Сказав это, он зашагал к двери, удерживая на руках протестующую и вырывающуюся девушку.

— А, да, поскольку ты сейчас все равно готовишь, — вдруг обернулся он к экономке, — то почему бы тебе заодно уж и не испечь и свадебный пирог?

С этими словами он прикрыл дверь в кухню.

— Джон, ну как ты мог? — краснея от смущения, упрекнула его Пенни, когда он наконец донес ее до своей спальни и опустил на роскошную кровать. — Миссис Маккендрик чуть в обморок не упала после твоих слов.

Джон раскатисто расхохотался.

— Ну, я думаю, она придет в себя сразу же после нашей свадьбы, — ответил он, с наслаждением гладя ее по бедрам. — Знаешь, ты чертовски привлекательна. Пенни. Одна мысль, что я вот так могу к тебе прикасаться, просто сводит меня с ума.

Пенни задержала дыхание и протянула руку, чтобы приостановить его бурные ласки.

— Джон, — чуть слышно прошептала она, — ты действительно просишь, чтобы я вышла за тебя замуж?

— О нет, Пенни, — ответил он, окинув ее долгим страстным взглядом, исполненным такой магнетической силы, что она сама невольно придвинулась к нему. — Я ничего не прошу. Тебе придется выйти за меня замуж!

— Ты самовлюбленный грубиян! — запротестовала Пенни. А он, не обращая больше внимания на ее слова, примостился рядом и начал нежно поглаживать ее грудь. — Почему ты думаешь, что можешь делать со мной все, что захочешь?

Под плавными движениями его пальцев соски стали набухать. Джон прислонился лицом к ее мокрому платью и счастливо засмеялся. Пенни кожей почувствовала этот возбуждающий вибрирующий звук.

Он умело расстегнул одну из пуговиц на ее платье и приник губами к обнаженному телу девушки. За первой пуговицей последовала другая.

— Вот почему, — ответил он, еще раз проведя теплыми губами по ее нежной коже. — Потому что ты — только моя женщина, и ты знаешь это! О боже! Твои груди — божественны! Как горы сливок с розовыми бутонами на вершинах. Я буду целовать их до тех пор, пока ты не будешь молить о пощаде…

Закончив с пуговицами, Джон потянулся к застежке ее лифчика. Раздался щелчок — и через минуту и платье и лифчик полетели в сторону. Вздрагивая от предвкушения неизбежного, Джон гладил рукой ее обнаженное тело.

— Джон, прекрати это, — умоляюще прошептала Пенни.

Вместо того он приник губами к ее затвердевшему соску и начал нежно его посасывать. Пенни стало мучительно сладко.

— О-о-о! — простонала она, млея от восторга. — Нет, Джон, нет, не надо!

Все тело ее было охвачено неземным бушующим пламенем, которое, казалось, исходило из самых сокровенных уголков ее существа. Дыханье перехватило, и, чувствуя, что сознание вот-вот покинет ее, она вцепилась обеими руками в его мокрые темные густые волосы.

— О Джон! — выдохнула она.

— Ты хочешь, чтобы я прекратил? — хриплым шепотом спросил он.

— Нет, конечно, нет, — взмолилась Пенни. — Я так сильно хочу тебя, что уже не могу терпеть.

Она услышала его победный смех. Затем он внезапно вскочил и быстрыми уверенными движениями избавился от своей мокрой одежды. Швырнув ее на пол, он обнажил свое могучее тело. Затем потянулся к ее шелковому бикини.

— Я не могу упустить такого приглашения, — прерывающимся от страсти голосом произнес он глухо. — Я люблю тебя, Пенни, и я хочу тебя!

Он даже немного испугал девушку темной страстью, мелькнувшей в его глазах, когда опрокидывал ее на огромную кровать. Но его крепкие руки были удивительно нежными и ласковыми. Он осторожно поцеловал выбившийся завиток ее волос. Затем протяжно вздохнул и крепко сжал Пенни в объятьях. Обхватив ее задумчивое лицо ладонями, он устремил свой горящий взгляд прямо ей в глаза.

— О, Пенни, — простонал он сквозь зубы. — Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь.

Вдруг он стремительно притянул Пенни к себе и начал целовать — горячо и яростно. В его ласках уже не было былой мягкости. На смену ей пришла всесокрушающая страсть, одновременно и пугавшая, и возбуждавшая ее. Пенни знала, что Джон — сильный, но она не могла представить мощи его упругих, как стальной канат, мышц на руках, твердости его спины, похожей на гранитный валун. Раз за разом он прижимал ее губы к своим, заставляя раскрываться… И постепенно ответный огонек страсти начал распространяться по ее телу, как пожар в лесу — сначала исподволь и медленно, а потом забушевал так, что в этом огне могло сгореть все окружающее. Она сжала его лицо с неожиданной силой и ответила на его поцелуй так страстно, что Джон застонал от удовольствия. Пенни прильнула к этому сильному мужскому телу, наслаждаясь его грубой мощью, той страстью, которая билась в нем в поисках выхода. Так раз за разом они перекатывались по кровати в неистовых объятьях, напрягшись и тяжело дыша, будто состязались друг с другом. Наконец Джон подчинил ее себе, уложил на кружевные подушки и удерживал на них, тяжело дышащую и вырывающуюся.

— Лежи смирно, — приказал он. — Я сказал, что буду целовать тебя до тех пор, пока ты не запросишь пощады.

Лицо его пленницы зарделось, а глаза были полны страсти.

— Но Джон, я хочу тебя сейчас, — хрипло прошептала она. — Я уже готова…

— О нет, не готова, — взяв в руки ее запястье, прошептал Джон и окинул ее таким взглядом, который заставил сердце Пенни биться еще сильнее. — Я хочу, чтобы ты возбудилась. А теперь лежи смирно и позволь показать тебе, чего я хочу от тебя.

И он принялся целовать ее с новой силой. Его теплые губы были нежными и настойчивыми, а ловкие пальцы исследовали каждую выпуклость и ложбинку на ее теле до тех пор, пока она не начала корчиться и стонать под его прикосновениями. С потрясающим мастерством он вновь и вновь приводил ее в это состояние, прерываясь, лишь чтобы продлить ее муки. И вот уже Пенни взмолилась о пощаде. И Джон пожалел ее. Прижавшись губами к ее уху, он стал нашептывать какие-то ласковые и нежные слова. Но даже это прикосновение его губ было мучительным для Пенни — его теплое дыхание продолжало возбуждать ее.

— Ну, ты готова молить о пощаде? — хрипло потребовал он.

— О да! — выдохнула Пенни, лаская мускулы его груди. — Да, высокомерное животное. Пощади меня — пожалуйста!

Джон глухо удовлетворенно засмеялся и дразняще дотронулся руками до ее грудей.

— Ты уверена, что готова? — оценивающе произнес он.

Лишь слабый стон был ему ответом. И этот сдавленный звук, казалось, прорвал железную плотину самоконтроля Джона. Он внезапно оставил все притворство любовной игры и жадно прижал девушку к себе.

— Я люблю тебя! — яростно выдохнул он, впиваясь губами в ее полуприкрытые веки.

И наконец свершилось то, чего Пенни так страстно желала и чего так боялась. Их тела слились воедино, исполненные мучительной жаждой облегчения. Внезапно и ошеломляюще Джон вошел в нее. Казалось, какая-то темная сила заставляет каждый нерв, каждую клетку ее тела гореть в пламени страсти. И все было так же естественно, как дыханье. Наконец Пенни ощутила, как пульсирующий огонь, охвативший все ее тело, перерастает в нечто, чему нет названия. Ее охватил восторг. Пальцы впились в напряженную бугристую спину Джона, губы разомкнулись, и она в сладкой истоме выдохнула его имя. Пенни ощутила, как его мощные руки еще сильнее притягивают ее, а затем услышала его удовлетворенный хриплый стон. Вздрагивая от покидающего ее возбуждения, она безвольно и умиротворенно положила голову ему на плечо. Из груди ее тоже вырвался глубокий ликующий стон.

Долгое время тишину в комнате нарушал лишь свист ветра за окном. Обессиленные, они не могли говорить. А затем, когда к Пенни наконец вернулось сознание, ощущать теплую мощь Джона рядом было так приятно, что ей не хотелось двигаться. А Джон, почувствовав, что его любимая потихоньку приходит в себя, вновь принялся покрывать поцелуями ее прикрытые веки.

— Я не раздавил тебя? — прошептал он.

— М-м-м, — неопределенно прошептала Пенни. — Но, пожалуйста, не останавливайся.

Джон засмеялся и распушил ее волосы. Затем лег рядом, и устремил на нее любящий взгляд. Ласковым движением он провел по ее налитой страстью груди.

— Знаешь, это действует на меня как наркотик, и я могу к этому пристраститься, — сказал он, наклонившись и целуя ее в шею.

— Да и я, пожалуй, — промурлыкала Пенни, уютно прижимаясь к нему.

Джон счастливо засмеялся и притянул ее к себе. Но вдруг взгляд его зеленых глаз внезапно посерьезнел.

— Я думал, ты погибла, Пенни, — сказал он отрешенно. — Не успел я добраться до твоего дома, как он был раздавлен огромной сосной у меня на глазах. Я чуть было не сошел с ума, думая, что ты там, внутри. И только потом до меня дошло, что в окнах не горел свет, когда я подъехал.

— Что? — в ужасе воскликнула Пенни. — Говоришь, мой дом разрушен?

— Да, боюсь, что так, — печально подтвердил свои слова Джон.

— Но я не думаю, чтобы это имело какое-то значение, — продолжил он после минутного раздумья. — Там нечего особенно жалеть. В любом случае, как только мы сыграем свадьбу, я уберу его оттуда, а землю пущу под посадки гладиолусов.

Внезапно в комнате нависла настороженная тишина. И только теперь Пенни услышала рев бури за окном. Глубоко вздохнув, она, стараясь успокоиться, сосчитала про себя до десяти.

— Ты так решил? — мягко спросила она.

— Конечно, — беззаботно ответил Джон, поворачиваясь на спину. — Твой трейлер можно было бы продать и таким образом избавиться от него. Но раз так вышло, то придется просто убрать обломки. А землю засадить цветами и качать воду с реки. Думаю, они там хорошо приживутся.

— Понятно, — ледяным тоном произнесла Пенни. — А не думаешь ли ты, что не мешало бы узнать и мое мнение насчет всего этого, а?

— Конечно же, нет, дорогая, — мягко ответил Джон. — Безусловно, в постели тебе нет равных, но во всем, что касается хозяйства, ты ведь ничего не смыслишь. Так какого же черта я буду советоваться с тобой?

— Потому что так случилось, что это мой дом и моя земля, — прошипела Пенни сквозь стиснутые зубы. — А тебе это все до лампочки! Ты даже не удосужился сразу мне сказать, что мой дом разрушен!

Джон нетерпеливо пожал плечами.

— Вот уж не думал, что это так важно, — ответил он. — Главное, что ты цела и невредима, а все остальное — не в счет. А когда мы поднялись наверх, я думал совсем о другом.

— Да уж, о другом, конечно! — согласилась Пенни, и на глаза ей навернулись сердитые слезы. — Единственное, что тебя интересовало, это как бы побыстрее затащить меня в свою постель. Тебе было совсем не до того, чтобы сказать мне, что я лишилась практически всего, что имела!

— Пенни! — закричал Джон, вскочив. — Какого черта ты беспокоишься об этом? Ты ничего не потеряла! Трейлер этот был застрахован, а всю обстановку ты покупала в каком-то дешевом магазинчике. Так какого ж дьявола ты ведешь себя так, будто ты стоишь у родного пепелища, а я злой ростовщик, отнимающий у тебя последние крохи?

— Потому что именно так ты и заставляешь меня воспринимать ситуацию, яростно произнесла Пенни. — С того самого дня, как я появилась здесь, ты пытаешься отнять у меня этот клочок земли. Похоже, ты и жениться-то на мне надумал только чтобы заполучить его!

— Ах так, — ничего более глупого я не слышал в жизни! Там десять акров заболоченной земли. А ты думаешь, что я согласен променять свою свободу на эту никчемную трясину? А теперь слушай меня, и слушай внимательно. Единственная причина, ради которой я хочу заполучить твои владения, в том, что я не могу видеть царящего на них запустения. Эта земля могла бы быть плодородной и приносить пользу. Ну а ты, ты, в конце концов почему так яростно цепляешься за нее? Хорошо, раньше, я понимаю, это была сентиментальная чушь в стиле старого доброго Уильяма Эллиота, и она помешала продать мне землю сразу. Затем на смену пришло нелепое упрямство. Знаешь ли, если бы я мог бросить на Мерривилль бомбу и сравнять там все с землей, я бы так и поступил. Все это постоянно встает стеной между нами!

— Знаешь, — сказала Пенни, обиженно пожимая плечами, — я не думаю, что только Мерривилль встает между нами. Думаю — это все мой отец. Каждый раз, когда о нем заходит речь, в твоем голосе слышатся презрительные нотки. Я знаю, вы рассорились при продаже Уотерфорд-холла… Но почему ты так сильно ненавидишь его? Что произошло между вами?

Джон задумался и устремил свой взгляд в пол.

— Ничего такого, что касалось бы тебя, — наконец угрюмо произнес он. — Я не стану ничего говорить тебе, Пенни, поэтому лучше не утруждай себя лишними расспросами.

Издав вопль от разочарования, Пенни схватила подушку и врезала ей Джону по голове.

— Опять ты за старое! — закричала она. — Это нечестно, Джон! Да из тебя клещами ничего не вытянешь. Почему ты отказываешься мне все рассказать?