– В чем проблема? – поинтересовался Джин. – Ты записался на какую-то консультацию?

– Ты пришел к этому выводу в результате нашего разговора?

– Только благодаря тому, что я профессионально разбираюсь в тонкостях человеческой природы. Удивлен, что Рози этого не заметила.

– Наверное, думает о чем-то другом.

– Похоже, ты прав. Итак?

Я оказался в затруднительном положении. Ответы Рози на вопросы депрессивной анкеты свидетельствовали, что пока она вне опасности, но содержали признаки текущего стресса. Должен ли я усугублять его рассказом о том, что случилось на детской площадке? На другой чаше весов лежало невыполнение требований Лидии, что грозило отрицательным отзывом для полиции, возможным арестом, заключением под стражу и, как следствие, еще бóльшим стрессом для Рози.

Джин был моей последней надеждой. Его социальные навыки и способность манипулировать людьми находятся на недостижимом для меня уровне. Возможно, он предложит выход из ситуации, который позволит оставить Рози в неведении и одновременно избежать тюрьмы.

Я рассказал Джину о Происшествии на детской площадке, упомянув, что начало ему положило именно его предложение.

В целом я бы охарактеризовал реакцию Джина как веселье. Меня это не успокоило: по моему опыту, веселью часто сопутствует смущение и боль.

Джин налил себе остатки «Блю кюрасао».

– Черт, Дон… Мне жаль, что из-за меня у тебя такие сложности, но точно скажу – если ты просто явишься туда с заполненной анкетой, это не поможет. Похоже, ты или признаешься во всем Рози, или отправишься в тюрьму.

Я видел, что это заключение расстроило Джина: он был ученым и нерешенную задачу воспринимал как личное оскорбление.

– Еще выпить есть? – спросил Джин, осушив стакан.

Пока я ходил в пивной погреб, Джин продолжал ломать голову над сложившейся ситуацией.

– Ладно, – сказал он, когда я вернулся. – Я считаю, надо поймать эту женщину, Лидию, на слове. В чем разница между социальным работником и ротвейлером?

Я был не в состоянии вникнуть в суть вопроса, но Джин ответил на него сам:

– Ротвейлер вернет тебе ребенка.

Это была шутка, предположительно вульгарная, но я понимал, что мы сейчас два приятеля, которые вместе выпивают, и в таком контексте подобные шутки уместны.

– О господи, Дон, что ты принес?

– Гренадин. Это безалкогольный напиток. Необходимо сохранить ясность сознания. А ты отвлекаешься. Продолжай.

– Вот в чем суть проблемы: тебе предстоит встреча с социальным работником, и на ней должна присутствовать Рози. Ты можешь найти предлог…

– Я могу сказать, что она себя плохо чувствует из-за беременности. Это вполне вероятно.

– Так ты только оттянешь время. А отчет эта тетка напишет все равно. Не стоит дразнить ротвейлера.

– Ты же утверждал, что социальные работники отличаются от ротвейлеров.

– Лишь самую малость.

Лишь самую малость. Тут у меня родилась идея.

– Можно нанять актрису. Чтобы она изображала Рози.

– Софи Лорен, например.

– Она ведь существенно старше Рози.

– Шучу. А если серьезно, проблема в том, что нужен человек, который тебя хорошо знает. Потому что социальному работнику надо ответить на главный вопрос – сможет эта женщина справиться с Доном Тиллманом? А поскольку ты…

Я закончил мысль Джина за него:

– …не вполне типичен. Правильно. Сколько времени, по-твоему, нужно, чтобы достаточно меня узнать?

– Я бы сказал, полгода. Минимум. Прости, Дон, но я считаю, что рассказать все Рози – меньшее из зол.


Я выждал еще неделю в надежде, что подсознание все-таки подкинет мне подсказку. Это была девятая неделя с момента зачатия Бада. Его изображение на плитке занимало теперь два с половиной сантиметра, и мне удалось точнее уловить изменение формы тела благодаря приобретенному опыту.

Идея с актрисой в роли Рози выглядела заманчиво, мне было трудно от нее отказаться. Выражаясь языком науки, я утратил способность видеть альтернативу. Но Джин был прав: у нас не оставалось времени на то, чтобы подготовить незнакомку к пристрастным вопросам профессионала по поводу моей личности. Только один человек еще мог мне помочь.

Я рассказал ей о Происшествии на детской площадке и предстоящем собеседовании с социальным работником. Объяснил, что моя главная задача – оградить Рози от лишних волнений и что Эдинбургская шкала послеродовой депрессии показала необоснованность опасений Лидии. Тем не менее избегать назначенной консультации было опасно.

– Мы должны пройти это собеседование как будущие родители и выслушать ее рекомендации, иначе меня осудят, депортируют и запретят мне встречаться с Бадом.

Я, скорее всего, немного преувеличивал, но не мог забыть предложенное Джином сравнение с ротвейлером. В центре боевых искусств обороне от служебных собак не обучали.

– Тварь. Это вообще из ряда вон! Как она может так делать?!

– Она социальный работник, обнаруживший в ситуации факторы риска. Ее требование выглядит обоснованным.

– Ты добрый. Это так на тебя похоже. Хорошо, я с удовольствием сделаю все, что в моих силах.

Это был невероятно щедрый отклик. Больше не надо мучиться, подыскивая аргументы, реакция ясна.

– Я хочу, чтобы ты изобразила Рози.

Насколько я мог судить по выражению ее лица, мои слова потрясли Соню. Я не обсуждал свой план с Джином, но мне было известно, что, по его мнению, бухгалтеры – мастера обмана. Я полагался на него.

– Господи, Дон. – Она засмеялась, но я заметил некоторую нервозность в ее поведении. – Ты шутишь… нет, я знаю, что ты на это не способен. Боже мой. Я не думаю, что у меня получится быть Рози.

– В силу недостатка квалификации или по морально-этическим соображениям?

– Ты меня знаешь, я совершенно аморальна.

Это не совпадало с моим впечатлением о Соне, но соответствовало взгляду Джина на ее профессию.

– Мы с Рози такие разные.

– Совершенно верно. Но Лидия не встречалась с Рози. Она даже не знает, что Рози австралийка. Студентка медицинского факультета, друзей нет – это все, что ей известно.

– Нет друзей? А мы с Дейвом?

– Она с вами встречается только вместе со мной. В основном она общается со своими одногруппниками. Время от времени – с Джуди Эслер. Рози в основном занимают разговоры на интеллектуальные темы.

– Надо будет почитать что-нибудь научное. Хочешь кофе?

Мы разговаривали в квартире Дейва и Сони. Было воскресенье, но Рози ушла в университет, нарушив правило, согласно которому выходные объявлялись свободным временем. Дейв тоже был на работе.

Соня утверждала, что ее итальянские корни регулярно требуют эспрессо, и завела для этого хорошую кофеварку. Кофе был отличной идеей, но перед нами стояли более важные задачи.

– После того, как мы договоримся.

– После того, как я выпью кофе.

Пока Соня ходила за моим двойным эспрессо и капучино без кофеина, разрешенным в период беременности, она обдумала свой ответ.

– Хорошо, Дон, но только один раз, договорились?

Я кивнул.

– И мне не придется ничего заполнять или подписывать?

– Не думаю.

Я ни в чем не был уверен, но если Лидия изучает меня как возможного педофила, то вряд ли станет писать в отчете что-нибудь про Рози или будущее отцовство. Скорее всего, Соня была права, когда сомневалась в том, что Лидия не выходит за рамки своих полномочий.

– Ладно, я сделаю это для тебя по двум причинам. Во-первых, потому что ты помог Дейву. Если бы не наличные от Джорджа-барабанщика, он бы обанкротился. Я это знаю.

Дейв, безусловно, не подозревал, что Соня в курсе. Он очень заботился о том, чтобы Соня оставалась в неведении о состоянии его дел. Что выглядело странно, учитывая профессию Сони.

Соня допила кофе.

– Но ты не должен ничего говорить Дейву.

– Почему?

– У него и так забот хватает. Ты же знаешь Дейва, он будет беспокоиться.

Это правда. Я пошел на ложь, чтобы не причинять Рози стресс. Будет ужасно, если в результате найденного решения стрессу подвергнется Дейв – это может стать причиной инфаркта или инсульта, к которым Дейв и так склонен из-за избыточного веса. Но тайны множились, а я очень плохо владею навыками обмана. Я пообещал Соне сделать все, что в моих силах, но предупредил, что с враньем у меня дела обстоят хуже, чем у обычных людей. Мне бы пригодились навыки Джина, но они были продолжением тех его личностных качеств, которые мне не нужны.

– А вторая причина? – спросил я.

– Поставить эту дрянь на место, – сказала Соня. И расхохоталась.


Когда я пришел домой, Рози расставляла цветы в наши две вазы и графин для вина. На ней были шорты и футболка без рукавов. Никаких изменений в ее фигуре по сравнению с обычным идеальным состоянием я не обнаружил.

– Мне нужно отдохнуть от учебы, – сказала она. – Ты был прав, иногда полезно оглянуться вокруг.

– Отличная идея, – ответил я. – Тебе необходимо свести стресс к минимуму.

– Как дела у Сони? – спросила Рози.

– У Сони все исключительно хорошо. Дейв нервничает из-за того, что ему предстоит стать отцом. Что для мужчины нормально.

Рози рассмеялась.

– Слушай, я тут подумала. Ну, насчет того, что ты сказал на прошлой неделе по поводу консультации. Наверное, я зря на тебя так набросилась. Возможно, это хорошая идея. Если ты считаешь, что тебе это необходимо.

– Нет, нет, я думал только о тебе. Я себя чувствую очень уверенно. Предвкушаю.

– Ладно. Ну, я тоже в порядке. Скажешь, если передумаешь.

Если бы этот разговор произошел на восемь дней раньше, я бы принял предложение Рози. Но теперь отношение Сони к проблеме выглядело предпочтительнее. Меньше беспокойства для Рози, не нужно бояться, что она выйдет из себя и испортит все дело, и меньше вероятность того, что возможная отрицательная оценка моего отцовского потенциала станет ей известна.


Мы с Соней договорились встретиться у нее на работе в верхней части Ист-Сайда, где, как я надеялся, мне удастся не только подготовить ее к предстоящему собеседованию, но и узнать что-то новое из области репродуктивных технологий. Но место работы оказалось ближайшей кофейней.

– Я работаю не там, где находятся лаборатории. В свое время мы познакомились с Дейвом благодаря тому, что я решила, что его компания выставила нам заведомо неверные счета.

– Так и было?

– Нет. Дейв запутался в отчетности. Но он честно в этом признался, и я угостила его кофе. Вот здесь.

– И после второго свидания вы занялись сексом.

– Дейв тебе сказал?

– Это неправда?

– Разумеется. Мы не спали друг с другом до свадьбы.

– Дейв солгал мне?

Я не мог в это поверить. Дейв был безупречно честен.

Соня засмеялась.

– Нет, это я соврала. Ты поверил?

Я покачал головой.

– Я чрезвычайно легковерен.

Лидию, привыкшую иметь дело с мошенниками, которые обманом хотят получить социальную поддержку, неплательщиками алиментов и бухгалтерами в собственной организации, провести будет гораздо труднее.

– Ты точно не говорил ей, что Рози австралийка?

– Я сказал, что у нее здесь нет родственников. Она, в смысле ты, можешь быть откуда угодно, кроме Нью-Йорка.

– Отлично. Теперь задавай мне те вопросы про депрессию.

– У нее может быть другая анкета. Я изучил несколько. Общее в них одно: риск возникновения депрессии определяется в случае, когда респондент испытывает недовольство или тревогу.

– Удивительная вещь – психология, скажи? Я иногда удивляюсь, за что этим людям платят деньги.

– Как ты думаешь, нам удастся ее обмануть?

– Не беспокойся, Дон. Весь фокус в том, чтобы не врать понапрасну. Ты будешь собой, я буду собой, если не считать имени. Я счастлива. И в полном порядке, стресс мне не грозит.


Я с трудом узнал Соню, когда мы встретились в гигантском холле больницы «Бельвю». Лишь однажды я видел ее в деловом костюме. Обычно, когда мы встречались, она была в джинсах. Сейчас на ней была длинная пестрая юбка и белая рубашка с оборками, из-за чего в целом Соня напоминала участницу ансамбля народных танцев.

– Caio, Дон! Какой прекрасный день, не правда ли, дорогой?

– Ты странно говоришь. Похоже на комика, изображающего итальянца.

– Я и есть итальянка. Я приехала в Нью-Йорк всего год назад. У меня здесь ни единого родственника, как ты и сказал сеньоре. Но я счастлива! Потому что у нас будет bambino!

Соня закружилась на месте, и юбка под воздействием центробежной силы взметнулась в воздух. Соня рассмеялась.

Сонины дед и бабка по отцовской линии были итальянцы, но по-итальянски она не говорила. Если Лидия приведет переводчика, у нас возникнут проблемы. Я посоветовал Соне несколько смягчить акцент. Но это была блестящая идея – сделать Рози иностранкой, но без фальшивого австралийского акцента, который на фоне моего смотрелся бы неестественно.