— Родная моя, ну что ты? — испуганно спросил Джон. — Неужели ты не пойдешь за меня замуж?

— Пойду, конечно, пойду! — причитала Пенни, судорожно сглатывая слезы. Но как же это возможно, после того, что ты мне сейчас рассказал!? Вся округа будет судачить о том, что ты женился на дочери мошенника. Твое имя окажется втоптанным в грязь!

— Даже если бы кто-то и посмел так сказать, все равно это не имело бы ни малейшего значения, — легонько встряхнув ее, сказал Джон. — Но никто не посмеет. Как бы непрактична ни была твоя бабушка, она всегда заботилась о добром имени Эллиотов. И Ричард тоже. И даже твоему отцу, похоже, оно не было безразлично. Ни разу он не пошел под суд под своим настоящим именем. Поэтому никто в наших краях не имеет ни малейшего представления, что он был не просто неудачником. Кроме Брэнды Сью.

— Брэнды? — в испуге переспросила Пенни.

— Но и об этом не стоит беспокоиться, — заверил ее Джон. — Она не знает всей правды. Я тщательно расспрашивал ее тогда, на Мертл-Бич, и мне стало ясно, что ей недостаточно много известно, чтобы причинить нам вред.

Пенни испытующе взглянула на него и подозрительно спросила:

— Джон, а что вы вместе с ней делали на Мертл-Бич?

— Ну, уж во всяком случае не кувыркались вместе в стогу сена, — раскатисто расхохотавшись, сказал Джон. — Хотя она и предлагала заняться любовью. Когда я отправился разыскивать тебя, она последовала за мной, нашла меня и предложила сделку.

— Сделку? — встревоженно переспросила Пенни недоумевая.

Вспоминая эти события, Джон устало улыбнулся.

— Ну, она хотела, чтобы я бросил тебя и вернулся к ней. Иначе она угрожала предать огласке подробности дела, которое страховая компания возбудила против твоего отца.

— Какого еще дела? — тревога Пенни вновь начала нарастать.

— Мне понятен твой испуг, — ответил Джон. — Я и сам был несколько встревожен, когда она мне так сказала. Но все оказалось совсем не так уж плохо. Похоже, в компании раскусили последствия пары сделок, заключенных твоим отцом. Они были почти уверены, что дело нечисто и даже начали расследование. Но твой отец погиб, когда оно было в самом начале. Во всяком случае, им не удалось добыть каких-либо серьезных улик для возбуждения судебного преследования. И дело закрыли.

Пенни понемногу приходила в себя, вслушиваясь в успокаивающие слова Джона.

— Ах, дорогой, слушать тебя для меня такое удовольствие, — признавалась она. — Я беспокоилась не столько из-за отца, сколько из-за тебя. Я ведь действительно подумала, что ты с Брэндой… там, на Мертл-Бич… — она стала запинаться. — Ну в общем, что ты опять сошелся с ней.

Джон запустил свои сильные пальцы в пушистые светлые волосы девушки и притянул ее к себе.

— Вы оскорбляете меня, мисс Пенни! — глухо пробормотал он. — Для меня не существует других женщин, кроме тебя. По-моему, я влюбился в тебя с первого же взгляда…

— Правда? — недоверчиво переспросила Пенни.

— Конечно, — подтвердил Джон с озорной усмешкой. — Когда я впервые увидел тебя на берегу реки, лежащей с закрытыми глазами и умоляющей о пощаде! О! Я понял это сразу же. Никогда еще в жизни я не встречал женщины, которая заставила бы меня столько смеяться!

— Ну вот, ты опять взялся за свое! — негодующе закричала Пенни, пытаясь высвободиться из его объятий.

Но сильные руки Джона удерживали ее надежнее, чем стальные канаты. Он осторожно целовал волосы, глаза, лоб, шею девушки своими чувственными губами, и она млела и таяла от пьянящего ощущения близости с ним.

— А так же я понял, что никогда раньше не встречал более красивой, привлекательной и чувственной женщины, чем ты, — продолжал он нашептывать ей на ушко полным страсти голосом. — Женщины, которая не дрогнула в минуту опасности, и сохраняла при этом очаровательную улыбку на своих прекрасных губах. Женщины, с которой я готов быть рядом и в скорби и в радости…

— Ах, Джон, — растроганно прошептала Пенни. Она осторожно дотронулась кончиками пальцев до его волевого подбородка, прикоснулась к его чувственным губам и улыбнулась, ощутив, что его плоть трепещет от страстного желания.

— Когда же ты действительно полюбил меня? — настаивала она. — Отвечай серьезно!

— Черт возьми! — приникнув губами к ее руке, начал он. — Не могу сказать тебе точно, но знаешь, ты действительно понравилась мне почти с первого взгляда. Когда я нес тебя в спальню в ту первую ночь — помнишь? — ты практически была без сознания. Я пытался устроить тебя на кровати и споткнулся. Ты застонала и приподнялась. Я понял, что сделал тебе больно. Я не собирался целовать тебя, просто хотел по-дружески ободрить. И уж точно не был готов к тому, что земля поплывет у меня под ногами, как только я прикоснусь к тебе. Ты была такой беспомощной, такой трепетной и желанной, когда лежала на кровати при мерцающем свете керосиновой лампы. Я понял, что должен быть с тобой, обладать тобой. Одна мысль, что с тобой рядом может быть другой мужчина, выводила меня из себя… И я решил, что ты будешь моей. Пенни!

— И ты почти добился своего, если мне не изменяет память, — подковырнула его Пенни.

— Знаю, — признался Джон. — И не могу тебе описать, как я был всем этим напуган. В конце концов, ты была не в себе и вряд ли осознавала, что делаешь. Потом я твердил себе, что это все было лишь минутным наваждением, что всему этому грош цена…

Но утром я пришел в ужас, когда осознал, что хочу тебя так же сильно, как и ночью… Знаешь, я не новичок в этих делах, но здесь было нечто иное… Потому что я желал обладать не только твоим телом. Мне было необходимо знать о тебе все… Я хотел знать все твои самые сокровенные мысли… Должен был узнать о тебе все — что ты любишь, откуда ты родом, кто твои родители…

— И тогда я сказала, что мой отец — Уильям Элиот, — сухо заметила Пенни.

— Да-а, — протянул Джон, промолчав с минуту. — И это было мне на руку. В какой-то степени я даже обрадовался этому. Я старался уверить себя, что ты похожа на него — ничего из себя не представляешь, порхаешь по жизни и тянешь из окружающих… Но уже тогда я инстинктивно почувствовал, что ты — не такая, что я ошибаюсь. Более того, мне почти сразу же стало ясно, что ты честная, верная и искренняя. Но все же я пытался убедить себя в обратном, постоянно твердя, что ты легкомысленная, беспутная и бесчестная.

— Ну и зачем тебе он был нужен, этот самообман? — в растерянности спросила Пенни.

— Потому что он давал мне возможность подавить свое все более крепнущее чувство, — вздохнув, признался Джон. — Никогда раньше не встречал я женщины, способной подчинить меня своей воле. И никогда и ни к кому я не испытывал такой нежности, как к тебе. Мои родители были со мной довольно суровы, да и ВВС, прямо скажем, не институт благородных девиц… Кроме того, я абсолютно не был уверен, что значу для тебя столько же… Не надеялся на то, что ты испытываешь такое же влечение… В конце концов, каждый раз, когда я приходил навести мосты, дверь захлопывалась перед моим носом… Знала бы ты, как меня это бесило!

— Нет, это ты меня постоянно третировал, всякий раз начиная разговор о продаже земли, — смеясь возразила Пенни. — Но почему же ты не пригласил меня в кино или еще куда-нибудь? К тому же подчеркнуто был со мной нелюбезен.

— Не знаю, — смущенно признался Джон. — Думаю, что я тогда пытался чувствовать себя хозяином положения. А мне следовало бы понять, что командовать тобой — то же самое, что пытаться сладить с тайфуном. Но как бы там ни было, через какое-то время мне стало ясно, что пока ты не перестанешь захлопывать перед моим носом дверь, у нас с тобой ничего не получится.

Это признание вновь заставило Пенни заливисто рассмеяться.

— И поэтому ты принудил Вильму Кокс пригласить меня на бал? — поддразнила его она.

— Не совсем так, — обиженно сказал Джон. — И лишь только я начал говорить тебе о любви, как явилась эта… Брэнда!

— Джон, это не правда! — возразила Пенни. — Ты не сказал мне ни слова о любви!

— Значит, я имел это в виду! — с досадой воскликнул Джон. — Черт, я думал, что это тебе известно! Неужели ты считала, что я так просто возьму — и признаюсь?

— О, Джон, — простонала Пенни. — Подумай, если бы ты так и поступил, скольких бы неприятностей удалось нам избежать! Но я считала, что ты просто хочешь заставить Брэнду ревновать.

— Пенни, — страстно прошептал Джон. — С тех пор как я узнал тебя, Брэнда кажется мне такой же чувственной, женственной и желанной как… кукла Барби! Если хочешь знать, то я просто обрадовался, когда поползли слухи о ее шашнях с Грэгом Олденом!

— Да, жаль, что я этого не знала, — вздохнув призналась Пенни. — Тогда бы мне не пришлось скрываться на Мертл-Бич. Да, если бы ты только отважился сказать правду…

— Может быть, оно и к лучшему, — сказал Джон, пожимая плечами. — Потому что именно в эти страшные дни мне стало ясно, что я не просто хочу обладать тобой… Я осознал, что должен непременно жениться на тебе! Но, конечно, не успел я тебя отыскать, как ты снова исчезла!

— Но я бы никогда не поступила так, если бы ты попытался раскрыть мне глаза и не был бы таким скрытным, — виновато возразила она.

— А я только всего-навсего хотел оградить тебя от всех этих гадких подробностей, — отозвался Джон, пристально вглядываясь ей в глаза.

— Теперь я знаю это, — произнесла тихо Пенни, ответив ему таким же долгим взглядом. — Но это было сущее мучение — думать, как ты путаешься с этой дрянью… Тем более что ты производил впечатление сильного справедливого мужчины, способного защитить меня. Но я всегда предпочитала знать правду пусть самую горькую, чем страдать от неуверенности и неопределенности. Поэтому в будущем между нами не должно быть никаких секретов! Договорились?

— Больше никаких секретов, — обреченно согласился Джон.

Его теплые настойчивые губы прильнули к ее губам. Пенни казалось, что стены кабинета уносятся куда-то в бесконечность, а она парит в пространстве, вся исполненная радостного трепета. Руки Джона нежно убаюкивали ее, а ее тело полыхало в приятной истоме от прикосновений его мощного торса. Время для них перестало существовать. И только резкий стук в дверь вывел их из этого блаженного состояния.

— Войдите, — неохотно позволил Джон.

На пороге появился Ричард Эллиот с хитрой и слегка насмешливой улыбкой на устах.

— Ну, Пенни, — начал он торжественно. — Ненси говорит, что не может больше задерживать ленч ни на минуту. У тебя есть право выбора. Так что, стоит ли открывать шампанское и мы отметим вашу помолвку, или везти тебя в аэропорт?

Пенни глухо засмеялась и поудобнее устроилась на широкой груди Джона.

— Шампанского, дядя Ричард! — решительно произнесла она.

Поздним вечером они возвратились в Уотерфорд-холл. Огненный шар солнца уже уходил за горизонт, могучие дубы отбрасывали на дорогу причудливые тени. Легкий дымок из труб возносился легкими струйками в темнеющее небо. В конце аллеи во всем своем великолепии возвышался старинный особняк, и отблески заката мерцали в его зеркальных окнах.

— Боже, как хорошо дома, — сказала Пенни, когда машина затормозила перед подъездом.

— Точно, — согласился Джон, многозначительно поглядывая на нее. — Это был долгий день. Ты не думаешь, что нам лучше пораньше лечь спать?

— Почему бы и нет? — лукаво усмехнувшись, ответила Пенни. — Я смертельно устала. Пожалуй, я усну, как только доберусь до постели.

— Усну… — пробормотал Джон, бросив на нее еще один столь же многозначительный взгляд. — Ну уж нет. Пожалуй, это единственное, чего тебе не удастся сделать, дорогая.

И пять минут спустя она уже лежала, раскинувшись на огромной кровати под балдахином. Закат пламенел за высокими окнами, придавая ее прекрасному обнаженному телу необычный шоколадный оттенок. Джон стоял рядом, и его темные волосы, казалось, сияли в отсветах вечернего светила. Глаза его горели огнем желания, когда он всматривался в ее прекрасные черты. Взгляд этот будоражил и обещал многое… Сгорая от нетерпения, она потянулась к нему. Он чуть помедлил, наслаждаясь этой восхитительной картиной.

— Ах, дорогая, — страстно прошептал он. — Я так долго ждал этого…

— Ты говоришь так, будто бы мы впервые… — Пенни запнулась, ощущая странную робость.

— Так оно и есть, — голос Джона дрожал от нарастающего возбуждения. Теперь мы полностью принадлежим друг другу. И ты сейчас будешь моей, Пенни! Сейчас!

Джон яростно отбросил покрывала и приник к пылающему телу Пенни. Стремительно растянувшись рядом с ней, он заключил в свои трепещущие ладони ее упругие груди. Пенни почувствовала все нарастающее возбуждение, когда он начал ритмично гладить ей соски. Она ощущала, как с каждым его легким прикосновением они все более набухают. Через несколько мгновений он приник к ее груди своими теплыми губами. Пенни попыталась, задыхаясь, замедлить приближение неизбежного и продлить его страстные ласки, но Джон, яростно зарычав, всем телом прижал ее к пышным подушкам.