– Невозможно определить общий уровень счастья на основании одного дня. Дни отличаются друг от друга. Неделя – более надежный источник данных. Обычно спрашивают «Как прошел день?», но полезнее задавать вопрос «Как прошла неделя?» Нам стоит взять это за правило.

Рози улыбнулась.

– Ты можешь ежедневно спрашивать меня, как прошел день, а потом вывести средний показатель.

– Отличная идея. Но мне нужна точка отсчета. Если начинать с сегодняшнего дня, то как шли дела с прошлого четверга? Окружающая обстановка тебя не угнетала?

– Раз уж ты спрашиваешь – то да, немного. По утрам я чувствую себя чудовищно, я не успеваю с диссертацией, Джин по-прежнему живет у нас, и еще руководитель соцотдела лезет в мои дела – по-моему, Дэвид Боренштейн ее накручивает. Мне надо сходить к гинекологу, а вчера вечером ты на меня давил, заставляя думать о вещах, которые произойдут только через несколько месяцев. Многовато всего.

Я выделил главное в этом сообщении – количественную оценку, описанную словом «немного». Так и запишем.

– Ты считаешь, что справляешься с делами хуже, чем обычно?

– Со мной все в порядке.

Ноль баллов, следовательно.

– Ты стала хуже спать из-за своих проблем?

– Я опять тебя разбудила? Ты же знаешь, я всю жизнь очень чутко сплю.

Всю жизнь. Изменений не зафиксировано.

Настало время задать какой-нибудь вопрос, не относящийся к анкете Эдинбургского университета, чтобы замаскировать свои намерения.

– Ты уверена в моей способности выполнять отцовские обязанности?

– Конечно, Дон. А ты?

Импровизации никогда не доводят меня до добра. Я проигнорировал вопрос Рози и продолжил:

– Ты часто плачешь?

– Я думала, ты не заметил. Вчера вечером я расплакалась, когда меня все достало, а ты ушел с Джином. Но к твоей способности быть хорошим отцом это не имеет никакого отношения.

Итого за последнюю неделю она плакала один раз.

– Ты испытываешь состояние грусти, горя?

– Нет, я нормально справляюсь. Просто все это давит.

Нет. И снова ответ отрицательный.

– Может, тебя мучает беспричинная тревога?

– Изредка. Возможно, это происходит, когда я задумываюсь о будущем.

Как ни странно, несмотря на то что ее ответ впервые указал на опасность развития депрессии, Рози улыбнулась.

Возможно и изредка. Самый простой способ измерить количественное значение этих определений – уменьшить баллы за ответ на пятьдесят процентов. Ставим в этой графе единицу.

– Страх, легкая паника?

– Изредка, я же сказала. Но на самом деле я в полном порядке.

Ставим еще одну единицу.

– Может, ты безосновательно упрекаешь себя в чем-то?

– Ничего себе. Ты сегодня небывало внимателен ко мне.

Я интерпретировал ее реакцию. Рози утверждает, что я все сделал правильно – следовательно, ответ положительный. Максимальный балл.

Она встала и обняла меня.

– Спасибо тебе. Ты замечательный. Когда мы говорили о том, что мне надо взять отпуск, мне казалось, что мы не понимаем друг друга…

Рози заплакала! Второй зарегистрированный случай. Но он произошел через несколько минут после истечения недельного периода наблюдений.

– Ты оптимистично настроена по поводу ужина?

Рози рассмеялась, демонстрируя чрезвычайно быструю смену настроения.

– Только если это не тофу.

– А по поводу будущего в целом?

– Я настроена более оптимистично, чем несколько минут назад.

Рози вновь обняла меня, но возникло ощущение, что о будущем в целом она за прошедшую неделю стала думать реже, чем раньше.

Последний вопрос в списке задать было непросто, но я к нему подготовился.

– У тебя не возникало желания причинить себе вред?

Рози расхохоталась:

– Что? Нет, я не собираюсь сводить счеты с жизнью из-за проблемы множественной регрессии и какого-то придурка в администрации, который застрял в пятидесятых. Дон, не смеши меня. Иди лучше займись ужином.

Я посчитал, что это предложение подпадает под определение «способна смеяться и подмечать смешное», но с учетом того, что прошла неделя, налицо было некоторое ухудшение.

Итого, девять баллов. Показатель в десять баллов и выше указывал на риск возникновения депрессии. Возможно, озабоченность Лидии имела под собой основания, но привлечение научных методов помогло дать четкий ответ.

Я направился на кухню, но Рози окликнула меня:

– Стой, Дон. Спасибо. Мне стало гораздо лучше. Иногда ты меня удивляешь.


Джин пришел домой в 17:38.

– Ты опоздал, – сказал я.

Он посмотрел на часы.

– На восемь минут.

– Совершенно верно.

На качестве ужина его опоздание не отразилось, пострадало только мое расписание. Неприятно ощущать себя единственным человеком в доме, кого это волнует: Джину и Рози явно было все равно. С тех пор как Джин стал членом нашей семьи, вероятность сдвига временны́х рамок существенно возросла.

Рози еще не вышла из своего кабинета. Удобный момент, чтобы выяснить отношения с Джином.

– Ты выпивал вместе с Инге?

– Было дело. Она совершенно очаровательна.

– Намерен соблазнить ее?

– Брось, Дон. Мы два взрослых человека, которым приятно общаться друг с другом.

С формальной точки зрения так оно и было, но у меня имелись две причины помешать Джину расширить свой международный список.

Во-первых, Дэвид Боренштейн ясно дал понять, на каких условиях он согласится на то, чтобы Джин провел творческий отпуск у него на факультете. Он требовал, чтобы Джин не лапал аспиранток, но я подозревал, что это распространяется и на двадцатитрехлетнюю ассистентку кафедры. Хотя в целом ничего противозаконного в сексе профессора с ассистентами и даже студентами нет, при условии, что последние достигли совершеннолетия и их успеваемость от профессора не зависит.

Во-вторых, если Джин будет соблюдать обет воздержания, Клодия, возможно, простит его, и тогда неудовлетворенное сексуальное влечение вернет Джина в лоно семьи. Я предполагал, что крушение брака расстроило Джина и нам с Рози придется его утешать. Но пока что никаких признаков расстройства с его стороны не наблюдалось. Я столкнулся с еще одной человеческой драмой, которая требовала моего участия.

Всю неделю я старался не думать о проблеме с Лидией, переложив ее на подсознание. Творческое решение должно вызреть само. В субботу вечером, поговорив, как обычно, по скайпу с матерью, я начал еще один диалог.

«Приветствую, Клодия». Я решил, что лучше написать сообщение, а не включать голосовую связь. Не исключено, что Клодия сейчас принимает пациентов. Мой уровень понимания окружающих был максимальным, чему способствовало одиночество в кабинете-ванной, недавняя пробежка и недопитая «Маргарита» с соком красного грейпфрута. В соответствии с расписанием накануне я изобразил Бада на плитке с надписью «7-я неделя».

Пришел ответ от Клодии: «Привет, Дон. Как дела?»

Я изменил свой взгляд на формулы речевого этикета. Теперь мне было понятно, что они очень полезны для тех, кто испытывает сложности при установлении социальных контактов.

«Все хорошо, спасибо. Как ты?»

«Отлично. Юджиния не дает расслабиться, а так все нормально».

«Мы можем поговорить – это более эффективно».

«Так нормально», – написала Клодия.

«Разговор был бы предпочтителен. Я говорю быстрее, чем печатаю».

«Нет, лучше переписываться».

«Как погода в Мельбурне?»

«Я в Сиднее. С другом. Новым другом».

«У тебя уже много друзей. Тебе совершенно не нужны новые».

«Этот особенный».

Формулы увели нас в сторону. Пора было переходить к сути.

«Вы с Джином должны помириться».

«Я ценю твою заботу, Дон, но уже немного поздно».

«Ошибка. Вы расстались недавно. Юджиния и Карл составляют важную часть ваших отношений. Супружеская неверность Джина носит иррациональный характер. Затраты на решение этой проблемы ничтожны по сравнению с последствиями развода, разрушения семьи и поиска новых партнеров».

Я продолжал излагать свои доводы. Преимущество переписки состоит в том, что собеседник не может тебя прервать, и мой текст уже занял несколько окошек. Но тут пришло сообщение от Клодии.

«Спасибо, Дон. Я действительно ценю твою заботу, но мне уже пора. У вас с Рози все в порядке?»

«Все отлично. Ты не хочешь поговорить с Джином? По-моему, тебе стоит это сделать».

«Дон, не хочу показаться резкой, но я клинический психолог, а ты не специалист по межличностным отношениям. Думаю, это мне решать».

«Не вижу ничего резкого. Я счастливо женат, а твой брак распался. Следовательно, мой подход предположительно более эффективный»

Ответ Клодии пришел лишь двадцать секунд спустя – наверное, связь была плохая.

«Возможно. Спасибо за твои усилия. Но мне надо идти. И не думай, что твой брак будет успешным всегда».

Статус Клодии в скайпе изменился на оранжевый значок «Нет на месте» прежде, чем я успел вежливо попрощаться.


Я не думал, что мой брак будет успешным всегда. Потратив неделю на поиски решения Проблемы Лидии, я решил, что могу представить это Рози как попытку посоветоваться по поводу наших родительских обязанностей. Я хотел осуществить эту идею за ужином, на котором, естественно, присутствовал Джин, но мои намерения были истолкованы неправильно, поскольку о Происшествии на детской площадке я по-прежнему предпочитал умалчивать. Рози решила, что речь идет о необходимости ей взять академический отпуск.

– Будь я студентом-мужчиной, мы бы даже не стали это обсуждать.

– С биологической точки зрения для мужчин все иначе, – объяснил я. – Процесс деторождения на нас никак не сказывается. Мы можем параллельно работать или смотреть бейсбол.

– Только попробуй. Строго говоря, ничто не мешает мне выйти на работу через несколько дней после родов. А ты берешь больничный на неделю, стоит тебе чихнуть.

– Я делаю это, чтобы предотвратить распространение инфекции.

– Да знаю я, но сути дела это не меняет. Мне просто надо решить, на сколько брать отпуск, чтобы не пропустить целый год.

– Правильно это или нет, но, если студент мужского пола не берет отпуск, подразумевается, что за ребенком ухаживает его партнер, – резонно заметил Джин. – Ты хочешь, чтобы Дон взял отпуск?

– Нет, конечно, я не рассчитываю, что Дон будет сидеть дома с ребенком.

Я тоже пока не рассматривал этот вариант, но я вообще не рассматривал многого, что должно произойти после рождения Бада. Похоже, мнение Рози о моем отцовском потенциале не сильно отличалось от мнения Лидии.

Рози, видимо, заметила выражение моего лица.

– Извини, Дон. Я просто смотрю на вещи реалистично. Вряд ли кто-то из нас предполагает, что ты возьмешь на себя бóльшую часть забот о ребенке. Я сказала – буду брать его с собой.

– Маловероятно, что это разрешено. Ты поговорила с руководительницей соцотдела?

– Еще нет.

О том, что Рози планирует брать Бада с собой на работу, я упомянул в разговоре с деканом. Он недвусмысленно заявил, что это невозможно, и вновь попросил не ссылаться на себя, как на авторитетный источник.

Рози обратилась к Джину:

– Дон в любом случае не может взять отпуск. Нам надо на что-то жить. Поэтому я и хочу закончить диссертацию. Чтобы получить работу и ни от кого не зависеть.

– Дон – не кто-то. Он твой партнер. Так устроен брак.

– Тебе, конечно, виднее.

Похвалив Джина за обширные знания, Рози вдруг попросила прощения:

– Извини, я не хотела тебя обидеть. Я сначала говорю, потом думаю.

Возник удобный момент для обсуждения темы Лидии.

– Возможно, тебе пригодится совет специалиста.

– Меня консультирует Стефан, – отозвалась Рози.

– По вопросам ухода за детьми?

– Нет, не по вопросам ухода за детьми, Дон. У меня сейчас проблем штук пятьдесят, и ни одна из них не связана с уходом за ребенком, который родится только через восемь месяцев.

– Через тридцать две недели. А это ближе к семи месяцам. Надо подготовиться заранее. Оценить нашу пригодность на роль родителей. Провести внешний аудит.

Рози засмеялась.

– Поздновато, по-моему.

Джин тоже расхохотался.

– Дон, как обычно, методичен. Не может же он приступить к новому проекту без предварительных исследований, верно, Дон?

– Совершенно верно. Думаю, короткой беседы будет достаточно. Я включу ее в расписание.

– Ты можешь беседовать с кем угодно, – сказала Рози. – Я рада, что ты об этом думаешь. Но я сама о себе позабочусь.

13

Жизнь в нашей квартире постепенно обретала упорядоченный характер. После ужина Рози отправилась к себе в кабинет, а мы с Джином занялись коктейлями.