— О чем ты думаешь? — спросил он. София вздохнула.

— Я думаю о том, что бы было с нами, если бы Ричард тогда не подтасовал карты?

Ее тихая реплика повисла в воздухе. Макс сверху вниз взглянул на Софию. Блики лунного света падали на его лицо, в глазах читалось сожаление.

— Боюсь, что если бы Ричард не предал нас, мы разошлись бы по какой-нибудь другой причине. Мы были слишком молоды, слишком глупы тогда.

София потупила взор, и Макс не смог понять выражение ее глаз.

— Значит, ты считаешь, что наш брак был ошибкой?

— Мы совершили ошибку, поженившись слишком рано, — поправил ее Макс. — Мы плохо знали друг друга. Именно поэтому нам не удалось справиться с проблемами, когда они у нас возникли.

— Если бы мы любили друг друга, у нас все было бы хорошо. Но нас связывала только страсть. — В голосе Софии звучала горечь, и от этого сердце Макса болезненно сжалось. — Именно это ты сказал мне, когда упаковывал свои вещи. Я это никогда не забуду.

— А я надеялся, что ты вычеркнешь из памяти эти слова. Все, что я говорил в ту ночь, не соответствовало действительности, и ты это знаешь! Я сильно страдал от того, что женщина, которую я обожал, в душе считала меня шулером, мошенником! Во всяком случае, ты допустила такую мысль, и это было нестерпимо для меня.

София покачала головой.

— Ты несправедлив ко мне. Я не считала тебя мошенником. Просто мы с Джоном фактически вырастили Ричарда. А ты… ты не стал опровергать выдвинутые против тебя обвинения. Все это выглядело так, как будто… — Она закусила губу, и ее ресницы задрожали. — Макс, я жалею о том, что не поддержала тебя тогда. Если бы время можно было повернуть вспять, я поступила бы иначе.

— В самом деле? А я сделал бы то же самое. Я не стал бы опровергать измышления всяких болванов и идиотов.

— Значит, ты все равно покинул бы меня?

— Я не мог обречь тебя на лишения и трудности которыми изобилует жизнь в изгнании. Это бремя я должен был вынести только на своих плечах.

— Я не согласна. Я ведь просила, чтобы ты взял меня с собой. Даже умоляла…

— Подумай сама, разве мог я увезти с собой в изгнание хрупкую женщину? Кто бы я после этого был? Я не мог лишить тебя дома, семьи, общения с друзьями. Кроме того… ты сама сделала свой выбор.

София вспыхнула:

— Я сожалею об этом. Но признайся, ты не оставил бы меня, если бы любил.

— Ты не права, я любил тебя. Жаль, что ты, в свою очередь, не испытывала ко мне тех же чувств.

В призрачном свете луны Макс увидел, как София побледнела, а затем отвернулась:

— Ты ошибаешься, я любила тебя.

Это признание и слово «любила» в прошедшем времени резанули Макса по сердцу. София все еще была дорога ему, он до сих пор хотел ее. Все эти годы Макс убеждал себя в том, что она — не для него, что он может спокойно жить без нее, что ему хорошо в одиночестве. Однако все это было ложью. Стоя здесь рядом с женой на залитой лунным светом террасе, Макс явственно осознал, что София нужна ему и он любит ее больше жизни. Но может, он опоздал? Может, любовь, о которой говорила София, уже в далеком прошлом?

Ах, если бы он знал ответы на эти вопросы!

Макс тяжело вздохнул:

— Я предполагал, что, в конце концов, ты попросишь у меня разрешения аннулировать брак.

— Мне это было не нужно до недавнего времени.

— И что же заставило тебя задуматься об этом? София пожала плечами:

— Не знаю. Мне показалось, что жизнь проходит мимо…

— А кем тебе приходится этот Риддлтон?

— Он мой друг, и не больше.

— На мой взгляд, он недостоин тебя.

София глубоко вздохнула, и ее грудь, обтянутая тонким шелком, высоко поднялась.

— Пожалуйста, не унижай Томаса. Он очень добр ко мне.

Макс промолчал. Ему стоило больших усилий держать себя в руках. София находилась так близко от него, — он мог дотронуться до нее рукой, но не смел этого сделать.

Она нетерпеливо повела плечом:

— Довольно болтать! Мы вышли сюда, чтобы обсудить вопрос об аннулировании брака. И поговорить о дневнике твоего дядюшки.

— Ты собираешься выставить его на аукцион? — спросил Макс. — Что ж, выставляй. Мне это безразлично. Делай с ним что хочешь.

— Как это безразлично? — вскипела София, — Тебе это не должно быть безразлично!

— Ты же знаешь, меня нисколько не заботило мнение окружающих обо мне, даже когда все считали меня мошенником. Почему ты думаешь, что меня будет волновать чье-то мнение о моем покойном дяде?

— В таком случае… в таком случае зачем ты сюда пришел?

— Чтобы убедиться в том, что между нами все кончено.

— И каким образом ты собираешься убедиться в этом?

Макс шагнул к ней.

— Поцелуй меня, София. Докажи, что я тебе безразличен.

Она сделала над собой неимоверное усилие, собрала всю волю в кулак, чтобы удержаться и не броситься к нему в объятия. Когда-то она мечтала об этой минуте — о том, что Макс вернется и объяснится ей в любви. Впрочем, он не любил ее. Во всяком случае, муж не произнес этого слова.

— Нет, — наконец выдохнула она. — Ты не можешь ворваться в мою жизнь и требовать то, что когда-то сам отверг. Я хочу вернуть себе свободу и ни перед чем не остановлюсь на пути к своей цели.

Макс крепко обнял Софию и взглянул на нее с ядовитой улыбкой:

— Ты боишься поцеловать меня? Боишься, что это может привести к нежелательным последствиям?

Это был открытый вызов. Сердце ее учащенно забилось.

— Мы целовались недавно. Неужели этого недостаточно?

Макс наклонился к Софии, и его губы теперь едва не касались ее губ.

— Откуда мне знать, достаточно этого или нет? Неужели ты думаешь…

— Ой! — раздался вдруг у него за спиной мягкий женский голос.

Макс немедленно выпустил жену из объятий и обернулся. В полутьме неподалеку от них стояла еще одна парочка — леди Матильда Говард и мистер Питер Томпсон.

На террасе воцарилось неловкое молчание, которое все же через минуту отважно нарушил мистер Томпсон.

— Добрый вечер, — бодро произнес он.

Макс глубоко вздохнул.

— Отличная… э… погода, — пробормотал он.

София едва сдержала смех. Подобные замечания были несвойственны мужу. Он терпеть не мог светских бесед «ни о чем».

— Действительно, погода сегодня отменная, — учтивым тоном сказал мистер Томпсон.

— О да! — поспешно согласилась с ним леди Матильда.

«Бедняги, — с сочувствием подумала София. — Они ищут уединения и не могут найти». Ее не удивило то, что парочка вышла на террасу. В переполненном душном зале им было трудно разговаривать. К тому же леди Харгривз пожадничала, пожалев деньги на хороший оркестр, и гости не могли танцевать.

София дружески улыбнулась Матильде:

— Добрый вечер, леди Матильда.

Та застенчиво улыбнулась в ответ:

— Рада видеть вас, леди Истерли. Как поживаете?

— Прекрасно, спасибо. А вы?

— Замечательно. Спасибо. Мне стало… э… немного жарко. И я подумала, что свежий воздух пойдет на пользу.

— Вы правильно рассудили, — промолвила София.

Она не знала, что было причиной яркого румянца на щеках Тилли — присутствие мистера Томпсона или духота в зале.

— Мы пришли сюда по той же причине, — сказал Макс.

— Послушайте, Истерли, — вступил в разговор мистер Томпсон. — Я хочу предупредить вас кое о чем.

Макс, прищурившись, внимательно посмотрел на молодого человека.

— Леди Нили публично обвиняет вас в воровстве.

— Что?! — с негодованием воскликнула София. Макс бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Публично? — переспросил он.

Томпсон кивнул:

— Да, она говорит об этом жестко и нелицеприятно.

— Мистер Томсон защищал вас, — сказала Матильда, с восхищением глядя на своего спутника. — Он вел себя очень благородно.

— Тилли, не стоит говорить об этом, — смущенно пробормотал Томпсон.

— Спасибо, что вступились за меня, — поблагодарил Макс. — Я догадывался, что леди Нили подозревает меня в краже. Она дала мне это понять. Однако я и подумать не мог, что она станет публично обвинять меня в воровстве!

— Тем не менее, она это сделала.

— Мне жаль, — промолвила Тилли. — Леди Нили ведет себя просто ужасно.

— Ужасно — не то слово, — пробормотала София.

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарил Макс Томпсона.

Мистер Томпсон отвесил поклон.

— Я должен проводить леди Матильду в зал.

— Может, будет лучше, если это сделает моя жена? — предложил Макс.

София была потрясена, услышав из уст Макса слова «моя жена». Они звучал и так… интимно. Она открыла было рот, чтобы что-нибудь сказать, но поняла, что не в силах произнести ни слова. Впрочем, несмотря на смятение чувств, она понимала, что предложение Макса было вполне разумно. Если б Тилли и мистер Томпсон вернулись в бальный зал вместе, это могло бы вызвать кривотолки.

— Вы совершенно правы, милорд, — одобрительно сказал мистер Томпсон и подвел Матильду к Софии. — Увидимся завтра, Тилли.

Глаза Матильды сияли от счастья.

— Вы обещаете? — спросила она.

— Да.

Молодые люди обменялись на прощание нежными взглядами, и София увела Матильду с террасы. В дверях она остановилась и оглянулась. Макс смотрел ей вслед с непроницаемым лицом. Казалось, его ничуть не встревожила весть о том, что на него клевещут.

В отличие от Макса София кипела от негодования. Она чувствовала себя обязанной исправить ошибку, которую допустила двенадцать лет назад. Ее переполняла решимость вступиться за честь мужа. Она должна была заставить леди Нили прекратить нападки на него. Репутация Макса снова была под ударом.

София уже знала, как ей нужно было поступить. Войдя в бальный зал, она попрощалась с Матильдой и отправилась на поиски Джона.

Глава 4

«И в завершение темы вернемся снова к списку подозреваемых в краже браслета, сократив его до пяти особ, поскольку автору этих строк было бы сложно подробно останавливаться на всех двадцати двух именах. Так вот, из пяти подозреваемых наибольшее удивление вызывает у нас лорд Истерли. О виконте мало что известно, поскольку последние двенадцать лет он провел на континенте, в основном в Италии. Нам, конечно, известно, что прошлое виконта омрачено скандалом, заставившим его бежать за границу. Но даже если принять во внимание, что лорд Истерли когда-то был замечен в шулерстве, в настоящее время ему незачем привлекать к себе внимание нечестным поступком.

Действительно, трудно вообразить, зачем этому джентльмену понадобилось красть браслет с рубинами. Неужели он надеялся таким образом вернуть жену?»

«Светские заметки леди Уислдаун» 31 мая 1816 года

Проведя всю ночь в раздумьях, София к утру начала составлять план действий. К удивлению слуг, она встала чуть свет, оделась и спустилась к завтраку в семь часов. Это было не похоже на нее.

София вошла в малую столовую, погруженная в глубокую задумчивость. Она не замечала суеты вокруг. Бедная кухарка впопыхах надела фартук поверх ночной рубашки и теперь, сетуя вполголоса на капризы господ, которые встают ни свет ни заря и будят весь дом, готовила завтрак.

София села за письменный стол и распорядилась, чтобы ей принесли бумагу, перо и чернила. Через пару минут явился дворецкий в сбившемся набок парике и наспех завязанном галстуке и выполнил ее приказание. Впрочем, София не обращала никакого внимания на слуг. Ей было не до них. Осторожно обмакнув перо в чернильницу и стараясь не посадить кляксу на белоснежный лист бумаги, она неторопливо составила список из двадцати двух имен. Это были гости леди Нили, присутствовавшие на злополучном званом ужине. Задумчиво покусывая перо, София долго рассматривала каждую фамилию. Все гости принадлежали к сливкам светского общества. Под одной крышей их могло собрать только одно — слава, ходившая о кулинарных талантах повара леди Нили.

Снова обмакнув перо в чернильницу, София начала методично вычеркивать имена тех, кто, по ее мнению, никак не мог быть замешан в краже браслета. Чтобы пойти на такое, человек должен нуждаться в деньгах. Однако в доме леди Нили в тот вечер в основном собрались состоятельные люди. Это облегчило задачу Софии. В конце концов в списке осталось пять имен. София обвела их в кружок.

Через несколько минут Джейкобс доложил, что завтрак готов, а в холле находится брат Софии, который требует немедленно принять его. София удивленно приподняла брови. Джон впервые в жизни явился к ней в такую рань.

Позже выяснилось, что он еще не ложился и завернул к сестре по дороге домой. На Джоне был все тот же вечерний костюм, в котором она видел а его на балу. Проезжая мимо дома сестры, Джон заметил свет в окнах и решил, что здесь его смогут накормить завтраком.