— Если бы я только могла, — сказала Кристиана, глубоко тронутая. Она слишком хорошо знала, что это практически невозможно. Отец никогда не позволит ей вступить в Красный Крест.

— Ну может, временно. Подумайте об этом. Найти меня легко. Позвоните в международное представительство Красного Креста в Женеве — там знают, где меня искать. Я не задерживаюсь подолгу в одном месте. Мы можем просто поговорить, если у вас возникнет подобное желание.

— Я была бы рада, — искренне сказала Кристиана, сожалея, что она не в состоянии переубедить отца, и понимая, что у нее нет ни малейшего шанса что-либо изменить.

Отец бы с ума сошел от одной только мысли об опасностях, которые связаны с деятельностью такой организации, как Красный Крест. Но в этой деятельности было гораздо больше смысла, чем во всем, что она делала дома, даже через благотворительный фонд. Этой ночью Кристиана впервые в жизни чувствовала себя действительно полезной, впервые у нее возникло ощущение, что она появилась на свет не просто так, а с какой-то целью. Даже если они никогда больше не встретятся, она будет помнить Марки всю свою жизнь. Наверняка в мире еще много людей, кто испытывает к этой замечательной женщине такие же чувства.

На рассвете фургоны Красного Креста тронулись в путь, а Макс, Сэмюел и Кристиана направились к стоянке, где они оставили свою машину. На ее боках зияли пулевые отверстия, а от ветрового стекла остались только мелкие осколки, усыпавшие сиденья и пол. Мужчины, насколько это было возможно, вымели осколки, и вся троица погрузилась в машину, смирившись с тем, что всю дорогу им придется мерзнуть. Когда они тронулись в путь, небо озарилось первыми лучами солнца. В городе еще оставались военные, но машины «скорой помощи», вывозившие тела и раненых, исчезли с улиц. И хотя трагические события завершились, не было сомнения, что память о погибших детях не угаснет никогда.

Возвращение во Владикавказ прошло в угрюмом молчании. За всю дорогу Кристиана и ее спутники обменялись лишь несколькими словами. Они были слишком измучены и потрясены тем, что им пришлось увидеть. На этот раз за рулем сидел Макс, а Сэмюел спал на переднем сиденье. Кристиана смотрела в окно. Они провели здесь чуть более суток, но казалось, что прошла целая вечность. За всю дорогу Кристиана не сомкнула глаз. Она думала о молодой женщине, которая осталась вдовой с тремя детьми. Думала о Марки, вспоминая ее душевное тепло и бесконечную доброту. Размышляя о ее предложении, Кристиана пыталась найти слова, которые убедили бы отца позволить ей работать вместе с Марки и ее соратниками. Сейчас Кристиана особенно ясно понимала, что не хочет продолжать обучение в Сорбонне, чтобы получить степень магистра. Она не видела в этом ни малейшего смысла. Она думала о людях, с которыми сталкивалась этой ночью, о тех, кто потерял своих близких, и о тех, кто выжил и пребывал в состоянии шока. Она думала о террористах, не в силах постигнуть, какими мотивами, кроме полного отсутствия совести, можно оправдать подобные зверства.

По прибытии в аэропорт они вернули автомобиль в контору по найму, без возражений возместив ущерб с той же кредитной карточки, которую они представили накануне. Когда они проходили через зал аэропорта, Кристиана заметила, что привлекает внимание, и не могла понять почему, пока один из телохранителей не набросил ей на плечи свою куртку.

— Не надо, мне не холодно, — заверила его она, пытаясь вернуть куртку.

— Вы вся в крови, ваше высочество, — сказал он, сочувственно глядя на нее. Опустив глаза, Кристиана увидела, что ее свитер испачкан кровью. То была кровь детей и взрослых, к чьим судьбам она прикоснулась. Взглянув в зеркало, Кристиана обнаружила, что волосы тоже запачканы. Она не причесывалась два дня, равнодушная ко всему, кроме людского горя, которое ее окружало.

Зайдя в дамскую комнату, Кристиана попыталась привести себя в порядок, что оказалось безнадежным делом. Туфли ее были облеплены грязью, джинсы и свитер покрывали бурые пятна. Кровь была в ее волосах и под ногтями. Она ощущала ее запах. Казалось, кровь проникла даже в ее душу.

Покидая аэропорт, Кристиана предъявила паспорт, однако на сей раз он не вызвал никаких замечаний. Видимо, на выходе это не имело значения. Поздно ночью того же дня они прибыли в Вадуц.

Они заранее предупредили о своем возвращении, и в аэропорту их встретила машина. Просьба прикрыть чем-нибудь сиденья, озадачила шофера, пока он не увидел Кристиану. Вначале он даже не понял, что это кровь. А когда понял, был настолько потрясен, что не стал задавать вопросов. В полном молчании они подъехали к дворцу. Ворота открылись, и Кристиана увидела дом, где она родилась, жила и когда-нибудь умрет, Бог даст, дожив до старости. За последние три дня здесь ничего не изменилось, но в глубине души Кристиана знала, что той девушки, которая уехала отсюда три дня назад, больше нет. Та, которая вернулась домой после трагедии с заложниками, была совершенно другим человеком.

Глава 5

В тот вечер, когда Кристиана вернулась домой, отца не было в Вадуце. Он уехал в Вену на дипломатический прием во французском посольстве и остался на ночь в их венском дворце. Перед отъездом он уже знал, что с Кристианой все в порядке. По сотовому телефону из России связаться не удалось, но телохранители дочери позвонили ему из аэропорта. До этого момента князь сходил с ума от беспокойства. И, вернувшись домой, он сразу же отправился на поиски дочери. После ее возвращения прошли сутки. В джинсах, кожаных туфлях без каблука и в футболке, с чистыми блестящими волосами, Кристиана выглядела безукоризненно. Ничто не говорило об ужасах, которые ей пришлось пережить, пока князь не посмотрел ей в глаза. То, что он увидел, испугало его. Кристиана не выглядела подавленной, наоборот, она казалась более оживленной, чем когда-либо раньше, и вместе с тем в ней ощущались печаль, мудрость и понимание. И, как и сама Кристиана, князь вдруг осознал, что все изменилось и его дочь уже никогда не будет прежней.

— Здравствуй, папа, — тихо сказала Кристиана, когда он обнял ее и поцеловал. — Я так рада видеть тебя.

Она казалась очень взрослой, и отец понял, что, как бы ему ни хотелось держать ее под своим крылом, ребенок, которого он пестовал, вырос и уступил место женщине, которая столкнулась с немыслимой жестокостью.

— Я скучал по тебе, — признался он. — И очень беспокоился. Я постоянно смотрел новости, но ни разу не видел тебя. Это действительно было так ужасно, как выглядело на экране? — спросил он, взяв ее руку в свои, когда они сели.

— Все было гораздо хуже. Там было много такого, чего журналистам не разрешали показывать из уважения к семьям погибших. — Слезы медленно скатились по ее щекам, заставив сердце князя сжаться от сочувствия. Он все бы отдал, чтобы избавить дочь от подобных воспоминаний. — Они убили стольких детей! Сотни, словно это овцы или еще какой-нибудь скот.

— Знаю. Я видел это по телевизору. На лица родных было страшно смотреть. Меня преследовала мысль, что бы я почувствовал, если бы потерял тебя. Это было невыносимо. Не представляю, как эти люди смогли пережить весь этот кошмар и как они смогут жить дальше. Должно быть, это очень трудно. — Кристиана молчала, думая о своей беременной подруге. Не зная языка, они не могли разговаривать, но могли обнимать друг друга в общем горе. Она думала о Марки и обо всех остальных, с кем ее свела судьба за эти дни. — Хорошо хоть пресса не добралась до тебя. Похоже, они так и не узнали, что ты была там?

Кристиана покачала головой:

— Нет. Женщина, возглавлявшая миссию Красного Креста, поняла, кто я такая, едва взглянула на мой паспорт. Но она не из тех, кто станет болтать. Кстати, она работала с некоторыми из моих кузин.

— Я рад, что она никому ничего не сказала. Признаться, я опасался, что тебя узнают.

Кристиана тоже была рада, что ей удалось сохранить инкогнито. Ужасно неприятно, когда фотографы лезут тебе прямо в лицо. К тому же это могло задеть чувства скорбящих. Ей повезло, что она осталась неузнанной на протяжении всей поездки.

Она устремила на отца долгий взгляд, и он почувствовал, что сейчас последует нечто, что ему очень не понравится. Кристиана крепче сжала его руку. В ее глазах, таких же ярко-голубых, как у него, светились боль и надежда. За эти три дня она увидела слишком много для девушки ее возраста, и отец знал, что потребуется долгое время, чтобы эти ужасные воспоминания потеряли свою остроту.

— Я хочу вернуться туда, папа, — мягко сказала она, заставив князя вздрогнуть. — Не в Россию, а в Красный Крест. Я хочу помогать людям, а здесь это невозможно. Я понимаю, что ты не можешь отпустить меня навсегда, но хотя бы на год или полгода... Хоть раз в жизни я хочу делать что-то действительно полезное, важное, нужное людям. Папа, пожалуйста... — Ее глаза наполнились слезами.

Князь покачал головой и неловко поерзал в кресле.

— Все это можно делать в фонде твоей матери, Крики. Ты прошла через жестокое испытание. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. — Ему приходилось бывать в местах катастроф и видеть человеческое горе, но он не мог согласиться на то, о чем она просила. — Существует множество дел, которыми можно заниматься здесь. Почему бы тебе не поработать с детьми с физическими недостатками? Или с неимущими в той же Вене? Можно пойти работать в ожоговый центр. На свете много несчастных, которые нуждаются в помощи и утешении. Но я не могу допустить, чтобы ты отправилась навстречу опасности, подвергая свою жизнь риску. Я сойду с ума от тревоги. Ты слишком много значишь для меня. И потом, у меня есть обязательства перед твоей покойной матерью. Она вправе была рассчитывать, что я уберегу тебя от страданий и опасностей.

— Я не хочу заниматься этим, — упрямо сказала Кристиана, понимая, что это звучит по-детски. Рядом с отцом она всегда чувствовала себя ребенком, но сейчас был тот случай, когда она не собиралась уступать. — Хоть раз в жизни я хочу почувствовать себя обычным человеком, работая как все, пока я не втянулась в эту благополучную жизнь, как Виктория. Не хочу, чтобы главной моей заботой было, какое платье мне надеть на торжественную церемонию. Не хочу всю оставшуюся жизнь перерезать ленточки и посещать приюты.

Князь не стал ей возражать, зная по собственному опыту, как подобное времяпрепровождение действует порой на нервы. Но это не значит, что его дочь должна носиться по всему свету, рискуя жизнью в военных конфликтах или роя землянки для бедных, чтобы искупить грех своего богатства и происхождения. Чем раньше она примирится со своей участью, тем будет лучше для нее.

— Ты же совсем недавно вернулась из Штатов. Там у тебя было достаточно свободы, — честно говоря, даже больше, чем он думал, — но теперь ты должна принять свою судьбу и все, что ей сопутствует. Нельзя убежать от самой себя, Кристиана. Я и сам в юности пытался бунтовать. Но мы те, кто мы есть, и должны выполнять свои обязанности.

Это прозвучало как пожизненный приговор, и по щекам Кристианы покатились слезы. Она оплакивала свободу, которой она никогда не вкусит, и поступки, которых она никогда не совершит. Всего лишь год ей хотелось прожить так, как она считала правильным. Это был единственный подарок, который она хотела получить от отца, пока еще не стало слишком поздно. Если ей суждено получить его, то только сейчас.

— Тогда почему Фредди постоянно мотается по всему свету, делая все, что пожелает?

— Ну во-первых, — улыбнулся отец, — твой брат еще не созрел. — Его лицо снова стало серьезным. — А во-вторых, он предпочитает страны, которые считаются вполне безопасными в смысле катастроф, народных волнений или таких событий, как захват заложников. Правда, твой брат способен сам создавать взрывоопасные ситуации, но они куда более безвредны, чем те, с которыми можно столкнуться, работая на Красный Крест. Конечно, за год может ничего не случиться. Но может и случиться. В сущности, если бы террористы взорвали школу без предупреждения, тебя тоже могли бы ранить, если не хуже. — Он содрогнулся. — Кристиана, я не намерен отпускать тебя на все четыре стороны, чтобы тебя убили или покалечили, чтобы ты заразилась какой-нибудь тропической болезнью или пострадала во время политических неурядиц. Я этого просто не допущу.

Как и следовало ожидать, он был непреклонен, но Кристиана не желала сдаваться. Слишком многое было поставлено на карту. Ведь даже если она согласится работать в фонде матери, отец никогда не позволит ей посещать регионы, охваченные беспорядками, пусть и с кратковременными визитами. Он хотел для нее размеренной защищенной жизни — именно того, от чего она безмерно устала.

— Ты не мог хотя бы подумать об этом? — взмолилась она.

— Нет! — отрезал отец и встал. — Я готов на все, что в моих силах, чтобы сделать твою жизнь более насыщенной и интересной. Но тебе придется забыть о Красном Кресте и тому подобном. — Одарив дочь суровым взглядом, князь поцеловал ее в щеку и вышел, прежде чем она успела сказать хоть слово.