Включив свет, она оглядела комнату и снова откинулась на подушки. Потом взяла с прикроватного столика салфетку, промокнула лицо и шею и скатала влажную салфетку в тугой шарик.

Ей снова привиделся кошмар. Мередит сосредоточилась, пытаясь восстановить в памяти детали.

Она одна на огромном, пустом участке выжженной земли. Она ищет мальчика и девочку, но не может их найти. Они исчезли, провалились в гигантскую трещину. Она видела, как они туда упали, и страшно испугалась за них. Теперь она снова должна их найти. Они знают. Они знают секрет.

Она шла и шла, обшаривая глазами окрестности. Почти потеряв надежду, она вдруг увидела детей на другом краю огромной трещины. Она была страшно счастлива, что снова нашла их. Мальчик снял кепи и помахал. Вдруг все они оказались вместе и, крепко держась за руки, пошли по направлению к горизонту. Сейчас она была одета, как маленькая девочка: темное пальто, длинный полосатый шарф, намотанный вокруг шеи, берет. У всех троих на лацканах пальто болтались огромные бирки. Багажные бирки. Она посмотрела на бирку маленькой девочки – надпись смыло дождем и прочитать имя было невозможно. Имя мальчика тоже. Она взглянула на свою бирку. Буквы тоже расплылись. Как же ее зовут? Она не знала.

Впереди стоял большой корабль. Он был таким огромным, что маленькая девочка испугалась. Она не хотела входить на корабль. Девочка начала плакать. Они с мальчиком тоже заплакали. Никто из них не хотел идти на корабль. По щекам катились слезы. Они холодили и без того замерзшие щеки. Пошел снег.

Море было черным и маслянистым. Оно внушало ужас. Плача, они тесно прижались друг к другу. Их завели на корабль. Потом они прибыли на место назначения. Там была одна серая земля, на которой ничего не росло. Ярко-синее небо и палящее солнце. Там было много детей, и все они шли, шли, пока снова не пришли к черному маслянистому морю. Дети шли прямо в море. Она отпрянула, не могла сдвинуться с места. Она пыталась остановить маленькую девочку, шагающую в море на свою погибель. Но не могла. И девочка, и мальчик уходили от нее все дальше. Она закричала, чтобы их остановить. Но ни звука не вырвалось из ее горла. Она снова осталась одна посреди выжженной пустыни. Она ужаснулась. Дети знали секрет. А она – нет. Никто больше не знал. И она теперь никогда его не узнает.

На этот раз сон несколько отличался от прежних кошмаров. Мередит поняла это, тщательно проанализировав все детали. Что бы это могло значить, удивилась она. Но теперь Мередит твердо решила рассказать о нем доктору Бенсон. Может быть, психоаналитик сумеет объяснить ее кошмары?


– Есть кое-что, о чем я вам не рассказывала, – сразу начала Мередит, придя на следующий день к врачу.

Хиллари встревоженно поглядела на пациентку.

– Что же, Мередит?

– Это как-то связано с моими приступами. По крайней мере, мне так кажется. Это началось снова после долгого перерыва, с тех пор как стали случаться приступы.

– Что началось снова?

– Сон. Кошмар. Он снится мне много лет и то пропадает, то исчезает.

– Много лет? Сколько? – спросила Хиллари, впиваясь глазами в Мередит.

– Сколько я себя помню. Лет с двенадцати-тринадцати, а может, и раньше. Кошмар прекратился, когда я поселилась в Коннектикуте. Пока я работала у Джека и Амелии, он приснился только однажды. До января этого года я видела его раза три, с перерывом в несколько лет.

– Кошмар приснился вам после приступа?

– Да. Я проводила выходные на Луаре, у моего друга. Внезапно я почувствовала сильную слабость и отправилась в свою комнату отдохнуть. Я сразу уснула, так сильна была усталость. И мне приснился сон. Проснувшись, я поняла, что старый кошмар вернулся и подействовал на меня точно так же, как много лет назад.

– Как же?

– Напугал меня, встревожил.

– Пожалуйста, постарайтесь описать мне ваш кошмар, Мередит.

Мередит кивнула и добросовестно пересказала сон. Она объяснила, что детали обычно немного разнятся.

– Значит, в последний раз вы наконец соединились с мальчиком и девочкой на выжженном пространстве? Еще что-нибудь? Какие детали еще отличались?

– Да, вот еще. Корабль… – Мередит осеклась и закрыла глаза.

– Что с вами? – забеспокоилась Хиллари.

– Ничего, – ответила Мередит и сразу открыла глаза. – Доктор Бенсон?

– Да?

– Что могут означать подобные сны?

– Обычно это – проявление тех впечатлений, которые накапливаются в нашем подсознании. Страхи, глубоко загнанные человеком внутрь, могут всплывать в снах, когда пробуждается подсознание. Я считаю, что кошмары – это наши воспоминания, а также наши страхи, Мередит.

– Так что, по-вашему, могут означать мои повторяющиеся кошмары?

– Трудно сказать. Только беседуя с вами, исследуя ваше прошлое, мы сможем найти этим снам объяснение.

Мередит судорожно вздохнула. Неожиданным и совершенно необъяснимым образом она начала задыхаться. Ее охватило сильное возбуждение. Ей необходимо уйти отсюда, необходимо попасть на воздух. Она встала, снова села, движения были резки и порывисты. Ей показалось, что еще минута – и она закричит. Мередит плотно сжала губы, пытаясь сохранить над собой контроль.

Доктор Бенсон, нахмурившись, наблюдала за пациенткой. Мередит, всегда производившая впечатление крайне уравновешенной женщины, находилась сейчас в страшном возбуждении. Она нервно потирала руки, глаза были широко открыты.

– Что с вами, Мередит? Что вас так неожиданно расстроило?

Мередит ничего не ответила, ее трясло. Она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.

Хиллари вскочила, быстро подошла к пациентке и успокаивающе положила руки ей на плечи.

Мередит взглянула на врача. Глаза ее были полны слез.

– Я не сказала вам всей правды… никому не говорила… никогда…

Хиллари метнулась к своему столу, схватила телефонную трубку и вызвала секретаршу.

– На сегодня я отменяю всех остальных пациентов, Джанис. Переназначьте их на другой день. Миссис Стреттон нужна сегодня срочная помощь.

Мередит сидела в кресле, раскачиваясь из стороны в сторону. Хиллари решительно взяла ее за руку и заставила подняться.

– Давайте сядем на диван, Мередит, и вы мне все расскажете. Медленно, спокойно, не торопясь.

Тихий, сочувственный голос психотерапевта подействовал на Мередит, и она позволила отвести себя на диван.

Женщины сели. Последовало долгое молчание.

Наконец, очень тихо, Мередит заговорила.

– Я не знаю, кто я. Откуда я. Не знаю, кто мои родители. Каково мое настоящее имя. У меня нет личности. Я себя придумала. Я живу по собственным правилам. Меня никто ничему не учил. Меня никто не любил. Я была совершенно одна. Пока не встретилась с Сильверами. До восемнадцати лет я была потерянной душой. В каком-то смысле я до сих пор остаюсь потерянной душой. Помогите мне… О Господи! Кто я? Откуда я? Кто дал мне жизнь?

Слезы катились по щекам, но Мередит их даже не вытирала. Отчаяние с новой силой захлестнуло ее, и она опять начала раскачиваться из стороны в сторону.

Доктор Бенсон дала пациентке выплакаться. Она ничего не говорила, ничего не предпринимала, просто ждала, пока иссякнут слезы. Наконец Мередит утихла. Хиллари молча протянула ей бумажные салфетки, потом встала, налила стакан воды и дала Мередит.

Та взяла стакан, отпила немного и прошептала:

– Простите меня за эту истерику.

– Вам не за что извиняться. Наоборот, надо радоваться. Теперь, я уверена, у нас все пойдет хорошо. Это – первый шаг на пути к излечению. Я готова вас выслушать. Не торопитесь – у нас ровно столько времени, сколько вам понадобится. Хоть весь вечер будем сидеть, если потребуется.

– Спасибо. Да… да… я должна вам все рассказать… – Мередит сделал глубокий вздох и начала. – Я выросла в сиротском приюте в Сиднее. Мне исполнилось восемь лет, когда меня удочерили Джеральд и Мерл Стреттоны. Ей не понравилось мое имя, и она стала звать меня Мередит. Они были не очень хорошими людьми. Холодные, жестокосердные. Они обращались со мной, как со служанкой. Я выполняла всю домашнюю работу – рано утром, до школы, и вечером, после уроков. Мне было всего восемь лет. Не то чтобы они совсем уж плохо обращались со мной, но ему, например, ничего не стоило меня ударить. А она была злая и очень скупая, особенно на еду. Я их ненавидела, хотела вернуться обратно в приют. Когда мне было десять лет, они погибли в автомобильной катастрофе. Сестра мистера Стреттона, Мерседес, не захотела забрать меня к себе и отправила в приют. Там я и прожила до пятнадцати лет. Мерседес я снова увидела лишь однажды, когда она помогла мне оформить паспорт. Она была очень рада, что я уезжаю с Паулсонами.

Мередит остановилась, откинулась на подушку и закрыла глаза. Сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Немного погодя открыла глаза, посмотрела на Хиллари и вдруг задрожала в ознобе.

Психоаналитик взяла ее за руку и мягко спросила:

– Вы подвергались сексуальным домогательствам, когда жили у Стреттонов, Мередит? Кто-нибудь из них приставал к вам?

– Нет-нет, ничего подобного не было. Меня никто не развращал. Я сталкивалась лишь с холодностью и равнодушием. Они вели себя так, словно меня не было. Я тогда считала, что они взяли меня из приюта, чтобы иметь бесплатную прислугу. Я и сейчас в этом уверена.

Когда они умерли, я испытала облегчение. Ведь я не слыхала от них ни единого ласкового слова! Я всегда думала, что люди, которые меня удочерят, хотя бы сделают попытку меня полюбить. Но я ошиблась.

Лицо Мередит исказилось от боли, глаза затуманились, голос задрожал.

– Невозможно объяснить, что значит ощущать себя сиротой. Кошмарное чувство! Никому нет до тебя дела, никто тебя не любит. Меня всегда тревожил вопрос: почему я осиротела? Мои родители отказались от меня, потому что я плохая? Я ничего не понимала. Я желала только одного: знать, кто мои родители. Но я так и не узнала. Мне ничего не рассказывали, на мои вопросы не отвечали…

– А каковы ваши самые ранние воспоминания, Мередит? Закройте глаза, расслабьтесь, вернитесь в прошлое, постарайтесь сосредоточиться на своем раннем детстве. Что вы видите? Что вам вспоминается?

Немного помолчав; Мередит тихо сказала:

– Я вижу реку. Больше ничего. – Она открыла глаза. – Может быть, я жила около реки?

– Сколько вам было лет, когда вы очутились в приюте?

– Не знаю, доктор Бенсон. Я была всегда там.

– С младенчества?

– Да. Нет. Нет-нет, не думаю. В кошмаре прошлой ночью я видела корабль. Когда я была совсем маленькой, я иногда вспоминала, что плавала на корабле.

– На корабле или на лодке? Это важно.

Мередит снова закрыла глаза, напрягла память, пытаясь вернуться в детство. Она увидела себя, увидела мальчиков и девочек, поднимающихся по трапу. Она была одной из них. Она увидела матросов, рабочих. Увидела флагшток, на котором развевался английский флаг.

Мередит выпрямилась, открыла глаза и твердо взглянула на доктора Бенсон.

– Я уверена, что это был корабль, а не лодка. Трансатлантический лайнер. Английский корабль с английским флагом. Я была на корабле, очевидно, вместе с другими детьми. Наверное, именно этим объясняются дети в моем кошмаре.

– Возможно. Не останавливайтесь, напрягайте память дальше. Может быть, вы родились в Англии и в раннем возрасте были отправлены в Австралию?

– Может быть. Но почему я ничего не помню? Почему не помню своего раннего детства?

– Это называется подавление памяти, Мередит. Уверена, когда вы были совсем маленькой, с вами случилось нечто ужасное, что вызвало глубокую травму. И в результате – подавление памяти. Теперь я окончательно уверена, что именно это является причиной ваших приступов. Вашей психогенной усталости.

– Но почему это началось сейчас? Почему приступы не случались прежде?

– Потому что вы сами подсознательно запрятали эти воспоминания глубоко внутрь. Только так вы могли нормально жить. А сейчас кое-что затронуло эти воспоминания, и они всплыли на поверхность вашего сознания.

– «Кое-что»? О чем вы?

– Не могу утверждать с абсолютной уверенностью, но думаю, это ваше посещение аббатства Фонтейнс.

– Вы считаете, я бывала там раньше?

– Возможно. Очень вероятно. В таком случае все становится на свои места.

– А есть еще какой-нибудь способ вызвать на поверхность мои ранние воспоминания, доктор Бенсон?

– Это можете сделать только вы, попытавшись вернуть свою память о раннем детстве. На следующей неделе вы едете в Англию. Может быть, что-то еще даст толчок вашим воспоминаниям. А пока давайте еще немного побеседуем о годах, проведенных в сиротском приюте.

Мередит вздрогнула, и в глазах ее мелькнул ужас.

– Дети не должны так жить! – воскликнула она. – Но, если вы настаиваете, я расскажу.

– Настаиваю. Понимаю, рассказ причинит вам боль, но я могу отыскать в нем ключ к разгадке, какие-то намеки. Начинайте, Мередит.