнулся носом в ее волосы и вдохнул их сладкий аромат.

Она пошевелилась.

– Малколм?

Джоан произнесла это хриплым сонным шепотом, а это означало, что ее оборона ослабела. Иными словами, момент для соблазнения был подходящий. Тем не менее Малколм колебался.

Из-за боли он способен разве что на быстрое совокупление. Это ослабит желание, которое он испытывает сейчас, и оставит их обоих неудовлетворенными. А ему нужно было больше, чем одна ночь. Он желал получить обещание завтрашнего дня.

Малколм чмокнул ее в затылок и с сожалением проговорил:

– Спи, Джоан.

– Ага. – Она снова поерзала, устраиваясь удобнее, и ее ягодицы пошевелили его фаллос, который моментально отвердел, и Малколм ощутил отнюдь не целомудренное желание. Мысленно обругав себя, он лишь утвердился в желании дождаться более благоприятного момента для соблазнения.

Джоан опять пошевелилась. Реакция его естества была вполне предсказуемой. Да что же это такое?! Похоже, эта женщина его убьет. Поморщившись, Малколм сбросил одеяло, надеясь, что холодный воздух остудит его страсть. Не остудил.

Малколм прижался губами к обнаженному плечу жены и проложил поцелуями дорожку вверх по шее к маленькому ушку. Это было восхитительно. Его тело напряглось от желания. Ему нужна была эта женщина. Он хотел обнимать и целовать ее, владеть ею. Но ему нужно было не только ее тело, которое он, если разобраться, мог получить даже сейчас. Ему нужна была она вся – ее разум, ее душа, ее доверие, ее страсть. И Малколм стал медленно и глубоко дышать, стараясь укротить похоть и обуздать желание. Он боролся с собой довольно долго. Но его воля всегда была сильна, да и упорства ему было не занимать. Он справится с собой, не позволит себе скатиться в бездну.

«Она стоит ожидания, – снова и снова повторял он, призывая на помощь все свое терпение. – Я в этом уверен».

Малколм поднял голову, взглянул сверху вниз на спящую Джоан, и по его телу прокатилась дрожь.

«Но все же хотелось бы, чтобы ожидание не убило меня».

Джоан поудобнее перехватила изрядную кипу одежды, которую несла, поднимаясь по лестнице, ведущей в спальню. Чем выше она поднималась, тем тише становился шум из комнат внизу. Наверху царила благословенная тишина.

Она провела странный день. Мужа она видела лишь урывками. Он ушел из спальни раньше, чем она проснулась, но собрал всех членов семьи после завтрака, чтобы попрощаться с Джеймсом, которому не терпелось вернуться к Давине.

После этого Малколм куда-то отправился с отцом по делам клана, а Джоан провела остаток утра с леди Эйлин, Кэтрин и Бриенной в женском соларе. Женщины оживленно болтали, постепенно узнавая друг друга. Только непривычная к женскому обществу Джоан чувствовала себя не в своей тарелке. Она в основном молчала, занимаясь починкой одежды Малколма.

Благодаря веселой болтовне Кэтрин и Бриенны, молчание Джоан не привлекало внимания. После простой полуденной еды Джоан немного погуляла вокруг замка, держа Каллума за руку, а Лилиас показывала им достопримечательности: постройки, деревья, людей, животных, даже телеги – в общем, все.

Наблюдательность девочки впечатляла. И Джоан окончательно уверилась, что у Лилиас есть достаточно ума и способностей, чтобы вести себя правильно. Нет только желания.

За день Джоан узнала много нового о замке и его обитателях и сумела немного ослабить враждебность девочки по отношению к ней. Еще немного и можно будет приступать к корректировке ее поведения.

Подумав об этом, Джоан усмехнулась. Она понимала, что это будет грандиозное сражение, но трудности ее никогда не пугали. Она открыла дверь в спальню коленом и вошла.

В очаге едва теплились угли, и в комнате было прохладно. Порыв ветра пошевелил гобелены на стене, и Джоан поняла, что окно открыто. Она подошла к нему, закрыла тяжелые деревянные ставни и закрепила их засовом. В комнате сразу стало темнее, но она здраво рассудила, что полумрак лучше, чем холод.

– Ценю твою заботу, жена, – проговорил знакомый голос. – Простудиться во время купания – это был бы постыдный конец для воина Маккенна.

Джоан вскрикнула и уронила ворох одежды, который все еще держала в руках.

– Кровь Христова! Малколм, ты меня до смерти испугал.

– Да? Тогда извини.

Извинение ее безмерно удивило. Она знала немногих мужчин, которые были в состоянии признать, что произнесли те или иные слова неосмотрительно. И никто из них даже не подумал бы попросить за это прощения. Она обернулась на голос и увидела мужа, сидящего в ванне у огня.

Проклятье! Большой ворох одежды в руках затруднил обзор. Знай она, что Малколм купается, вышла бы тихо и быстро.

– С какой стати ты решил искупаться в такое неурочное время? – спросила Джоан, нагнувшись, чтобы собрать одежду.

– Во время тренировки с моими людьми я несколько раз упал в навоз, – объяснил он, – и решил, что будет лучше для всех, если я искупаюсь.

– Как это предусмотрительно с твоей стороны. – Джоан медленно направилась к двери. Муж смотрел на нее напряженно и немного задумчиво. Такой взгляд всегда ее тревожил. – Раз ты вернулся к тренировкам, значит, ребра тебя больше не беспокоят?

– Они никогда меня сильно не беспокоили, – уклончиво ответил он.

Джоан нахмурилась. Мужская гордость – глупая и очень хрупкая вещь. Малколм, наверное, ценил ее заботу, но в то же время она его оскорбляла.

– Ты должен соблюдать осторожность, – напомнила она.

– Хм. А ты приятно провела день?

– Да, – честно ответила Джоан. – Утром я была с твоей матерью, сестрой и Бриенной, а после обеда – с детьми.

– Поскольку я ничего не слышал, Бриенна, вероятно, никого не узнала?

Джоан покачала головой.

– Нет. Но разве это не хорошая новость? Теперь ты знаешь, что тот, кто назвался твоим именем, не из числа твоих воинов.

Малколм пожал плечами.

– Это усложняет задачу поимки этого человека.

Джоан вздохнула.

– Задача изначально была сложной, почти невыполнимой.

– Не повторяй этих слов в присутствии отца. Он всегда утверждает, что Маккенна должны преследовать своих врагов до конца.

– Разве этот человек настоящий враг? – спросила Джоан. – Бьюсь об заклад, он всего лишь бедный безземельный рыцарь, назвавшийся твоим именем, чтобы произвести впечатление на юную неопытную девушку.

– Но он оставил Бриенну с незаконным ребенком и едва не развязал войну между Маккенна и Макферсонами.

– А что будет с этим человеком, если его поймают?

– Думаю, что он проведет какое-то время в тюрьме нашего замка, после чего его передадут Макферсону.

Джоан поморщилась.

– Ты считаешь, Макферсон проявит к нему милосердие?

– Кто знает? Он, конечно, жестоко обманул Бриенну, но ведь она испытывала к нему теплые чувства. Едва ли она захочет, чтобы отец пронзил его сердце мечом. Хотя лэрд Макферсон наверняка испытает большое искушение отрезать ему язык.

– Или яйца, – пробормотала Джоан.

Теперь поморщился Малколм.

– А еще говорят, что воины кровожадны. Куда нам до женщин! Давай лучше поговорим о чем-то менее жутком. Как дети?

– Спят.

Малколм разинул рот.

– Лилиас спит?

– Да. Она и Каллум не расставались с момента нашего приезда и оба слишком возбудились. А в таких случаях сон – лучшее лекарство.

Малколм откинулся на бортик ванной.

– Но как тебе удалось заманить Лилиас в постель?

– Я рассказала ей сказку.

Губы Малколма тронула слабая улыбка.

– В ней были драконы? Она обожает драконов.

– Конечно. Драконы, рыцари, феи, принцессы и верный пес, который всех спас.

– Звучит неплохо.

– Ну да. Настоящий эпос.

Они засмеялись, и воцарилась тишина. Был слышен только треск огня и плеск воды. Джоан почувствовала неловкость и поспешно занялась делом, для которого пришла в комнату, – укладыванием одежды в сундуки. Захлопнув последнюю крышку, она услышала:

– Я бы не возражал, если бы ты потерла мне спину.

– Думаю, ты сам прекрасно справишься, – буркнула она, рассчитывая, что ее неприязненный тон заставит мужа отказаться от этой возмутительной идеи. Грубость всегда защищала ее, хотя в данном случае Джоан ощутила укол вины. Малколм не заслужил подобного обращения.

Он сжал губы.

– Я не везде могу достать. Ребра еще болят. Тебе будет удобнее.

Джоан проглотила комок в горле, старательно делая вид, что ее не волнует обнаженное мужское тело. По правде говоря, она не хотела приближаться к голому Малколму, не доверяя себе. Но он, похоже, намеревался добиться своего, а она никак не могла найти весомый повод для отказа.

Вздохнув, она убрала волосы с лица, засучила рукава, и, не сводя глаз с гобеленов на стене, медленно подошла к ванне.

– Я никогда не купала взрослого мужчину, – сообщила она.

– Правда? Разве ты не помогала матери, когда в замок Армстронг приезжали благородные гости? – спросил Малколм, наблюдая, как она кружит возле ванны.

– Только однажды, когда мне было четырнадцать. К нам приехали Кэмпбеллы, и мама попросила меня помочь с купанием старого лэрда.

– И что случилось?

– Все началось нормально, но служанки забыли принести чистые полотенца, и мама вышла, чтобы отдать распоряжения. Лишь только она повернулась спиной, старый лэрд протянул руку и ущипнул меня за грудь.

– Грязный ублюдок.

– Я, конечно, была шокирована, но знала, что если пожалуюсь, проблем будет больше. Поэтому я придержала язык. Но все же не отомстить я не смогла и вылила ему на голову ведро ледяной воды.

Малколм от души расхохотался.

– Он тебя явно недооценил.

– Да, – усмехнулась Джоан. – Это была большая ошибка. – Она улыбнулась, вспомнив, как бесновался старик, а мать пыталась его успокоить. А она сама все время стояла рядом с невинным выражением лица и повторяла одно и то же: она думала, что в ведре теплая вода.

– Лично я – человек, который предпочитает учиться на чужих ошибках, – заявил Малколм. – Если я дам торжественное обещание не щипать тебя за грудь, ты потрешь мне спину?

Отказ уже вертелся на губах Джоан, но она не произнесла ни слова. Реакция мужа на ее рассказ смягчила ее непреклонность. Возможно, она начинает привыкать к взглядам Малколма на супружество. Или же ее гордость требовала, чтобы она выполнила свою часть сделки и хотя бы попыталась быть женой, которую этот человек заслуживает.

Она судорожно вздохнула и выпрямилась.