Мария Акулова - Эффект бабочки

Развернувшись, Настя направилась обратно к креслу. Теперь можно снова смотреть в потолок, сходить с ума под звук тикающих часов, засекать новый отрезок времени.

И какой же надо быть дурой, чтоб сидеть здесь две недели, ждать, надеяться, верить, а развернуться спиной именно тогда, когда он вдруг заходится кашлем, просыпаясь…

– Глеб, – не веря до конца в реальность происходящего, Настя метнулась обратно, потом в коридор – зовя врачей, снова к нему, потом в угол палаты – чтоб не мешать примчавшимся медикам, и в соседнюю палату уже с помощью медперсонала – когда из-за нервов сползла по стеночке прямиком в обморок.

Но это уже мелочи. Главное ведь что? Он проснулся.

***

– Значит, пацаны?

– Ага, – Настя кивнула, борясь одновременно с осознанием, что больному нужен покой, и желание затискать больного до смерти.

Они полусидели, полулежали на больничной койке, которая вроде как рассчитана была на одного, но если в обнимку, то поместились двое. «В обнимку» было своеобразным – у Глеба до сих пор наложен был гипс на левую руку и ногу, а потому обнимать приходилось правой и крайне аккуратно.

– Неожиданно… И что дальше? Кто выиграл?

– Ну, по словам Саши, я звонила ей, поздравляла, теперь Самарский с Самойловым решают этот вопрос, козыряя, чем могут. Марк говорит, что выиграл он – Снежана ведь раньше родила, а Ярослав, что он – у них с Сашей маленький весит больше… Вот как-то так и живут…

– Весело…

– Да не то слово… А Марк обещал вечером зайти. Снежана с сыном уже дома.

– Пусть заходит. А то я совсем уже одичал здесь. Выпишусь, а потом в больницы – ни ногой…

– Ага, только реабилитацию пройдем, а потом ни ногой, – Настя посмотрела на мужчину с укором, но быстро оттаяла. Не могла на него злиться. Зачем и за что, если он уже исполнил главную ее просьбу – вернулся?

– А что остальные?

– Твоя мама очень волновалась. Отец тоже. Мы все очень волновались…

– А что та девочка? Как она?

– Она отделалась испугом да парой царапин. Ты спас ей жизнь, Глеб. Ты герой, – Настя дотянулась до губ мужчины, аккуратно их касаясь.

Проснулся он три дня тому, а потом почти сразу же заснул, приходя в себя изредка и ненадолго. Да и когда просыпался – было как-то не до разговоров, тут же налетали врачи, а Насте доставались только взгляды. Сейчас же у них впервые была возможность провести время вместе.

– Да, я такой… – а он тут же расплылся в улыбке, с радостью принимая комплимент.

Глеб помнил странный то ли сон, то ли набор галлюцинаций, то ли игру подсознанию, ну или на худой конец уж действительно путешествие куда-то на грань жизни и смерти, прекрасно помнил разговор с Настиным отцом, который вполне мог бы быть плодом его воображения, да все, в общем-то, помнил. Но лучше всего – ее просьбы вернуться.

– Когда выпишешься, устроим дома пир. Пригласим родителей, бабушку, Андрюшу, я что-то вкусное приготовлю… А после реабилитации… Отдыхать поедем. Твой отец сказал, что в офисе до февраля тебя не ждут, так что времени у нас достаточно. Куда хочешь?

– А ты куда хочешь? – Глеб улыбнулся, проводя по Настиным волосам, отделил одну прядь, накрутил на палец, отпустил, снова накрутил…

– А мне не важно. Сам решай, а я с тобой.

– Хорошо, только знаешь… Нам бы сначала жениться…

– В марте женимся. Я даже уже согласна на любой праздник. Если твоя мама хочет, чтоб гостей было триста, пусть их будет триста. Хочет меня запихнуть в платье, которое весит больше свадебного торта – на здоровье. Я теперь на все согласна, Глеб, лишь бы ты меня так не пугал.

– До марта долго, Насть. А нам быстрее надо.

– Зачем? – еще не понимая, к чему клонит мужчина, Настя запрокинула голову, внимательно изучая улыбчивого отчего-то Имагина.

– Мы вроде как беременны, мелкая. Чуть поторопились.

Он помнил все, в том числе и слова Владимира о том, что Настя в положении. Вполне возможно, то была просто игра воображения, но в правдивости этих слов Глеб не сомневался ни секунды.

А вот Настя задумалась. Сощурилась, считая, снова сощурилась, припоминая, думаю.

– Нееееет, Глеб. Я учусь еще, у меня сессия. Как беременны? Я не готова.

– А мы уже, – мужчина развел руками, улыбаясь все шире.

– Не выдумывай, – видимо, с каждой новой попыткой посчитать, Насте становилось все понятней, что он вполне может оказаться прав.

– Ну проверь…

Пришлось нестись в аптеку на первом этаже больницы, покупать тест, потом нервничать…

– Кошмар… – уже через полчала они снова сидели на кровати. Только теперь Настя устроилась лицом к мужчине, сложив ноги по-турецки, держа в руках крайне положительный тест.

– Я же говорил.

– Это ужас, Глеб. Как мы так..?

– Мы старались, – мужчина явно не разделял упаднических настроений Насти, потому как грустить не собирался.

– И что делать-то теперь?

– Выпишут, проштампуем паспорта. А потом расскажу, какой туалетной водой пользуюсь.

– Зачем? Я вроде как знаю, – в очередной раз глянув на тест, Настя покачала головой, откладывая его на столик, подобралась ближе к лицу Глеба, поцеловала, устроила голову на плече, прижимая его здоровую руку к животу.

Паниковать и впадать в истерику вроде как бессмысленно, потому самое время начать свыкаться с мыслью о том, что они уже практически родители. Каких-то восемь месяцев, и дело в шляпе…

– Ты когда напилась, и я отвез тебя к себе, рассказывала мне, что купишь мужу такую же туалетную воду, как у меня. Так вот… Я тогда сказал, чтоб муж сам приходил, я отцежу… Ну или зацежу….

– И что я? – какую-то часть событий той ночи Настя вспомнила, а что-то навеки осталось в памяти только Глеба.

– Сказала, что я его изобью.

– Я даже когда пьяная, Имагин, я очень сообразительная. – Глеб фыркнул, но промолчал. – Себя тоже бить будешь?

– Я мог бы, но сейчас проблематично, – мужчина скосил взгляд в сторону пострадавшей левой руки.

– Ну и ладно, – Настя тоже посмотрела на нее, пожалела мужчину, даже погладила. – Я другое еще помню. Тоже из той ночи. Ты меня тогда любить обещал.

– Было дело…

– Но о сроках мы не договаривались.

– И это значит…

– Ты попал, Имагин. Надолго, – Настя запрокинула голову, глядя влюбленными глазами на своего Глебушку.

– Ты тоже, Насть, надолго. – Глеб подмигнул, снова склоняясь к губам, а потом шепнул уже на выдохе. – Жизнь, это ведь долго, Бабочка?

Через восемь с лишним месяцев…

– Ох, Настенька, что-то мы совсем обегемотились… – девушка встала со скамьи, переступая с ноги на ногу. Делать это Настя пыталась максимально аккуратно. Впрочем, в последнее время ее жизнь вообще проходила под знаком «максимальная аккуратность» и «осторожно, Имагин бдит!».

Она много спала, много ела, много гуляла, а вот остального было мало. Коньки – отставить. Танцы – в топку. В университете – сдаем экстерном сессию и до свидания, на работе – уходим в декрет. Имагин включил маниакального папашу, и остановить его не могло ничто, а самое страшное – никто. Пытались вразумить многие, но это не лечится. Сегодня же Настя просто сбежала…

Встала в семь, тихо собралась, доехала до танцевальной школы на такси, поднялась на нужный этаж, посидела в раздевалке, отдыхая, теперь же собиралась зайти в зал…

На одной из полок в гримерной стоял тюбик с мазью, пахнущий так знакомо и так… обидно, но к нему Настя даже не притронулась – сегодня не понадобится.

Аккуратно опустившись уже в зале у зеркала на пол, Настя внимательно посмотрела на себя. После аварии прошло чуть меньше девяти месяцев. Она была глубоко беременна. Даже слишком глубоко, по словам врача, а Глеб, к счастью, полностью здоров. На нем зажило – как на собаке, и хоть рука еще иногда волновала, побаливая, признаваться в этом мужчина не спешил.

Поженились они все же не слишком помпезно, но, как казалось самой Насте, вполне весело. Жалела Настя только об одном – первый их с Глебом танец в свадебной жизни вышел не слишком-то фееричным… Практически стыдоба для танцовщицы, насколько не фееричным, но Имагин пообещал, что как только оправится, обязательно пойдет к ней в ученики и к десятилетнему юбилею свадьбы они сбацают уже что-то приличное. Верилось в это с трудом, но тогда, перетаптываясь с Глебом в центре свадебного зала, ощущая себя женой, а его мужем, Настя думать могла только о том, что танцевать с ним по жизни – лучшее, что только могло случиться с ней.

Жениться они успели еще до Нового года, а сразу после, с позволения врачей, укатили в медовый месяц.

Об этом периоде своей жизни Настя предпочитала вспоминать как можно реже, потому как проведен он был втроем: с мужем… и белым другом.

Зато как она рада была вернуться домой! Тут токсикоз, конечно, не прошел, но в родных стенах и с унитазом брататься как-то легче.

Глеб пошел на работу, сама она попыталась вернуться в школу и на учебу. Попыталась, потому что заполучив даже не приказ врача, а просто намек на то, что стрессов и излишних нагрузок лучше бы избегать, Имагин устроил Насте ту самую сессию экстерном и декрет.

Он ей устроил это, а она ему – скандал.

Но победила все равно дружба… то есть любовь. Было подписано пакт о ненападении. Насти – на мужа, мужа – на личное пространство жены после родов, ну а закреплено все по привычке кровью… в смысле честным словом и поцелуем.

Поднявшись с пола, Настя подошла к станку, оперлась о него руками, глядя в окно.

Зиму они продержались, весну простояли, теперь переживали первое совместное лето, отмечали тысячу и одну годовщину.

В день знакомства Настя даже хотела потащить Глеба в Баттерфляй, но он наотрез отказался. Сказал, что там сейчас опасно – там ведутся военные действия. Амина с новым управляющим, конечно, нашли точки соприкосновения, но очень уж от них искрит. Потому беременной женщине лучше туда не соваться. Да и не беременный Имагин предпочитал обходить заведение стороной. Не то, чтоб кого-то боялся, но жизнью дорожил (ему ведь еще жену любить и ребенка воспитывать), а когда заходил в Баттерфляй в последний раз, в него в прямом смысле попал снаряд.

Целилась Амина, очевидно, в другого человека, а попала в зазевавшегося Имагина. Получив приличную шишку, а потом слезные извинения главной бабочки и управляющего, Глеб решил, что о следующем визите непременно предупредит. Да и особой надобности в визитах не было – Бабочка медленно, но верно раскрывал крылья. Это делало Имагина еще более счастливым, хотя, казалось бы, куда счастливей?

Настя сощурилась, втягивая носом утренний свежий воздух, потом открыла глаза, глядя перед собой. Красиво…

– Неплохой день, чтоб родиться на свет, правда? – когда-то Веселова, а теперь безнадежно и безвозвратно Имагина опустила взгляд, подмигнула животу, оттолкнулась, вновь подходя к коврику.

На шпагат она опускалась практически по миллиметру, подсознательно все еще боясь почувствовать момент, когда ниточка-мышца натянется. Боялась Настя зря – сесть получилось без проблем.

Это заставило улыбнуться. Лечение не прошло зря, наконец-то занявшись тем, что начала слушать указания врача, Настя практически добилась успеха, а все, с чем не справилась медицина, взяла на себя беременность.

– Спасибо, – погладив живот, Настя снова посмотрела на себя в зеркало. По правде, она уже соскучилась и по залу, и по занятиям, и по деткам. И искренне надеялась на то, что скоро снова сможет вернуться. Конечно, Глеб будет ворчать, самой Насте придется непросто, но танцы были частью ее жизни. Пусть теперь им пришлось потесниться, а совсем скоро места останется еще меньше, но завязывать с этой своей страстью, девушка была откровенно не готова.

Но прежде, чем думать о возвращении, нужно было сделать кое-что намного более важное – родить.

Услышав, как открывается дверь за спиной, Ася не удивилась. Проследила взглядом за тем, как Имагин заходит в помещение, оглядывается, присвистывает, а потом подходит к ней сзади, тоже опускается на пол, складывает ноги по-турецки, вытягивает руки, накрывая ими живот жены.

– Ты чего сбежала? Телефон в раздевалке оставила? Я подумал, рожать уехала. Звонил своей маме, твоей маме, обе сказали, что понятия не имеют, куда смылась. Потом только подумал, что смыться могла сюда…

Настя улыбнулась, следя за тем, как забавно он борется с гневом. Вроде как имеет право злиться – действительно ведь уехала, не предупредив. А с другой, права злиться у него нет ровно до того момента, как у нее есть привилегии беременной женщины. Сильно-сильно беременной.

– Врач сказала, что нам пора рождаться, и нужно немного помочь. Вот я и решила, что чуть потянусь, расшевелю…

– Разбудила бы… – злиться ему нельзя, но Имагин активно пользовался правом хотя бы смотреть с укором. Обычно это действовало на Настю положительно. Сейчас тоже. Чуть отклонившись, она повернула голову, позволяя себя поцеловать, а потом сняла руки мужа с живота, выпрямила спину, качнулась вперед. – А это точно не повредит? – мужчина за всем происходящим следил с опаской.