– Экспертизы же проводили…

– Проводили. Но там ведь тоже никто не давал сто процентов. А мне нужны были сто. Думать, что из-за тебя погибли люди, Насть, это ужасно. Хочется отмыться. А отмыться нереально. Так вот, согласился и на гипноз, и на терапию тоже. Но я хотел, чтоб мне помогли вспомнить, а меня пытались заставить забыть, пережить… Из моей жизни пропали мотоциклы, я переехал в эту квартиру, расстался с подругой, с которой был тогда, пошел работать к отцу, учебу бросил на год.

– И фамилию сменил?

– Да. Фамилию тоже сменил. Вот уже семь лет, как Имагин.

– Мне нравится, – Настя выслушала его внимательно, погладила по руке, будто одобряя, ну или ободряя. – И ты до сих пор… до сих пор думаешь, что мог быть за рулем?

Глеб ответил не сразу. Сначала бросил на нее быстрый взгляд. Настя смотрела не на него – на стену, в глазах ни боли, ни гнева, ни ненависти. А он боялся только этого. Что по какой-то причине терпит, а сама ненавидит. Есть ведь, за что ненавидеть.

– Пока не буду убежден на все сто процентов, буду сомневаться.

– Как ты собираешься убедиться на все сто? – девушка запрокинула голову, заглядывая в его лицо.

А Глеб пожал плечами – не знал. Может, когда-то память окончательно вернется, выстроит все в ряд без белых пятен. Тогда будет уверен на все сто. Он этого одновременно хотел и боялся – а вдруг окажется, что за рулем был все же он? Вдруг окажется, что именно он виновен в смерти друга и отца любимой? Сможет признаться в этом Насте?

Она-то простила ему то, что сидел сзади. А если окажется, что своими руками..?

Из раздумий его вырвал протяжный стон Насти, которая тут же села, потянулась к стакану, приложила его ко лбу.

Глеб моргнул, возвращаясь из раздумий в реальность, а потом не смог сдержаться от того, чтоб не потянуться к ней, проводя ладонью по коже спины, скатывая майку. Она с ним. Это главное.

– Я умру от этой жары, Глеб, – девушка же, явно не подозревавшая о том, что творится у него в голове, обернулась, продолжая прикладывать холодный стакан ко лбу и щекам, посмотрела умоляюще. – Когда они обещали починить?

– Утром приедут.

Настя со стуком опустила стакан на стол, чтобы тут же уронить голову на колени, хныкая.

– Мы тут зажаримся, Имагин, до утра. Дом нагрелся за день, и мы теперь здесь как в газовой камере.

Усмехнувшись такой ее детской реакции, Глеб еще раз провел по позвоночнику, теперь уже от шеи вниз до самых ямочек, и снова вверх до лопаток, оголяя кожу.

В одном Настя была права – нужно что-то решать. Хотя бы за вентилятором съездить что ли…

– Я лед поставила морозиться, может хоть с ним полегчает… Или в машине переночуем? – мысли девушки пошли совсем уже в отчаянное русло.

А рука Глеба на какое-то время застыла.

Он немного повозился, достал телефон, разблокировал. Услышав характерный щелчок, Настя выпрямилась, оглядываясь. Глеб же приложил палец к губам, подмигнул.

– Алло, привет. Это Имагин.

Там ответили.

– Я вот о чем хотел спросить… У вас во сколько последний сеанс?

Снова ответ.

– А можно я тогда в одиннадцать подъеду? Охрану предупредишь? Конечно! – Имагин рассмеялся, – сочтемся. До встречи!

Сбросил, подмигнул, наклонился, легко целуя очень уж подозрительно смотрящую на него Настю.

– Собирайся, мелкая. Едем туда, где очень много льда. Только лучше джинсы надень и носки теплые возьми.


– Имагин… – а потом поднялся, направляясь в спальню. На ее оклик отреагировал немного не так, как Настя надеялась. Обернулся, посмотрел вопросительно, мол, 'чего сидим?', показал руками, чтоб поднималась, пропал из виду, кажется, в гардеробной. – Имагин! – Асе ничего не оставалось, как проследовать за ним.

Глеб к тому времени успел уже снять домашнюю футболку, развязать лямки на штанах, стянуть и их, достать и запрыгнуть в спортивные, обернуться.

– Настен, сейчас десять, нас ждут к одиннадцати, мы должны быстро собраться и ехать. Давай, – а потом подошел, обнял, взялся за подол футболки, ненавязчиво стянул, отбросил в сторону… почему-то забыв, что он-то у них чистоплюй, схватился за резинку шорт, Настя придержала. – И носки не забудь… – отпустил, чмокнул в кончик носа, вышел, по ходу натягивая футболку уже на себя.

Пришлось собираться, исполняя его инструкции.

Все оставшееся время до выхода, потраченное Глебом на легкий ужин, которым накормил и себя, и подозрительную Настю, поиски ключей от машины и прочую мелочь, Веселова наблюдала за ним.

Он воодушевился так, будто предстояло что-то эпохальное, нереальное, очень для него желанное.

– Готова? – ее взяли за руку, вывели из квартиры, счастливо насвистывали, спускаясь вниз, включили в машине громкую музыку, вели спокойно, постукивая по рулю, периодически глядя на молчаливую Настю, подмигивали, чтобы снова следить за дорогой. Остановились же у одного из еще открытых городских торговых центров.

– Нам на третий, – охранник, явно собиравшийся сказать, что через несколько минут здание закрывается, только кивнул, когда Глеб кинул фразу вместо приветствия, чтобы тут же снова потянуть Настю к эскалаторам, параллельно набирая чей-то номер. – Алло, ну мы уже здесь. Через три минуты подойдем.

Решив, что спрашивать у него сейчас, смысла нет никакого, Настя смирилась, позволяя увлечь себя сначала на второй, а потом и на третий этаж пустого уже здания. Потом девушка пыталась идти достаточно быстро, чтобы поспевать за шагом Имагина, а когда он затормозил, чуть не налетела на спину.

– Ну вот, мелкая. Лед. И он весь наш, – Глеб обернулся, подмигнул, потянул дальше – в сторону пустого катка, рядом со входом на который их ждал улыбающийся мужчина.

***

– Глебыч, – мужчина протянул руку, здороваясь, они с Имагиным даже ударились плечами, демонстрируя уровень близости.

– Привет, прости, что неожиданно. Мы как-то в последний момент сообразили…

Глеб обернулся, улыбаясь Насте, а она только плечами пожала. Он-то может и сообразил в последний момент, а ее вообще перед фактом поставили.

– Мне-то что? Лишних денег не бывает, потому я не в обиде, – мужчина заглянул через плечо Глеба, явно оценивая спутницу, а потом уважительно покачал головой, молчаливо одобряя.

Это добавило в копилку раздражения Насти еще одну монетку.

Она ведь вполне может не уметь… и не хотеть. Тем более, если собирался знакомить с другом, мог бы предупредить.

– Мою флешку поставишь? Музычка у вас здесь… – Глеб скривился, достал из кармана носитель памяти, протянул мужчине, тот кивнул, погрозил пальцем, а потом пропустил их через турникеты, позволяя зайти.

– Тридцать восьмой же? – насупленная Настя кивнула, следя за тем, как Имагин перемахивает через стойку, достает пару коньков, протягивает ей, другие берет себе.

– Я вас оставлю, ребят, как закончите, наберешь, Глебыч, – мужчина же, который их встретил, снова протянул руку, пожал Имагинскую, улыбнулся Насте. – Это высшая степень доверия, каток для хоккеиста – святое! – он возвел палец к небу, а Настя почему-то смутилась.

Вспомнила, как ее когда-то не слишком впечатлил хоккейный матч, и перед Глебом стало стыдно. Он ведь действительно все это любит. И сюда ее привез потому, что любит. В надежде, что ей тоже понравится…

– Пошли, – снова перемахнув через перегородку, Глеб потянул ее к лавкам, предназначенным для переобувания.

Сам он надел коньки быстро, а ей было велено ждать. Ну она и ждала. А потом следила за тем, как профессионал шнурует обувь уже на ее ногах.

Всегда было интересно, как это делается правильно, насколько должно быть туго, где свободно, но никакого секрета в действиях мужчины не заметила.

– Каталась раньше? – закончив, Имагин поднял взгляд. Он смотрел восторженно, будто опьянел от близости льда, а Настя насторожено. Мотнула головой.

Ей интересна была реакция – разочаруется или нет. Он вообще никак не отреагировал. Взял за руку, повел в сторону створок, отделяющих лед от комнаты.

– Значит, будем учиться, – решительным движением открыл их, снял замок с перил, служащих бортом, ступил на лед, развернулся, вытягивая вперед руки. – Давай, не бойся. Просто шагай.

И смотря прямо в глаза Глеба, Настя шагнула.

Надо льдом уже разносилась музыка, видимо, одобренная Имагиным, ритмичная. Слишком, как для новичка. А лед скользкий. Тоже слишком, для новичка.

Глеб продолжал держать Настю за руки, терпеливо объясняя.

– Смотри, согни немного ноги в коленях, вот так, видишь? – показал, Настя кивнула. Попыталась согнуть, пошатнулась, но Глеб удержал. – Молодец. А теперь делай скользящее движение. Как в вашем балете, носки не прямо, а немного в стороны. И не бойся, главное. Кто больше боится, тот раньше падает. Давай.

Глеб посмотрел так, будто делился уверенностью, а потом опустил взгляд на ноги, следя за тем, как она делает первый шаг.

– Вот видишь, не страшно, – улыбается, снова скользит. Он же, не выпуская ее рук из своих, медленно двигался спиной вперед. Поддерживая, когда собиралась отклониться назад, когда пыталась зарыться зубцами конька в лед, когда начинало разворачивать на месте.

Настя же изо всех сил старалась… Старалась делать вид, что не умеет. Ей самой казалось, что попытка заведомо провальная, но Имагин, кажется, повелся. И из-за этого хотелось триумфально улыбнуться, а потом оттолкнуться, уносясь вперед. Он устроил сюрприз ей, она собиралась устроить ему. Только сначала еще немного поделает вид… Очень уж приятно, когда он вот так трясется, обучая…

– Попробуешь сама? – когда поступило такое смелое предложение, они успели сделать уже три круга. Глеб держал Настю за руки. Чаще – за обе, но несколько раз отпускал одну, отъезжая в сторону, чтоб девушка попыталась хоть немного научиться держать равновесие. Как для новичка – получалось у нее неплохо. Глеб даже успел уже составить в мыслях график, по которому им предстояло заниматься, если ей, конечно, понравится…

– Ага, – Настя же, высвободила руку, схватилась за перила, остановилась, посмотрела на Имагина, улыбаясь. – Попробую, только давай ты сначала покажешь, как катаются настоящие мужчины, хорошо? – сделав вид, что смертельно устала, Ася облокотилась о бортик, посмотрела выжидающе.

Благо, артачиться Глеб не стал, клюнул в губы, усмехнулся, тут же отъезжая задом, немного виляя. Мужчина достиг противоположного борта… а потом погнал… Это было красиво. Следить за тем, как проносится мимо, как поворачивается на огромной скорости, как тормозит у места, где стоит Настя, царапая лед, создавая звук схожий с тем, которые издает мотор спортивной машины при разгоне. Тормозит, практически вкапываясь в ледовую поверхность, касается ее губ, а потом отталкивается, чтоб нестись на очередной круг.

Он любил этот лед. Так же, как лед любил его. За него было не страшно – не упадет, не споткнется, не запнется. Разгонится до невообразимой скорости, снова развернется, тут же замедляясь, красиво скользя, перебирая ногами, а потом снова разворот и на разгон…

Настя наблюдала за ним, затаив дыхание. Это было безумно красиво. Вряд ли она танцевала так красиво, когда он заметил ее в Бабочке. А произойди все иначе – стой она у бортика, когда он катается, влюбилась бы? Наверняка в тот же миг.

– Ну как? – в очередной раз врезавшись лезвиями с лед, Имагин затормозил у Насти, позволяя обнять себя, поцеловать, искренне восхититься.

– Так ты из принцев? – бросить лукавый взгляд, оттолкнуться, устоять… без бортика и его рук.

– Каких принцев? – следя за тем, как Настя слишком уж уверенно отдаляется, смотря в глаза, как ноги очень уж правильно давят на лед, помогая скользить спиной, Глеб сощурился.

– Мы так называли таких, как вы. Принцами. Парней, которые невообразимо хорошо катаются.

– Где это вы их так называли? – Глеб сделал 'шаг' в сторону Насти, она снова чуть откатилась.

– У меня каток, Имагин, в ста метрах от дома. Мы зимой оттуда не вылезали. Немного катались, немного смотрели за такими, как ты, принцами … – Настя мечтательно вздохнула, хлопая ресницами, а потом улыбнулась. – Догонишь, принц? – показала язык, резко разворачиваясь, несясь вперед, разрезая коньками лед.

Принц догнал, потом догоняла уже она, потом снова принц, и снова она.

Никогда еще Настя не каталась на полностью пустом льду. На льду, вспаханном только их коньками. Никогда не разгонялась до такой скорости, никогда так много не смеялась. Никогда, устав, не стояла, уткнувшись в широкую грудь Глеба, выравнивая дыхание и слушая, как гулко бьется его сердце.

– У тебя ахилл хороший, – подняв голову, Настя бросила на него еще один лукавый взгляд, – и выворотность тоже… Имагин, тебе бы в балет…

Потом Настя посмотрела с сожалением, а Глеб фыркнул, немного откатываясь.

– За что в балет, Настька? Я тебя что, совсем как мужчина не устраиваю?

Следующий взгляд был максимально оценивающим.