Ксения Беленкова - Эффект лучшего друга

– Женя, да очнись ты! – Эля схватила Женьку за вторую руку: девушки буквально рвали его на части. – Ты ловко смоталась с балкона, но Ищенко просил передать, что ваш разговор еще не окончен…

Меньше всего Женьке хотелось сейчас слушать угрозы. Его не разоблачили и отлично! А если бы и так – пусть спектакль оборвется! К черту узкие платья и колготки, в которых толком не гнутся ноги! К черту сдавленный фальцет и девичьи обручи, от которых за ушами образуются синяки. Пусть маска будет сброшена, пусть…

– И что, ты думаешь, он может мне сделать? – нетерпеливо отмахнулся Женька.

– Этот отморозок Кай? – Эля все же оттянула друга в сторону и жарко шипела в ухо. – Да что угодно…

Но тогда Женька и представить себе не мог, что ждет его впереди.

Тем же вечером Женька и Ника вышли из подъезда вместе, держась за руки. Улица утопала в свете фонарей, горели окна невысоких кирпичных домов, а на асфальте плавились вчерашние лужи. Женька собирался прошмыгнуть тихим сквером, а затем маленькими двориками к своему дому, чтобы никто ненароком не пристал к одинокой хрупкой девушке. А Нику давно и послушно ожидал шоколадный «Фольксваген» со спящим водителем, что тяжело навалился локтями на руль. Ребята стояли в темноте осеннего вечера, залитые неоновым светом, как две нежные подружки. И Женька томился от чувств, впервые ему казалось маленьким мамино платье, что сжимало ребра, не давая как следует продохнуть. Ника была прекрасна: ей шел этот старый кирпичный дом за спиной, ей шли буреющие газоны, даже жестяной, чуть провисший от времени козырек подъезда удачно оттенял лицо, делая его немного загадочным. И рука так доверчиво покоилась на Женькиной ладони, что ему хотелось сейчас же стать лучше, добрее, смелее…

– Слушай, Женька, как же здорово, что мы подружились! – Ника по-приятельски облокотилась на Женькино плечо и потерлась лбом о его висок. – У меня никогда раньше не было такой… Cооl… как это у вас говорят?.. Отвесной подруги!

– Какой-какой? – не разобрал Женька. – Отвесной? Ты хотела сказать «крутой»? – Он смеялся, забывая переходить на фальцет. – Или отвязной?

– Да, точно, крутой! Мне папа рассказывал, это русский жаргон или сленг. – Она забавно растягивала гласные. – А что такое отвязная?

– Слушай, ну, не все же сразу. – Женька почти позабыл, что он сейчас девчонка. – Поговорим об этом завтра…

– Хорошо! – Ника легко прикоснулась губами к Женькиной щеке, а потом восторженно заглянула в лицо. – Знаешь, с тобой всегда так легко и весело, а главное, не надо притворяться умной и целеустремленной, вести себя правильно, оправдывать чьи-то ожидания. Ты умеешь быть собой, никому не подражаешь, не ждешь одобрения – и это здорово! – Она задрала вверх большой палец с ярким красным ноготком. – Тогда, до завтра?..

– До завтра! – шепнул Женька, так как голос отказал ему.

Щека его горела, как обожженная пламенем. Он смотрел в спину убегающей Нике и хотел тотчас выпрыгнуть из платья. Казалось, притворяться дальше нет больше сил. Точно волшебница, сказочная фея, Николь подлетела к машине и лишь коснулась рукой ее дверцы, как «фольксваген» ожил, водитель проснулся, вытаращив припухшие глазенки, двигатель тут же затарахтел, зажегся ближний свет фар. Автомобиль пыхтел, грея асфальт, но вот тронулся с места и медленно прокатил мимо Женьки. Ника кивнула из-за стекла, чтобы через миг исчезнуть, раствориться в вечернем шуршании машин. А Женька все глядел в пустой двор, и в нем распухала уверенность, что с этим балаганом пора завязывать. И как только он подумал об этом, словно по волшебству, в спину ударился знакомый костяной голос:

– Женя, ну ты красава! Отменный спектакль!

А затем послышались редкие, громкие хлопки, звук которых отлетал от стен, эхом проносясь по двору.

– Что тебе надо, Ищенко? – Женька устало повернул к нему украшенную обручем голову. – Как ты вообще здесь оказался? Тебе что, приплачивают, чтобы портил мне жизнь?

Ищенко не засмеялся, он сделал шаг к Женьке, бесстрастно глядя в его раскрасневшуюся физиономию.

– Не обольщайся так по своему скромному поводу, мы здесь с Титяковым четвертную по физре отрабатываем. Реквизит для спектакля готовим… А эта девочка ничего так. – Он кивнул головой в сторону укатившего «фольксвагена». – Не знаю, что у вас за дела. И знать не захочу, если устроишь мне знакомство с этой брюнеточкой. А то у нас как-то не заладилось… там, на балконе…

– Отвянь, Ищенко!

Женька уже отвернулся и направил было стопы в сторону дома, как ему на плечо легла тяжелая рука.

– Погодь, куколка! – прозвучало с натянутой нежностью. – Не спеши… Или хочешь, чтобы твой маскарад раскрылся? Уж я найду нужные слова для нашей брюнеточки. Не хочешь по-хорошему, так будет по-плохому.

Женька только попытался осмыслить сказанное, но времени не хватило даже на это, его караулило новое испытание: из подъезда с мешком мусора выскочил Титяков. И, увидев ребят, тут же пристыл к месту. Одетый явно наспех, в домашних клетчатых тапочках и тонкой олимпийке вместо куртки, несмотря на холод, он очень долго и внимательно смотрел на Женьку.

– Стасик, а вы что, с ней знакомы? – Он сконфуженно улыбался, обходя кругом тепло обнявшуюся парочку.

Ищенко и Рудык переглянулись. Стас поспешно убрал руку.

– А он неплохо вошел в роль оленя, – тихо шепнул Женька. – Туговато соображает…

– Я вспомнил, – выкрикнул Титяков чуть хрипловато и почесал граблей руки короткий ежик на голове, – где я тебя видел!..

Женька даже прикрыл глаза от скуки, второй сеанс разоблачения за день – это начинало входить в привычку.

– Я встретил тебя на этом же месте с месяц назад. Ты тогда совсем промокла и была такая маленькая, хрупкая, беззащитная – никак образ из головы не шел! Я тогда еще предложил тебе зонт… Помнишь? – Титяков сиял на Женьку зубами, точно хотел понравиться. – Ну, вспомни…

Такого поворота Женька никак не ожидал. Судя по всему, Титяков умудрился не узнать его. И теперь его чуть согнутая к низу фигура являла собой смесь смущения и надежды.

– А вы что, встречаетесь? – Он ждал от Стаса и Женьки ответа.

Но те совершенно потеряли дар речи. Мальчишки смотрели на Титякова, будто ряженым здесь был он, а не Женька. Первым нашелся Стас и сказал все тем же, ровным, железным голосом:

– Я просил у Жени протекции. Мне понравилась та горячая черноволосая Джульетта с балкона…

Титяков будто оттаял, даже перестал дружелюбно дрожать, как уличный пес, липнущий к ногам человека.

– Значит, тебя Женя зовут? – Он преданно пожирал Женьку голодным взором. – А я Митя. Дашь телефончик?

– Это фатально, – протянул Стас, скривив ехидную мину и явно не желая теперь же разоблачить Женьку.

Наверное, он уже придумывал, каким образом использовать свое знание для личной выгоды, но пока не мог сообразить, в чем соль положения. Женьку второй раз спасал тот факт, что Ищенко, а тем более Титяков, не отличались скоростью мысли. Потому он успел выкрикнуть:

– Да пошли вы все!

И молниеносно дал стрекача. Так что даже растерявшийся лишь на миг Стас не успел схватить его за поясок кашемирового пальто. Женька улепетывал, что есть мочи, и дворы кружили в прелой шелухе листьев. Кажется, поднимался ветер. Вслед за Женькой в город спешила непогода…

– Куда так летишь? – окликнула старушка у родного подъезда. – Успеется…

– В Астрахань! – огрызнулся Женька, на ходу распоясывая пальто. – Не поминайте лихом.

Оказавшись дома, он мечтал лишь об одном: запереться в своей комнате, скинуть проклятый наряд и хорошенько все обдумать. Но и тут его ожидало новое испытание. В дверях стояла мама. Ее угораздило именно в этот день освободиться пораньше и самоотверженно заступить на вахту родителя и воспитателя. Видимо, с личной жизнью у нее сейчас тоже что-то не ладилось, потому душевных сил было не занимать. Увидев сына в своем старом платье и относительно новом пальто, судьба которого недавно вызвала ее опасения, мама даже задохнулась от гнева. Потом приложила руку к горлу, потирая шею и будто ослабляя чью-то невидимую хватку. И когда воздух, наконец, начал снова поступать в легкие, воскликнула:

– Ты вернулся в «Маску»? Я так и знала!

– Нет, мам, теперь я так живу, – тихо, почти неслышно, ответил Женька.

Он скинул пальто на спинку кислотного стула, ссориться сейчас не было сил.

– Как же я тебя распустила! – Мама без удовольствия изучала Женькин облик. – Ты же на человека не похож…

– Ну да, я похож на женщину, – обреченно изрек Женька.

Он смотрел на маму, которая сегодня даже повязала фартук и кипятила на кухне что-то зловонное. Он разглядывал мамино чистое лицо, чуть припухшее и покрасневшее от тщательной уборки макияжа. Мама выглядела совсем юной, растерянной и раздосадованной. Женька смотрел на нее и понимал: волею лукавой судьбы – это самый близкий его человек. И если не с ней советоваться, делясь сокровенным, тогда с кем?

– Мам, я конкретно влип! – сказал он, расстегивая тугой ворот узкого платья. – Не знаю, как дальше быть…

Мама с минуту в замешательстве смотрела на него, в ней явно родитель боролся с воспитателем, победило кровное родство.

– Ах, ты бедный мой ребенок! – Она склонилась над Женькой и обняла, вжимая его лицо в крутые и плотные чашечки бюстгальтера. – Ну, ничего, сейчас ты мне все расскажешь, и мы что-нибудь придумаем…

Внезапно оказавшись у материнской груди под конец этого событийного дня, Женька совсем раскис. Ему всерьез захотелось всплакнуть, и слова хлынули из него градом. Наконец он излил свою душу…

Уже к ночи, голодные после маминого бездарного ужина и вконец опустошенные долгим откровенным разговором, Женька с мамой расползлись по кроватям. Решение было принято – Ника должна как можно скорее узнать правду! И пусть истина опередит недоброжелателей. В остальном же мама довольно сносно отнеслась к вынужденному балагану. Хотя Женька подозревал, что она просто обрадовалась возвращению старых шмоток, втайне пожалев о необдуманном транжирстве. Так что они даже успели обменяться парой нарядов, и Женька заполучил шерстяное теплое платье из новых маминых приобретений. Также подсластили пилюлю школьные успехи сына – плод регулярных спектаклей.

За окном бушевал ветер, он бился в стекла, будто хотел перевернуть все вверх дном в Женькиной комнате. И рамы тихо ныли под его натиском. Осень носилась по городу, впопыхах срывая последние листья с деревьев, она спешила покинуть свои владения. Улицы вымораживались от поступи новой хозяйки – к Москве приближалась зима. И Женька еще не знал, что готовит ему эта Снежная королева, каким испытаниям его подвергнет. А если бы и знал, то предпочел бы до весны не вылезать из своей теплой кровати. Забраться под легкое, пуховое одеяло, залечь в спячку, как медведь. И пусть бы невзгоды обошли стороной, притворившись иллюзией снов. Женька спал, и вокруг него бродили смутные образы, карауля новый день. Которому, возможно, суждено будет стать поворотным в этой странной истории…

– Евгений, не будь ослом! – Эля была в ударе и выбрасывала слова изо рта, точно ядра из пушки.

Женька никогда не видел ее такой. Волосы вились над головой, как змеи, глаза метали молнии, она была по-настоящему разгневана.

– Но мы же сразу договорились, что обо всем расскажем Нике, – неуверенно вставлял он. – Да что с тобой такое?

Эля летала из угла в угол, точно тугой мяч – стремительно и бесцельно.

– Я рискую доверием родителей! Я все свободное время трачу на то, чтобы натаскать тебя к сдаче экзаменов! – разбрасывала по сторонам. – К тому же эта противная Николь постоянно мозолит глаза… а как она мерзко хохочет! Я все жду, когда же у нее закончится воздух, и она закатится от смеха, а потом шлепнется замертво прямо посреди этой комнаты…

Эля покровительственно ткнула пальцем в пол, будто смерть Ники была предрешена и более не вызывала сомнений. На лице ее даже отразилось некое животное удовлетворение, Эля продолжила еще более воодушевленно:

– И вот, когда я добилась таких успехов! Когда ты наконец стал пристойно учиться и у тебя появились шансы на достойное будущее. Именно теперь ты решил все испортить?

– Ну что ты, я этого и в мыслях не имел! – оправдывался Женька, на всякий случай обходя стороной то место, где покоилась воображаемая Николь. – Я хочу лишь быть собой…

Эля остановилась, вперив в Женьку колючий, как репей, взор. И как Женька ни вертелся, пытаясь сбросить с себя эту обузу, взгляд залип крепко, не отпуская и на миг.

– Вот и будь собой. Только в женском платье. – Окончательно пригвоздила Эля. – Как только ты снова почувствуешь себя в брюках – нашему делу настанет конец. Я знаю.

– Да, с чего ты это взяла? – Женька впервые повысил голос.