…Схватив мужа за рубашку, она слабо пыталась его трясти, повторяя и повторяя эти слова… Вкладывая в них все свои мысли, Элина не могла понять, почему муж её не слышит, а лишь всё сильнее сжимает губы…

— Вы что, меня обе доконать решили?.. — он произнёс это как-то зловеще, и, с силой оттолкнув от себя жену, распахнул дверцу машины, — Всё… с меня хватит…

…Глядя сквозь слёзы вслед отъезжающему автомобилю, Элина по инерции сделала несколько шагов вперёд, потом опустилась на траву и уткнулась лицом в колени.

* * *

Выбравшись с лесной дороги на шоссе, Игорь проехал ещё с пол километра, затем, свернув на обочину, остановился. Уронив голову на руль, сидел довольно долго, пока окончательно не пришёл в себя.

Он совершенно не ожидал истерики от Элины. Тем более, сейчас, когда в его отношениях с Дарьей, судя по всему, наступил переломный момент. Общаться с ней становилось всё тяжелее, общих интересов, как выяснилось, они не имели, а влечение к ней, как к женщине, практически угасло, уступив место чувству долга за её финансовую помощь… Напряжение в их отношениях шло, скорее, от Дарьи, которой было мало телефонного общения и коротких приятельских встреч по работе. Он не мог не чувствовать её постоянных уколов и укусов исподтишка, и был к ним внутренне готов… Он очень устал, и от двойной жизни, и от того, что никак не может положить конец этим отношениям.

Он жутко устал, и морально, и физически… Но, если он был готов к любым ссорам и интригам со стороны Дарьи, то сегодняшняя выходка Элины совсем не укладывалась в голове… Более того, она привела его в бешенство.

Игорь ненавидел чужие истерики. Он досыта насмотрелся на них в детстве, когда мать за малейшее непослушание, а то и просто так, начинала кричать, биться в судорогах, хватаясь за сердце и обвиняя во всех своих бедах его и его родного отца. На самом деле никаких бед не было, они существовали в воображении капризной неврастенички, которой удовлетворение собственных интересов всегда было намного важнее, чем покой и мир в её семье. Игорь помнил, как пытался успокаивать мать, он просил у неё прощения за несуществующие провинности, взамен получая новые упрёки… Когда он подрос, то понял, что лекарство от этих припадков одно: абсолютное игнорирование или грубость. И то, и другое срабатывало на сто процентов — видя, что никто не кидается её утешать, мать ещё какое-то время скорбно воздевала к небу руки, затем окончательно замолкала… С грубостью было и того легче: вызверившись однажды на родительницу, Игорь с удовлетворением ощутил вкус некоей победы, так как женщина не просто тогда успокоилась, а довольно долгое время вовсе не заводила привычных скандалов.

…С Элькой ему было, по сути, легко. Она никогда не устраивала даже мелких ссор, но, помня о своём детстве, Игорь применял свой опыт при малейшем намёке на её слёзы или какое-либо недовольство.

…Нервы понемногу успокоились, и, глядя, как тёмно-фиолетовая туча затягивает добрую половину вечернего неба, Игорь снова завёл машину и, развернувшись, поехал в обратном направлении.

Притормозив на том же месте, где час назад он бросил Элину, Игорь растерянно оглядывался в поисках жены.

— Элька!.. — скользнув глазами по кустам, он шагнул с дороги в лес.

Сумерки сгущались, и мужчина тщетно пытался разглядеть тёмно-зелёное платье жены на фоне вечерних деревьев.

— Эля!..

…Сначала ему казалось, что она где-то рядом, просто не хочет отзываться. Без конца оглядываясь, Игорь бродил вдоль дороги, заходя недалеко в лес и возвращаясь к машине. Он не мог понять, сколько прошло времени с тех пор, как он вернулся за Элиной — пять минут, десять… полчаса…

Он только чувствовал, как с каждой минутой тревога всё больше заползает в душу…

— Эля, ну, хватит… Выходи!.. — вернувшись к машине, Игорь завёл двигатель — включившиеся фары рассеяли сгустившуюся темноту.

Подумав, что она могла уйти и заблудиться, он несколько раз протяжно просигналил. Накатившая после тревоги злость снова уступила место — теперь отчаянию. Прошло уже сорок минут с тех пор, как он вернулся, но жена так и не объявилась. Звонить было бесполезно — её сумка и телефон остались в машине.

Затянувшая небо туча разразилась-таки дождём, и, не зная, что делать, Игорь снова уселся в салон. Лесополоса, в которой потерялась Элина, имела вид небольшого полукруглого острова, отделённого от основного лесного массива окружной дорогой, вдоль которой был расположен небольшой дачный посёлок, и которая, как радуга, упиралась в шоссе в двух точках. Даже заблудившись, человек рано или поздно должен был выйти на дорогу… Но и здесь могло случиться всё, что угодно, тем более, начался ливень, и неумолимо надвигалась ночь.

…Решив проехать по всей лесной дороге, Игорь то и дело включал сигнал, в надежде, что Элина его услышит и сможет, наконец, выбраться из чащи. Он уже миновал и дачный посёлок, и следующий участок дороги, снова попав на шоссе. Останавливаясь время от времени, он выходил из автомобиля и сквозь шум дождя звал жену, в душе проклиная себя за то, что в сердцах оставил её одну в лесу…

Он не думал, что она куда-то уйдёт… Он и сам уехал совсем недалеко, лишь для того, чтобы прийти в себя и дать ей время остыть. Он даже предположить не мог, как всё обернётся…

Выехав на шоссе из другой точки, Игорь собирался снова проехать тем же путём, в надежде, что Элина где-нибудь вышла на дорогу, а, заодно, поспрашивать в дачном посёлке — вдруг, она попросилась к кому-нибудь… Несколько раз звонили телефоны: и его, и Элины, но он не брал трубку… Казалось, впервые в жизни им овладел настоящий страх — страх, что с ней что-то случилось… И, пусть прошло не так уж много времени, и шансы выбраться у неё были, но… этот страх был так велик… он был сродни настоящей панике…


…Женскую фигурку, бредущую по шоссе, он заметил издалека, после встречного автомобиля вновь переключившись на дальний свет. Сильнее надавив на педаль, Игорь в считанные секунды догнал женщину и, объехав, притормозил у обочины.

Мокрая до нитки, Элина шла в темноте, и в первый момент даже не поверила, что это он бежит сейчас навстречу в свете задних фонарей.

— Элька… — обхватив жену руками, Игорь изо всех сил прижал её к себе, — Живая…

— Я заблудилась… — уткнувшись ему в грудь, она дрожала всем телом от холода, — Ты же уехал…

…Дома, набрав горячую ванну, он уложил в неё жену и сам уселся рядом на табурет. Пробыв под дождём около трёх часов, Элина продрогла настолько, что даже теперь, лёжа в горячей пенистой воде, никак не могла согреться. Игорь ни о чём пока не спрашивал, но по его лицу она поняла, что он очень сильно встревожен.

— Прости меня… — поймав в воде его ладонь, она виновато смотрела на мужа, — Я не хотела тебя пугать… Я только зашла немного в лес… Я совсем не умею ориентироваться…

— Это я виноват. Дурак, оставил тебя… Да я и отъехал недалеко, думал, что ты выйдешь следом на трассу… Я искал тебя, звал…

— Было темно… а потом начался дождь, я стояла под деревом… я не слышала тебя…

— А потом я поехал вокруг, думал, может, ты вышла в другом месте… Я проезжал немного, выходил, и снова звал тебя… Я заходил в лес, кричал…

— Я сильно замёрзла… решила, что нужно идти, ведь там везде должна быть дорога… Я шла очень долго, потом услышала шум машин…

— Я проехал вокруг, хотел вернуться в посёлок и идти в каждый дом, спрашивать о тебе…

— Я вышла прямо на шоссе… я не знала, в какую сторону идти… но потом зашла за поворот, и увидела вдали огни… Знаешь, мне ещё никогда не было так страшно…

— Мне тоже.

…Позже, укутанная как ребёнок в тёплое одеяло, не в силах бороться с наступающим жаром, Элина смотрела на мужа из-под полузакрытых век. Он, действительно, выглядел виноватым… Но, после пережитого сегодня, она не чувствовала к нему ни малейшей обиды.

— Ты ведь нас не бросишь?..

— Почему я должен вас бросить? — притушив свет, Игорь лежал рядом и смотрел телевизор.

— Не бросай нас… — голос жены показался ему глухим, как будто она говорила во сне.

— С чего ты взяла… — повернувшись к ней, Игорь замер на полуслове: её глаза блестели как-то неестественно.

— Антошка ведь тоже твой ребёнок… ты же нас не бросишь?..

— Почему — тоже? — привстав, он положил руку ей на лоб, — О, да у тебя температура… Я так и знал…

— Подожди… — она перехватила его руку горячей, как огонь, ладошкой, — Ты не ответил…

— Я ответил, — Игорь пригладил другой рукой её волосы, — почему я должен вас бросать? Что за глупые мысли?

— Ты не ответил… ты спросил… Но ведь он тоже твой…

— Эля, — муж смотрел на неё непривычно-терпеливо, — почему — тоже? Может, ты мне хоть сейчас что-то объяснишь?

— Разве ты не знаешь?.. Дарья беременна…

— А я тут при чём?.. — Игорь невольно нахмурился, — Почему я должен об этом знать?..

— Её тошнит… и голова кружится… я сама видела… — неожиданно разволновавшись, Элина попыталась сесть в постели, но смогла только привстать на локте, — Я только хотела, чтобы вы мне всё сказали… оба сказали… мне очень тяжело… Игорь… тяжело…

Почувствовав ломоту во всём теле, она снова опустилась на подушку. Муж принёс термометр, и, пока она его держала, молча выслушивал её болезненное бормотание. Она говорила сбивчиво, лихорадочно, её речь напоминала бред больного в бессознательном состоянии…

— Ого… — взглянув на градусник, он нахмурился ещё больше, — тридцать девять и восемь… А что у нас есть от температуры?

Даже отводя взгляд, Игорь чувствовал немой вопрос, застывший в нездорово блестящих глазах жены. Ему хотелось, чтобы она побыстрее уснула после принятых лекарств, но, даже проваливаясь в болезненный сон, Элина всё равно то и дело приоткрывала тяжёлые веки, чтобы посмотреть на него…

— Ты теперь нас бросишь?.. да?.. — как-то обречённо прошептала она перед тем, как окончательно впасть в забытье.

* * *

Утром Игорь позвонил тестю и, сославшись на болезнь Элины, попросил отгул. Искренне удивившись, где дочь могла так сильно простыть, Вересень дал добро, заодно спросив, нужно ли чем-нибудь помочь. Успокоив его тем, что ничего не нужно, и что он уже вызвал врача, Игорь впервые со вчерашнего вечера решил заглянуть в пропущенные звонки.

Судя по тому, что Дарья звонила ему шесть раз, и, учитывая, что он так и не явился к ней вечером, очередные «разборки» были обеспечены.

Лёгкая на помин, Гринчук позвонила буквально через десять минут.

— Ты в курсе, что ты меня подставил? — без предисловий выдала она возмущённым тоном.

— Чем? — Игорь не был расположен к подобной беседе прямо с утра, поэтому ответил довольно сдержанно.

— У нас сегодня презентация новой театральной студии, а все материалы были забиты в компьютер, который ты вчера так и не отремонтировал! Что прикажешь мне делать?! Сейчас из администрации подъедут, из управления культуры… а у меня вообще ничего нет! Ни-че-го!

— Послушай, Даша… — закрывшись в ванной, Игорь открыл воду, — У меня были форс-мажорные обстоятельства.

— Ты мог хотя бы сказать, а ты даже трубку не брал! Я звонила Элине, но и она не отвечала! — Гринчук недвусмысленно усмехнулась на том конце, — Неужели такая страсть обуяла?..

— Элька сильно заболела, — он приглушил голос, — я потом всё объясню. Извини, сейчас врач должен прийти…

— Я надеюсь, что вечером ты появишься?

— Да, вечером я появлюсь… — нехотя пообещал он, — Всё, пока.

* * *

Проснувшись, Элина болезненно вспоминала события вчерашнего вечера и половины ночи. Даже во сне она всё ещё плутала по лесу… Она понимала, что её сон был больным, но он был так похож на явь… В нём она снова шла и шла в темноте, натыкаясь на пни и валежник, пробираясь сквозь густые ветви… Но, если наяву ей казалось, что она ищет дорогу, то во сне она точно знала, что пытается убежать от самой себя… А, вернее, от того жуткого чувства, вспыхнувшего в её душе на одно-единственное мгновение… Оно так напугало, что ей захотелось скрыться в густой тёмной чаще… скрыться, чтобы не дать выхода этому страшному порыву…

…Впервые в жизни Элина ощутила ненависть… Она ощутила её всего лишь на мгновение… Это была вспышка — едва возникнув, ненависть тут же погасла, но Элина навсегда запомнила её…

…Страшнее всего было то, что эту ненависть она испытала не к мужу… даже не к Дарье…

Она испытала её к ребёнку… и это было ужасно. Она не могла понять, как такое могло произойти с ней… Ведь она никогда и никому не желала зла… Она вообще не знала до сих пор, что такое ненависть. Самое большее, на что была способна её собственная душа, это — ревность и обида…

А ненависть… Да ещё к кому — к ни в чём не повинному ребёнку… Она не могла понять, как в ней могло зародиться это чувство — пусть даже на долю секунды…