Часто ли мужчина испытывает подобные чувства? Может быть, раз в жизни. И тут же Люк поправил себя: это может и повториться, ведь с Анник он испытывал то же самое.

– Мередит Стреттон, – прошептал Люк и написал это имя на листке бумаги, лежавшем перед ним.

Кто ты, Мередит Стреттон? Почему у тебя всегда такой грустный вид? Почему в твоих бездонных глазах столько печали? Кто ранил твое сердце, оставив в нем незаживающую рану? Инстинкт подсказывал Люку, что Мередит пережила глубокое горе. Он видел боль, застывшую в ее зеленых глазах. Он хотел облегчить эту боль, прогнать печаль; он был уверен, что сумеет это сделать, если ему дадут шанс.

Люк не стал расспрашивать Агнес о Мередит, хотя ему и очень хотелось. Он считал недостойным разузнавать о Мередит за ее спиной. Ему почему-то казалось, что он и без того хорошо знает Мередит, понимает, что она за человек. Хороший человек.

Как обычно говаривала его дорогая ирландская бабушка? «Бриллиант чистой воды, без примесей», – любила повторять Роза де Монбуше. «Твой дедушка – без примесей, Люк».

Вот и Мередит тоже – без примесей.

Маленькие часы с черным циферблатом показали, что уже половина первого. Резко отбросив карандаш, Люк встал. Ему хотелось размять ноги, он устал после долгой езды в автомобиле.

Люк спустился по лестнице и прошел в свою спальню. Стянул свитер, зашел в ванную. Там умылся холодной водой, вытерся полотенцем и пригладил волосы щеткой.

Он стоял и смотрел на себя в зеркало. Когда-то черные как смоль волосы кое-где посеребрила седина. Люк вгляделся пристальнее и подумал, что выглядит каким-то усталым, изможденным. Мешки под глазами. Можно дать больше, чем его сорок три.

Мередит тоже за сорок, он был в этом уверен. Агнес говорила что-то такое еще до того, как Мередит приехала в Лондон. Люк боялся, не слишком ли это много, чтобы заводить детей, но потом решил, что все зависит от самой женщины. Ему всегда очень хотелось иметь детей. Продлить свой род. Но пусть даже детей не будет, в конечном итоге не это самое главное. Жизнь – борьба, и Люку вдруг остро захотелось победить в этой борьбе, поймать свое счастье. Что ж, его устроит просто любовь, пусть и без продолжения рода.

Мередит. Она могла бы сделать меня счастливым, «костями чую» – так говорила бабушка Роза. И еще она говорила: «Кости не обманывают, кости много о чем могут сказать. Кости – это порода, Люк. Погляди на лошадей. Если лошадь вынослива, этого еще недостаточно. Нужна порода. Уж я-то в лошадях разбираюсь». «Oui, grand-mere[9]», – послушно, как всегда, отвечал он. «Люк, пожалуйста, сегодня говори по-английски». – «Да, бабушка». – «Всегда доверяй своим костям, – поучала она. – Они никогда не лгут, Люк, никогда». Ах, бабушка Роза, улыбнулся про себя Люк, до чего же ты была необычной, совсем не такой, как другие.

Он торопливо прошел в спальню, надел черный свитер и темно-серые брюки, вынул из шкафа серый твидовый пиджак и отправился в библиотеку.

Люк быстро пересек большой холл, распахнул дверь в библиотеку и оглядел комнату.

В камине пылал огонь, столик на колесиках был заставлен напитками, среди прочего там имелась бутылка «Дом Периньона» в серебряном ведерке. Молодец Винсент, все сделал, как нужно. Осталось только дождаться Мередит.

Люк подошел к окну. Как красив парк: затейливо подстриженные вечнозеленые кусты стали еще изящнее оттого, что их чуть припорошило снежком. Люк порадовался, как удачно получилось, что его сестры не приехали на уик-энд в Талси. Он очень любил своих сестер и их мужей, но сегодня был доволен, что дом целиком в его распоряжении. Нет, Люк не строил планов соблазнить Мередит – это было не в его стиле, он предпочитал, чтобы все происходило естественно, само собой. Но ему хотелось, чтобы Мередит чувствовала себя свободно, раскованно, а не под внимательным прицелом испытующих глаз его родственников.

Услышав звук шагов, Люк повернулся и выжидательно посмотрел на дверь. Вошла Мередит, и Люк при взгляде на нее почувствовал одновременно и радость, и волнение.

Он шагнул ей навстречу и сказал:

– Вот и вы! Проходите к огню, Мередит, садитесь, тут вам будет теплее. Как насчет бокала шампанского?

– С удовольствием, – ответила она, опустив глаза.

Откупоривая бутылку, Люк не удержался и краешком глаза оценивающе поглядел на Мередит. Она была в клетчатом бежевом пиджаке, кремовой шелковой блузке и брюках и, по мнению Люка, выглядела просто сногсшибательно. Он едва сдержал улыбку. Объективность ему явно изменяла, когда дело касалось Мередит Стреттон.

Люк наполнил бокалы, подошел к камину и сел на диван рядом с Мередит.

– Надеюсь, вам удобно в бабушкиных комнатах?

– О да, большое спасибо. Они мне очень понравились, а ванная – просто чудо какое-то. С камином, подумать только! – Она рассмеялась. – Все роскошно. Я чувствую себя королевой.

Он широко улыбнулся.

– На вашем этаже все ванные оборудованы каминами. Мы ими редко пользуемся, только когда приезжают гости или когда уж совсем холодно. Это отнимает много времени и сил. Во времена моей бабушки в доме имелся целый штат прислуги, всем хватало работы. А сейчас найти хороших слуг трудно, и стоят они слишком дорого, так что камины в ванных топятся редко.

– Не могу вас за это упрекать. – Мередит ласково улыбнулась. Люк ей очень нравился, ей хотелось узнать его получше. – Вы здесь выросли? – с любопытством спросила она.

– Да. Мои сестры Изабель и Натали – тоже. Хоть они и младше меня, чего мы тут только не устраивали, каких только игр не затевали, нам было очень хорошо здесь.

– Должно быть, у вас было счастливое детство.

– В общем да, хотя временами мне так не казалось. Мой отец держался с нами очень строго. И был совершенно прав.

Люк бросил на нее быстрый взгляд поверх бокала.

– Вы чем-то опечалены?

– Нет-нет, – торопливо уверила она. – Просто я подумала, какое разное у нас с вами было детство… – Мередит запнулась, удивляясь, как это она могла такое сказать. Она крайне редко делилась с кем-либо подробностями своих детских лет.

Люк догадался, что Мередит не хотела говорить этих слов, по неловкому выражению ее лица. Он быстро произнес:

– Вы выросли в Коннектикуте? Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Наверное, вы со слов Агнес поняли, что я из Коннектикута, потому что у меня там дом и гостиница – это так. Но выросла я в Австралии. Мое детство прошло в Сиднее.

– Вы – австралийка?

– Да. По крайней мере родилась я в Австралии. Но когда мне было двадцать два, я стала американской гражданкой. – Откинувшись на подушку, Мередит пристально посмотрела на Люка и добавила: – Это было ровно двадцать три года назад.

– Значит, вам сорок пять? В это невозможно поверить. Вы выглядите намного моложе. – Люк и в самом деле был очень удивлен.

– Спасибо, Люк. Правда: мне пока сорок четыре. Сорок пять исполнится в мае.

– А мне сорок три… Сорок четыре будет в июне. – Он помолчал, а потом осторожно, не желая пробуждать печальных воспоминаний, заметил: – По вашему тону я понял, что ваше детство нельзя назвать счастливым.

– Да, это так. Оно было кошмарным. Просто ужасным. Ни у кого не должно быть такого детства, – выпалила Мередит и тут же прикусила губу, потом отвернулась и стала смотреть на огонь.

«Так вот он, источник твоей боли, – подумал Люк, – во всяком случае, один из источников. Остальные она скрывает еще тщательнее».

Люк выдержал паузу, давая Мередит время успокоиться. Наконец он сказал:

– Мне горько слышать, что вы были несчастны, Мередит. Что с вами произошло?

– Я осиротела в очень юном возрасте. В десять лет. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Меня передавали из рук в руки… Это было так тяжело… – Она осеклась, передернулась, постаралась выдавить из себя улыбку. Встретившись с Люком глазами, она закончила: – Но это было очень давно. Я все уже забыла.

Неправда, заметил про себя Люк и спросил:

– Когда вы приехали в Америку?

– В семнадцать лет. Я приехала в Коннектикут вместе с семьей, у которой в Сиднее служила няней. А потом я стала работать у Джека и Амелии Сильверов. Они… они совершенно изменили мою жизнь. – Лицо Мередит осветилось нежной улыбкой. – Я стала им как младшая сестра. Понимаете, Люк, им было едва за тридцать – ненамного старше меня. Они стали обращаться со мной, как с членом семьи. Амелия и Джек компенсировали мне… Да, компенсировали все кошмарные годы детства.

Люк кивнул, воздержавшись от комментариев. Он смотрел в ее дымчато-зеленые глаза – печаль уже покинула их, но он знал, что она живет на самом их дне. Люк подумал, сможет ли когда-нибудь прогнать эту печаль навсегда – кто знает? Но он знал, что ему очень хочется сделать все, чтобы Мередит забыла о своих несчастьях.

– Почему вы так смотрите на меня, Люк? – поинтересовалась Мередит. – У меня что, пятно на носу?

– Нет. – Его темные глаза странно блеснули. – Если уж вы хотите знать правду, я вами любуюсь. Вы очень красивая женщина, Мередит.

Она почувствовала, как лицо залилось краской, и удивилась самой себе. Мужчины часто говорили ей комплименты, почему же она так вспыхнула от слов Люка?

– С-спасибо, – запинаясь, выдавила она и с облегчением услышала, как зазвонил телефон.

Люк встал, поднял трубку.

– Кло-Талси. – Послушав несколько секунд, он сказал: – Подождите, пожалуйста, – и обернулся к Мередит. – Это ваша дочь, Кэтрин.

Мередит вскочила и подбежала к столику. Поблагодарив, взяла трубку.

Люк кивнул, отошел к окну и снова стал смотреть на парк. Все его мысли были только о Мередит. Эта женщина произвела на него неизгладимое впечатление. Она вся была окутана тайной. Он находил ее неотразимой.

– Здравствуй, Кэтрин, как ты, дорогая? – спросила Мередит, услышав голос дочери, и почти сразу же широко заулыбалась. – О, я так рада за тебя, моя девочка, правда-правда, просто счастлива. – Мередит крепко сжала телефонную трубку, послушала какое-то время, потом сказала: – Да, в Париж я вернусь в понедельник утром, а дома буду на следующей неделе. – Снова пауза, потом Мередит ответила: – Хорошо, я позвоню тебе в среду. Поцелуй от меня Кейта. Не забудь Джону рассказать. Желаю хорошо провести уик-энд. Я люблю тебя, Кэт. Пока.

Она опустила трубку и улыбнулась Люку, который вопросительно посмотрел на нее.

– Моя дочь вчера обручилась. Она на седьмом небе от счастья.

Мередит смахнула неожиданную слезинку. Радость за дочь переполняла ее, так что было трудно справиться с эмоциями.

– Чудесная новость! За это надо выпить «пенящегося напитка» – так бабушка Роза называла шампанское.

Наполнив хрустальные бокалы, Люк чокнулся с Мередит.

– За любовь и… за счастливый конец, – произнес он, его темные глаза спокойно и внимательно глядели на Мередит.

Она вновь почувствовала, как к щекам приливает краска.

– За любовь и за счастливый конец, Люк, – повторила она и сделала глоток. Потом снова села на диван. Ей вдруг стало не по себе в присутствии Люка де Монбуше.

Люк продолжал стоять спиной к камину.

– Сколько лет вашей дочери? – спросил он.

– Двадцать пять. А еще у меня есть сын, Джонатан, ему двадцать один. Он учится юриспруденции в Йеле.

Люк радостно улыбнулся.

– Я тоже там учился. Архитектуре. Аспирантом, после Сорбонны. Надо же какое совпадение! Ему там нравится?

– Да.

– Я очень рад. Мне тоже нравилось там учиться. Это были лучшие годы моей жизни. – Он хмыкнул.

– Правда?

– Ну, до некоторой степени. В моей жизни были и другие замечательные годы. – Лицо Люка внезапно посерьезнело.

– Люк?

– Да?

– Вы были женаты?

– Да. Это вам Агнес рассказала? – вопросительно поднял бровь Люк.

– Нет, – нахмурилась Мередит. – Почему вы так решили?

– Ни почему, – ответил он и пожал плечами. – Просто мне так показалось, вот я и предположил. Да, я был женат. Моя жена умерла шесть лет назад. Анник прекрасно себя чувствовала, никто и предположить не мог, что у нее рак. Болезнь быстро прогрессировала, Анник умерла через полгода после того, как ей поставили диагноз. Ей было всего тридцать семь. – Он замолчал, кашлянул. – Мы были женаты восемь лет.

– Мне очень жаль, Люк. Какая страшная трагедия. Вы понесли тяжелую утрату. – Мередит с тревогой смотрела на него, надеясь, что не слишком сильно разбередила старую рану. Как глупо было с ее стороны спрашивать про жену!

– Детей у нас не было, – сказал Люк. Мередит не ответила, думая о своем.

Люк поставил бокал на столик и подбросил в камин пару поленьев.

В комнате царило молчание, только потрескивали поленья да тикали часы.

Наконец Мередит нарушила тишину:

– Жизнь не бывает легкой, что бы мы там ни думали. В ней всегда присутствуют боль, страдания, проблемы. И потери…