Гэлен Фоули - Ее единственное желание

Индия, 1817 год

Обожженная зноем Калькутта нежилась под ярко-синим небом. Город расплескался вдоль поросшей пальмами излучины реки Хугли подобно ожившему гобелену или богатой шелковой шали, вздымавшейся под порывами пряно благоухавшего ветра.

Стайки птиц вились вокруг закрученных спиралью шпилей древних индусских храмов, на подступах к которым теснились многочисленные молящиеся в ярких одеяниях.

Шумный базар, окружавший затянутый туманной дымкой берег реки, представлял собой беспорядочное скопление кособоких убогих лотков и шатров, предлагавших все: от афганских ковров до афродизиаков из носорожьего рога.

Немного в стороне от многолюдных речных берегов жила своей бурной жизнью британская столица Индии. Монополии, так долго удерживаемые Ост-Индской компанией, только недавно были сняты. Началась борьба деловых людей, спешивших составить огромные состояния. Торговцы и купцы со всей Индии нагружали своими товарами суда и отправляли в дальние страны.

И среди всего этого хаоса и суматохи в гавани тихо бросила якорь шхуна с низкой осадкой.

Величественный англичанин стоял у поручня, широко расставив ноги и упрямо выдвинув подбородок. Высокий рост и безупречный покрой явно сшитого в Лондоне неброского костюма выделяли его среди грязных босых матросов, суетившихся на палубе.

Темноволосый, с чеканными патрицианскими чертами сурового лица и зелеными умными глазами, он внимательно рассматривал панораму пристани, не пропуская ни единой детали и размышляя о своей нелегкой миссии…

Каждый год, к концу сентября, когда заканчивался сезон дождей, прояснялось небо и бурлившие реки вновь возвращались в берега, начинался другой сезон. Кровавый. Сезон войны. Даже сейчас вдалеке слышался непрестанный бой барабанов: в десятках миль отсюда собирались целые армии.

Настал октябрь. Скоро земля просохнет настолько, что тележные колеса и конские копыта больше не будут в ней вязнуть. И тогда начнется резня.

Если только он не сумеет ее предотвратить.

Неспешно оглянувшись, Йен Прескотт, маркиз Гриффит, осмотрел речные суденышки. Кто-то следил за ним. Он это ощущал кожей.

Впрочем, ничего страшного. Уничтожить его сложнее, чем обычного придворного. Этот факт, на свою беду, уже усвоили наемные убийцы нескольких иностранных государств.

Его модный костюм скрывал целый арсенал оружия. Кроме того, вряд ли враги осмелятся расправиться с дипломатом его ранга, не вызвав при этом международного скандала.

И все же неплохо бы узнать, кто послал за ним «хвост».

Французы? Скорее всего они, хотя нельзя вычеркнуть и голландцев, крайне расстроенных недавней потерей отобранного британцами Цейлона. Португальцы до сих пор удерживали Гоа и не собирались с ним расставаться. Вне всякого сомнения, агенты всех этих государств пытались узнать о намерениях англичан.

Если же шпиона послал махараджа Джанпура — что ж, это совсем другое дело, и конец может быть самым непредсказуемым. Впрочем, если его намереваются убить, значит, к этому времени уже попытались бы.

Когда сходни уперлись в каменные ступеньки, ведущие от воды, Йен поманил тройку индийских слуг, еще раз через плечо украдкой оглянулся и вышел на берег.

Каблуки черных сапог стучали по камню. Нужно помнить, что в них спрятаны маленькие пружинные ножи. В трости с серебряным набалдашником скрывалось лезвие шпаги, а под темно-оливковым утренним сюртуком находился упиравшийся в ребра заряженный пистолет.

В сопровождении слуг он поднялся по ступенькам, но, добравшись до верхней, остановился, оглядывая базар и жалея, что у него не оказалось достаточно времени, чтобы лучше подготовиться и больше узнать о жизни страны.

Йен никогда прежде не бывал в Индии. Когда пришел вызов, он отдыхал на Цейлоне. Лежал на белом песчаном пляже, изо всех сил стараясь прогнать кое-каких собственных демонов, стараясь смириться с пустотой, которая за последние несколько лет стала такой глубокой, что он чувствовал себя одиноким и чужим даже в самой шумной толпе.

Наверное, именно поэтому, прежде чем осуществить тщательно задуманный план, он с радостью предложил свои услуги по разрешению проблем, постоянно возникающих из-за княжества Маратха. Однако пока он не освоится и не поймет, что к чему, придется проявлять крайнюю осторожность и с безупречной вежливостью разговаривать с теми, кто встречается на его пути. Самый ужасный промах, который только может совершить дипломат, — невольное оскорбление собеседника.

К счастью, он был немного знаком с законодательством страны, а также с двумя основными языками, которые потребуются для выполнения задания: бенгальским и маратхи. И все благодаря верному проводнику и переводчику Рави Бхиму.

Пока что он направлялся к раскинувшемуся впереди базару. Ничего не поделать, придется идти напрямик. Базар обойти невозможно.

Стоило ему ступить в основной проход, где находился рынок специй, как в ноздри ударил пряный острый аромат. Глаза заслезились. Резкие запахи, словно густой туман, висели во влажном воздухе: черный перец и гвоздика, корица и кумьян, куркума и горчичное семя… все это горами лежало на широких плетеных блюдах. Продавцы в белых одеяниях зазывали покупателей. Тут же стояли мешки с кардамоном, шафраном и шелухой мускатного ореха, растертым мускатным орехом и кориандром.

Оглянувшись, Йен увидел, как один из его слуг потрясенно остановился и глазеет на заклинателя змей, заставлявшего раскачиваться смертоносную кобру под незатейливую мелодию тростниковой дудочки. Еще один индиец в тюрбане колотил по паре гулких барабанов. Их игра дополнялась криками муэдзинов с минаретов всех мечетей города.

Заметив вскинутые брови Йена, кули побледнел и торопливо засеменил вперед. Вскоре они оказались в жаркой гуще тел, запахов и разноголосых воплей. И все это вертелось, кружилось, толкалось, как в танце дервишей. Его усердные попытки впитать местную атмосферу растворялись в головокружительной мешанине ароматов и звуков.

Немного растерянный, он шел по узкому проходу, окаймленному с двух сторон красочными восточными сокровищами. Канчипурамский шелк, такой тонкий, что его лондонская любовница при виде этой роскоши стонала бы от удовольствия. Парча, затканная серебром и золотом. Легкие как пух узорчатые ситцы. Роскошные ковры с изысканным узором. Яркие бусы и глиняные животные. Кожаные сандалии. Румяна и растительные красители. Редкостная кипарисовая мебель и позолоченные фигурки многоруких богинь и синекожих богов.

Йена и слуг то и дело толкали многочисленные покупатели. Сияющие от непонятной радости индианки, разодетые в сари всех цветов радуги, с шелковыми шарфами на головах, сновали во всех направлениях. На лбах замужних дам краснели точки, так называемые бинди.

Английские офицеры гарцевали на конях, достойных быть проданными на аукционе «Таттерсоллз», объезжая рынок по периметру. Буддийские монахи в оранжевых одеяниях, с чисто выбритыми головами бродили по рынку с видом полнейшей отрешенности.

Очевидно, эти миролюбивые люди понятия не имели, что назревает еще одна война.

Небольшая группа мусульманок, одетых с головы до ног в черное, остановилась у палатки ювелира. Одна держала за руку маленького мальчика. Тот ел манго, и Йен невольно улыбнулся. Малышу было лет пять. Примерно столько же, сколько его сыну.

Решительно проигнорировав болезненный толчок сердца, он оглянулся в поисках игрушки для своего наследника. Лучше купить сейчас, пока не началась серьезная работа. Это была привычка, которой он никогда не изменял независимо от того, в какую часть света заносила его судьба. Позже времени может не представиться.

Он выбрал слона из тикового дерева и приблизился к ремесленнику:

— Кото?

Хотя он никогда не торговался, соглашаться на первую же предложенную цену было не только неприлично, но и оскорбляло продавца.

И потому Йен торговался.

Чтобы выказать уважение.

Рави весело ухмылялся.

Когда парочка наконец сторговалась под добродушный смех окружающих, собравшихся посмотреть, как английский лорд пытается лопотать по-бенгальски. Йен отдал игрушку слуге, сказал продавцу традиционное «намасте», сложив руки на груди и слегка кланяясь, и повел свой маленький отряд дальше по рынку.

Наконец они вышли на другую сторону. Йен послал Рави поискать экипаж, который довез бы его до отеля «Акбар», рекомендованного в дружеском письме генерал-губернатора лорда Гастингса.

Одного из кули Йен послал в Дом правительства, чтобы сообщить лорду Гастингсу о своем приезде и скором визите. Губернатор объяснит ему подробности миссии и познакомит с двумя необыкновенными личностями: кавалерийскими офицерами Гейбриелом и Дереком Найтами.

Хотя он и не встречался с этой пересаженной на чужую почву ветвью клана Найт, связи между их влиятельными семьями были неразрывны. Главой лондонских Найтов был его ближайший друг Роберт, герцог Хоксклифф, или просто Хок.

Гейбриел и Дерек были его двоюродными братьями. Благородство было у них в крови. Рожденные и воспитанные в Индии братья знали страну и ее народ гораздо лучше, чем Йен. Именно поэтому тот выбрал их в помощники. Эта миссия, в свою очередь, поможет им в продвижении и без того блестящей военной карьеры. И если ему придется ехать ко двору враждебного повелителя, нужно, чтобы рядом были люди, которым он мог бы доверять.

Снова ощутив чей-то взгляд и абсолютно уверенный в том, что кто-то следит за каждым его движением. Йен лениво огляделся, надеясь засечь соглядатая, но вместо этого замер при виде поразительного зрелища: носильщики несли клетку с огромным бенгальским тигром. Длинные шесты лежали на смуглых плечах восьмерых индийцев. Зверь весил не менее пятисот фунтов.

Тигра несли к реке, очевидно, чтобы погрузить на судно и отправить в один из европейских зоопарков.

Неожиданно животное оглушительно зарычало, пугая носильщиков и пытаясь достать их лапой сквозь деревянные прутья клетки.

Кули всполошенно завопили и едва не уронили клетку, спеша поскорее удрать. Но надсмотрщик, убедившись, что клетка выдержала, велел им вернуться. Бедняги с нервными смешками осторожно подобрались к шестам и вновь подняли их на плечи.

Йен продолжал завороженно смотреть на зверя, почему-то скорбя о его судьбе. Правда, будь тигр свободен, здесь началась бы настоящая бойня.

Некоторые существа безопаснее держать в клетке.

Кому, как не ему, знать это!

— Сахиб!

Он обернулся. К нему спешил Рави с незнакомым индийцем, явно лакеем из богатого дома, в белом парике и сиреневой ливрее.

Рави показал на роскошный черный экипаж, запряженный четверкой белоснежных лошадей. Грум в такой же ливрее держал под уздцы коренника.

— Сахиб, этот человек говорит, что ему было поручено встретить вас.

Йен с подозрением уставился на лакея.

— Вы слуга губернатора?

— Нет, милорд, — с поклоном ответил индиец. — Я служу в доме лорда Артура Найта.

— Лорд Артур? — воскликнул Йен. Отец Дерека и Гейбриела!

— Да, сэр. Вот уже две недели я приезжаю на пристань в ожидании прибытия судна. Мне велели передать вам это.

Сунув руку в карманчик белоснежного жилета, лакеи вынул сложенный листочек желтоватой бумаги.

Похоже, что настороженную реакцию Йена предвидели, потому что записка была запечатана красным воском с оттиском фамильного герба герцогов Хоксклиффов.

Увидев печать, Йен едва не ухмыльнулся: этот герб он знал не хуже собственного. Пусть он чужак в незнакомой стране, но в эту минуту почувствовал себя дома.

Лорд Артур был дядей Хока и младшим братом предыдущего герцога. Завзятый повеса в юности, как почти все младшие сыновья аристократов, лорд Артур был всеобщим любимцем, прежде чем отправился зарабатывать состояние в Ост-Индской компании. Йен обещал передать ему привет от лондонской ветви семьи Найт, но не рассчитывал, что придется делать визит, прежде чем устроится в отеле и позаботится о подготовке к выполнению миссии.

В любом случае герб Хоксклиффов служил лучшим подтверждением правдивости рассказа лакея. Значит, это не ловушка, устроенная коварным иностранным агентом!

Йен сломал печать и развернул бумагу.

«Дорогой лорд Гриффит!

Добро пожаловать в Индию. Лучший отель Калькутты не может сравниться гостеприимством с домом старого друга, и, как я слышала, в Лондоне вы считаетесь почти членом нашей семьи. Следовательно, просто обязаны остановиться у нас и быть нашим гостем. Обещаем позаботиться о всех ваших нуждах.

Искренне ваша

Джорджиана Найт».

Так-так-так… Джорджиана? Дочь лорда Артура?