— Любой человек, который убьет другого на борту корабля, будет брошен в море, привязанный к трупу.

Виновный встретил наказание недостойно, громко закричав от ужаса, когда его перебрасывали через борт. Вслед за этим шевалье приказал настичь подозрительный корабль, и «Sainte Cecile» быстро понеслась вперед, легко разрезая воду подобно ножу, проходящему сквозь масло. Вскоре, несмотря на отчаянные усилия предполагаемых союзников уйти от погони, расстояние между ними сократилось до полета арбалетной стрелы. Когда «Cecile» приблизилась к своей жертве, стало очевидно, что единственным предметом французского происхождения на тяжелом судне был флаг, который все еще болтался на верхушке мачты.

— Блокадный гонец! Нам повезло! — Де Жарнак отдал приказ выстроившимся арбалетчикам.

Короткие стрелы, многие из которых были обмазаны горевшей смолой, понеслись к своей цели; крепкий корабль летел вслед со всей быстротой, на какую только были способны его гребцы. Как раз перед тем, как укрыться за щитами от ответного залпа, лучники с удовольствием увидели, как загорелась корма сарацинского корабля и маленькие фигурки в тюрбанах, полуприкрытые броней, пытаясь засыпать пламя песком или залить уксусом. В следующий раз «Cecile» была уже ближе, и теперь пламя охватило широкую рулевую доску неприятельского судна.

Под прикрытием летевших градом стрел «Cecile» неумолимо двигалась вперед, пока не сблизилась с горящим судном настолько, чтобы пойти на абордаж. Тристан де Жарнак первым взобрался на неприятельский борт, его меч рассекал воздух, образуя широкий сверкающий узор, бросить вызов которому не осмеливался ни один человек. Солдаты и матросы вскарабкались вслед за ним.

Рукопашная схватка была быстрой, яростной и смертельной; ни одна из сторон не давала и не просила пощады. Тристан прокладывал себе дорогу к сарацинскому капитану, пронзив сердце одного врага и кинжалом перерезав горло другому. Он бился почти не думая. Опыт многих сражений подсказывал ему, что этот бой не продлится долго. Лица врагов были темными, глаза горели ненавистью к пожирателям нечистого мяса, носы язычников были кривыми и тонкими — как лезвия их мечей. Ужасный вопль «Ла ильала иль Алла!» разносился далеко вокруг, указывая христианам дорогу к вечному проклятию. Они посвятили себя не войне, но своему богу и сражались с силой, которую дает это знание. Не только меч, но и человек, державший его, представляли собой одно смертоносное оружие.

Среди христиан также имелись воины, которых вела вера, но их было не слишком много. Те, для кого эта битва с неверными оказалась первой, не ожидали встретить подобного сопротивления. Правда, ветераны уже рассказывали, как это будет, но и они не могли найти слов, чтобы достаточно точно описать человека, который сражается не для собственной выгоды или славы своего командира, а только ради своей Истины.

Тристан, чей клинок только что не дымился в руке, в гуще схватки потерял из виду сарацинского капитана. Он продолжал крушить и убивать других, но это исчезновение тревожило его. Мгновение спустя, услышав удары топоров, рубивших твердое дерево, он понял, в чем дело. Мусульманский капитан, которому терять было нечего, решил, что христианские дьяволы ничего не должны получить. Теперь он бесстрастно крушил свой корабль и уничтожал свой драгоценный груз. Корабельные плотники почти закончили свою работу, когда де Жарнак, яростно проревев имя сына Божьего, остановил занесенную руку капитана, отрубив ему запястье. Словно не замечая обрубка, из которого струей била кровь, сын Аллаха плюнул в лицо де Жарнаку и приказал своим людям продолжать их разрушительную работу. Но дело было уже сделано, и он знал это. Бросив на Тристана последний, странно спокойный взгляд, капитан прыгнул в дыру, которая по его приказу была прорублена в борту корабля.

Остатки груза были поспешно перенесены на «Cecile», где усталые победители толпились вдоль борта, наблюдая за концом погибшего судна, которое, дымясь, погрузилось в безгрешные голубые воды.

С палубы флагманского корабля прогремел триумфальный рев труб, которым Ричард салютовал своему бесстрашному командиру. Тристан в ответ предложил своему вождю добытые трофеи. Помимо вина, зерна и осадных орудий удалось захватить драгоценные украшения весьма тонкой работы и необработанные самоцветы, стоимость которых будет тем больше, чем дольше продлится осада. Было там также несколько сундуков с одеждой и тканями великолепного качества. Ричард милостиво отдал половину захваченной добычи королеве и ее дамам. На галере поднялась радостная суета, когда сундуки сгрузили на борт и поставили возле главной мачты. Команду, доставившую сундуки, возглавлял сам сэр Тристан.

Всего лишь два сундука было открыто, а все леди уже начали гадать, как бы им половчее избавиться от нарядов, сделанных из старых портьер Исаака.

Вскоре каждая отобрала себе несколько из вещей. Леди Алис пришлось по нраву серебристо-голубое платье свободного покроя, принятого у мусульман. Матильда выбрала прозрачную сорочку из нежно-розового газа — эта вещь напомнила ей о свадебных торжествах, и ее щечки тоже порозовели. Иден отыскала пару кольчужных перчаток поразительно тонкого плетения, украшенных красиво расшитыми кожаными деталями; такие перчатки очень подходили для ее любимого развлечения — соколиной охоты. Просматривая содержимое сундуков, она старательно избегала ехидных глаз де Жарнака. Королева уже успела облачиться в легкую полосатую накидку из редкого для западных земель шелка, когда они нетерпеливо склонились над третьим сундуком. Замки взломали, и крышка была отброшена.

Добрая половина английского флота должна была услышать жуткий вопль, который издали дамы. Ящик был до краев наполнен извивавшимися и шипевшими змеями. Они злобно поднимали плоские головы с безжизненными глазками.

Несколько дюжин рептилий успели расползтись прежде, чем де Жарнак догадался захлопнуть крышку копчиком своего меча.

— Я знаю эту породу, — с отвращением проговорил он. — Один из видов гадюки, со смертельным укусом. Убейте их всех, и, Бога ради, и ради спасения наших ушей, мессиры, прекратите как-то этот женский визг.

Последующее столпотворение ни в чем не уступало только что завершившейся баталии. Казалось, змеи были везде, — плавное скольжение их черно-зеленых тел действовало почти гипнотически. Рыцари и моряки били их всем, что попадалось под руку: наиболее благоразумные избрали весла, которыми они расплющивали ядовитые головы, другие действовали только кинжалами. Из последних двое были укушены, и вопли боли и ужаса добавились к визгу до смерти перепуганных женщин. Королева замерла, прижавшись к кормовой надстройке: прямо перед ней приподнялась для броска шипящая плоская головка со злобно сверкавшими обсидиановыми глазками. Уилл Баррет быстро наступил гадине на хвост, заставив ее повернуться к нему. Он отсек змее голову уверенным боковым ударом короткого клинка, затем тщательно вытер лезвие о подкладку своего плаща, не желая оскорблять леди видом черной, мерзкой крови. В конце концов, скромно подумал он, сегодня ему довелось отнять жизнь для спасения супруги своего сюзерена, хотя убил он всего лишь змею.

Иден посчитала за лучшее остаться позади сундука, когда де Жарнак захлопнул крышку. Поначалу она завизжала так же громко, как и остальные, но вскоре немного успокоилась, видя, как гадюки быстро расползаются в стороны от своей тюрьмы. Прислонившись к мачте, она наблюдала за поднявшейся суматохой. Она не заметила пары гадюк, которые, извиваясь, выползли из-под сундука совсем рядом с ней, и увидела их только в последний момент.

С воплем, от которого застыла кровь у всех находившихся на корабле, за исключением змей, Иден повернулась и, повинуясь слепому инстинкту, начала быстро карабкаться вверх по скользким вантам. Змеи, моментально заметив движение, приняли приглашение и последовали за ней, так что, когда она с ужасом посмотрела вниз, то увидела, как они начали свой беззвучный подъем, обвившись вокруг канатов. Иден потеряла голос, по всему телу разлился смертельный холод, конечности ее онемели, подняться выше она уже не могла. Теряя последнюю надежду, она вновь взглянула вниз и увидела плоскую головку почти рядом со своей лодыжкой.

Когда Иден вскрикнула, де Жарнак, уничтожив нескольких тварей, уже укладывал свой меч в ножны. Вновь обнажив клинок, он кинулся на помощь, но, увидев, насколько близка опасность, выронил бесполезное оружие. Левой рукой он схватил змею в то мгновение, когда она откинулась назад для укуса, и сразу же перехватил извивавшееся тело правой у самой головы, отведя в сторону шипящую разинутую пасть.

— Христос! Тристан! — Де Валфран, который стоял, опираясь на перепачканный слизью и кровью клинок, в мгновение ока оказался рядом, и теперь де Жарнак держал в каждой руке по половине разрубленной змеи.

— Вот еще одна! — неожиданно воскликнул он, отшатнувшись и ударившись плечом о мачту. На этот раз он действовал кинжалом, когда черная спираль развернулась в его сторону. Бросив тело убитой змеи поверх ее товарки, де Жарнак поднял голову и криво улыбнулся:

— Теперь можете спускаться, леди Иден.

Ее дрожащий голос был еле слышен:

— Я не могу.

Тристан возвел глаза к небу. Сэр Джон двинулся было вперед, но командир остановил его. Легко и быстро, со сноровкой опытного моряка, де Жарнак вскарабкался по вантам, и оказался рядом с Иден.

Она словно примерзла к мачте, замерев примерно на полпути в рее. Не чувствуя ни ног, ни пальцев рук, Иден не понимала, каким образом ей все еще удается удерживаться. Она закрыла глаза, не в силах выносить головокружение, вызванного корабельной качкой. Почувствовав его руку, бережно обхватившую ее поперек туловища, она коротко вздохнула. Затем, открыв глаза, она увидела прямо перед собой его могучий торс, облаченный в залитый кровью голубой бархат. Все еще плохо соображая, она с трудом проговорила:

— Вы испортили ваш великолепный колет, сэр Тристан.

Он наклонился к ее уху.

— А вы, — шепнул он, — совершенно изорвали свое чудесное платье.

Сейчас Иден показалось, что она поняла, куда он клонит. Она улыбнулась дрожащими губами.

— Лучше потерять платье, чем жизнь, — ответила она уже почти своим голосом.

— Клянусь милостью Господней, это так, — мрачно произнес Тристан. Только сейчас он до конца осознал, какие мгновения он недавно пережил. К своему удивлению, он обнаружил, что немного дрожит. Он пристально вгляделся в наполненные слезами зеленые глаза, находившиеся так близко, а затем, когда оба ощутили интимность необычной ситуации, в которой они находились, между ними ненадолго повисла тишина. Его губы шевельнулись, но он не заговорил, хотя она почувствовала теплое дыхание на своей щеке. Чтобы не смотреть ему в глаза, Иден резко повернула голову, коснувшись волосами его кожи. Она почувствовала, как он напрягся, словно от боли. Не захочет ли он поцеловать ее снова? Ей вдруг показалось, что он сделал это.

Сейчас его близость беспокоила ее больше, чем страх высоты. Проглотив слюну, она прерывисто прошептала:

— Я думаю, что теперь смогу спуститься.

Они спускались медленно и осторожно. Тристан придерживал ее левой рукой, пока они не коснулись палубы, и затем резко отпустил. Мгновение Иден стояла неподвижно, осознавая факт своего спасения, ту опасность, которой она подвергалась, и то, как он рисковал из-за нее.

Потом она повернулась, и лицо ее озарила благодарная улыбка.

— У меня нет слов или способов отблагодарить вас, сэр Тристан, — мягко проговорила она, глаза ее были наполнены таким же теплом, как при их первой встрече. — Я вечно буду молить Бога за вас.

Он кивнул, улыбнувшись столь скупо, что она не могла понять его отношения к ней. Возможно, он совсем не нуждался в ее благодарности. Мужчины часто таковы, и спасение глуповатой леди из еще более глупой ситуации вряд ли могло считаться геройским поступком, к которому стремился командир королевской армии, даже если эту леди он имел глупость однажды поцеловать. Она спросила себя, не сожалеет ли он о том случае. Тогда он был к тому же слегка пьян. Как бы там ни было, когда де Жарнак построил своих людей и погрузился в лодку, предназначенная ему улыбка оставалась у нее на губах, пока он не скрылся из виду. Она в тот вечер тоже была немного пьяна. Конечно… вряд ли стоит так долго сожалеть об этом.

Мягкий голосок произнес рядом с ее плечом:

— Аминь, да исполнятся твои молитвы, Иден. Он в самом деле храбрый и безупречный человек. — Беренгария со слезами облегчения на глазах взяла ее за руку.

— И такой привлекательный, — вздохнула Матильда, которая чуть не потеряла голос, когда вносила лепту в недавний переполох своим отчаянным визгом. Леди Алис задержала на Иден холодный взгляд и не проронила ни слова. К счастью, она не заметила понимающего взгляда, которым наградил ее Уилл Баррет, прежде чем последовать в лодку за своим командиром.