Александр Гордиенко - Эффект женщины

– Какие очевидцы? – задал вопрос молчавший до этого Борисов.

– Да была там пара крепких мужиков на улице. Перекуривали на свежем воздухе. Хотели помочь, но не успели. Зато познакомились, – Железнов решил не рассказывать друзьям о роли Екатерины в части присутствия свидетелей. – Обменялись визитками. В случае необходимости готовы выступить свидетелями.

Екатерина внутренне напряглась, когда речь пошла о свидетелях, но, поняв, что Железнов сейчас «разборку» устраивать не будет, взяла с подноса одну чашку кофе в руки и протянула Железнову:

– Железнов, ты, как всегда, без молока? – Екатерина показала глазами на молочник, помимо которого на подносе стояло еще три чашки дымящегося кофе.

– Твоя информированность меня пугает все больше и больше, – Железнов осторожно перехватил чашку, вдохнул аромат, сделал глоток. – Обалдеть, – откомментировал он свои ощущения.

– Я старалась, – Катя поймала взгляд Железнова и продолжила, глядя прямо ему в глаза. – Варить кофе для любимого мужчины – это очень ответственно. Либо ты становишься для него незаменимой, либо… плохой кофе он будет ассоциировать с тобой.

– Я, конечно, не такой кофеман, как Саня, но отказываться от такого, – Наум приподнял чашку, – грех. И что, – уже ехидно продолжил Наум, – нам теперь на совещаниях у тебя, – обращался он уже к Железнову, – миллиардерша всегда будет подавать такой (!) кофе?

– Размечтался! – Катя развернулась лицом к Науму и вставила руки в боки. – Только Железнов будет получать кофе из моих рук по первому же требованию в любое время суток, чем бы я ни занималась.

– А мы? – Наум сделал лицо ребенка, готового расплакаться. – А мы с Андрюхой, значить, будем без кофе? Без такого… – Наум поднял чашку.

– А вас я обучу, – отрезала Екатерина. – Покажу место, где у меня в холодильнике лежит настоящий бразильский кофе, и научу, как пользоваться кофемашиной, которая со вчерашнего дня стоит там же, в моей приемной.

– Я – плохо обучаемый… и с техникой я не дружу. В конце концов, это не гуманно – одним все (кивок в сторону Железнова), а другим даже чашки кофе не подать, – продолжал якобы «нудить» Наум.

– Жизнь – несправедливая штука, – отрезала Строева. – Захочешь, научишься.

– Вот и хорошо, – вмешался Железнов. – Итак, коллеги, мы с вами слегка отвлеклись, – Железнов поставил чашку на поднос, – приятным, надо отметить, образом. Катя, – Железнов смотрел на Строеву, – ты останешься или у тебя дела?

– Дела. Но если можно, я останусь, – Катя приопустила ресницы: сама кротость и послушание. Катя не то чтобы демонстрировала свое стремление быть рядом с Железновым всегда, когда предоставлялась любая возможность, независимо от обстоятельств и наличия присутствующих. Более того, она неоднократно подчеркивала своим поведением, что ей абсолютно всё равно, кто и что об этом думает. Существенным для нее стало лишь одно – что об этом думает и как реагирует на ее поступки Железнов.

– Коварство и женщина неотделимы, – не смог не проворчать Наум.

– Хорошо, Катя, оставайся. Тебе, чтобы оценить размер бедствия в рублях, которое оставил тебе в подарок твой муж…

– Бывший…

– …необходимо представлять, в смысле сопоставлять, как они соотносятся с другими валютами, и как они работают на финансовом рынке, – Железнов иронично усмехнулся. – Или, по крайней мере, как на нем пытаются работать, – скептично улыбнувшись, добавил он.

– Как скажешь, дорогой, – Катя уселась в железновское кресло, закинула ногу на ногу, попыталась максимально натянуть платье вниз – прикрыть ноги, но как это и часто случается, добилась обратного эффекта – все обратили на ее ноги внимание. В том числе и Железнов, который не без труда отвел взгляд:

– Итак, на чем я остановился до появления Екатерины?

– На переходе к активной фазе, – напомнил Андрюха.

– Да. Для тех, кто не в курсе, скажу: за время моделирования на тестовых счетах были выявлены наиболее удачные: «Маятник», «Сложный сеятель» и «Жнец». На основании этих моделей были разработаны еще две: «Ретро» и «Хронос», которые мы тестировали в последнее время. Лучшие результаты пока показывает «Хронос» с доходностью 16 % в месяц. Это при отсутствии «флэта». Сейчас при недельном стоянии рынка эта цифра упала до 12 %. При этом в процессе тестирования ни одна из базовых моделей ни разу не слетела…

– Что значит «не слетела»? – Наум был на удивление сосредоточен.

– Счет закрывается, то есть на нашем сленге «слетает», выбывает из процесса тестирования, когда отрицательная прибыль, или попросту убыток, превышает баланс счета. При автоторговле, то есть при торговле, когда управление осуществляется созданной нами программой, счет закрывается автоматически. При этом потери составляют изначальный баланс счета. Так вот, в нашем случае из двенадцати тестируемых счетов за месяц слетело два. Причем, прогнозируемо. В два счета мы сознательно заложили рискованные параметры, обеспечивающие повышенную доходность, за что и получили… – Железнов виновато развел руками. – Десять счетов мы использовали для моделирования в связи с тем, что с рядом параметров торговли мы уже определились, – Железнов усмехнулся, – как нам кажется, а с некоторыми есть неясность. Вот их, параметры, с которыми есть еще некая неопределенность, мы и изменяли от счета к счету, пытаясь по доходности выявить наиболее оптимальные значения. При этом выяснилось, что средние показатели доходности модели «Хронос» оказались несколько выше показателей модели «Ретро». Учитывая изложенное, я считаю, что настал момент перехода на платное обучение, то есть открыть реальные рабочие счета и уже за совершенные ошибки платить собственными деньгами.

– А ты не спешишь? Сам же говорил, что модели еще сыроваты.

– Да спешу, конечно же. Тут ты прав, Андрей, – Железнов согласно махнул рукой. – Как всегда, время поджимает – самый неуправляемый и самый дефицитный ресурс в человеческой жизни. Согласен, риски достаточно велики. По уму счета нужно было бы тестировать не менее полугода. Но. Во-первых, программы мы можем доводить и на реальных, я их предлагаю называть боевыми, счетах. При этом, учитывая, что торговать мы будем за счет собственных денег, ресурс которых ограничен зарплатой, предполагаю, что это будет существенно способствовать обостренному восприятию работы наших программ.

– Саня, а сколько нужно денег? Я хочу поучаствовать в процессе, – Наум открыл телефон, изучая свой мобильный банк.

– Я могу вложить в проект столько, сколько нужно, – подала голос молчавшая до этого Екатерина, несмотря на предостерегающий жест Железнова.

– Катя, это даже не обсуждается, – в голосе Железнова появился металл, – если ты, конечно же, хочешь оставаться друзьями. Мы изначально договаривались…

– Я все помню, Железнов. Снимаю свое предложение, – Строева отлично понимала, что в этом вопросе Железнов будет неумолим. – Но с «друзьями» я не согласна. Мне нужно больше, Железнов. И ты об этом знаешь, – Екатерина обворожительно улыбнулась.

Вторично ошарашенные Борисов и Наум в общем-то в последнее время неоднократно могли убедиться в том, что Екатерина активно ищет сближения с Железновым. Вот и кофе лично носит. И «видит» только его. Но чтобы вот так прямо ставить перед Железновым вопрос о ее роли в его жизни прямо при них… Не привыкли они к такому, старые холостяки.

Железнов внешне себя никак не проявил.

– Хорошо, Катя. Спасибо, что ты меня понимаешь. А что касается твоего участия, – Железнов развернулся к Науму, – ты у нас будешь резервом, – Железнов мягко улыбнулся. – Стратегическим.

– Я не согласен. Ты от меня никуда не денешься, тебе нечем меня шантажировать, – Наум явно намекал на Катю, – и мы с тобой никогда ни о чем не договаривались. Поэтому я хочу участвовать… – Наум взял акцентированную паузу, – …в зарабатывании денег на фильм, который буду снимать я.

– Хорошо, Няма. Но пока действительно не нужно. Я тут ограничил свои расходы последние пару месяцев – на открытие 4-х боевых счетов нам хватит. А там будем «посмотреть».

– Что значит «посмотреть»?

– Здесь уже звучало, что модели – сыроватые. Несут на себе риски, то есть в том, что я сейчас предлагаю, присутствует определенная доля авантюризма. А за свой авантюризм должен платить тот, кто осознанно на это идет…

– Ну и что?

– А ты хочешь идти неосознанно…

– Хочу! – упрямо повторил Наум. – Я доверяю тебе, в данном случае правильнее сказать – твоей голове.

– Няма, поверь мне, твое время придет.

– Когда?

– Месяца через четыре-пять, когда программы будут полностью доработаны и апробированы в боевых условиях. Если все сложится, наступит период размножения.

– Размножения? Делением?! Или яйца начнем нести?! – на лице Наума было нарисовано неподдельное удивление.

– Мультипликативного. Извини, я опустил это слово. Я имел в виду период мультипликативного размножения. Вот тогда потребуются твои деньги.

– Хорошо. Смотри, ты обещал, – Наум изобразил долгий пронзительный многообещающий взгляд. Прям, шерифовский.

Квартира Железнова

Через 3 месяца и 16 дней после точки отсчета. Пятница. 23.19

Железнов уже минут десять с наслаждением и без определенной системы подставлял под упругую струю горячего душа то свои плечи, то грудь, спину, голову, смывая усталость прошедшего дня и неспешно размышляя о том, что красота, несмотря на свою многогранность, универсальна. Женская красота. Универсальна в том смысле, что ее «видят» и понимают одинаково абсолютное большинство мужчин, независимо от возраста и социального статуса.

Размышления Железнова были вызваны результатами социального эксперимента, который он сегодня провел. Нет, не специально. А под давлением обстоятельств. Зато – в масштабах страны. Железнов про себя усмехнулся: «Ну да, мелких проблем, типа изменить собственный социальный статус и жениться, мы не решаем. Только философско-глобальные, “поверяем алгеброй гармонию”, как говаривал Сальери у Пушкина».

Суета всех последних дней, а особенно вчерашнего была обусловлена тем, что Железнову в срочном порядке нужно было полностью поменять состав жюри на сегодняшнюю игру. Пятьдесят одного человека. Не больше. Впрочем, и не меньше. Заменить в силу того, что на последней игре в прошлую пятницу было выявлено семнадцать «обработанных» членов жюри, голосовавших по заданию «тотализаторщиков» в течение всей игры строго за одну и ту же участницу, Ирину Старикову, имеющую самый низкий исходный рейтинг. Что было несправедливо по отношению ко всем остальным участницам шоу, которых незаслуженно и преднамеренно выводили из игры. А вот этого Железнов не любил – несправедливости. И игры на своем поле по чужим правилам. А потому свое поле Железнов решил заминировать. Вернее, разминировать. В переносном смысле, конечно. Очистить от возможных закладок.

Несмотря на то, что утечка информации по членам жюри была перекрыта еще в среду, и несмотря на то, что Железнов в «активной форме» предупредил «тотализаторщиков», что здесь, на его территории, «Ваша Дама не играет», у него остались сомнения в объективности жюри на сегодняшнюю игру из-за того, что «работа» с отдельными из них могла быть проведена заранее в силу того, что состав жюри на эту игру под номером 5 был определен еще пару недель назад.

Именно поэтому Железнову и пришла в голову мысль позвонить в военную академию и пригласить «в качестве поощрения» выпускников академии для выполнения «боевого задания» в виде выбора самой красивой женщины на его еженедельном шоу. При этом из плюсов – гарантия абсолютной объективности и неподкупности, а из рисков – Железнов ни разу в качестве жюри не использовал моногруппу, молодых офицеров, людей из очень узкой социальной среды и с минимальным разбросом в возрасте, составляющим два-три года. В понимании Железнова риск был приличный. И что же?! Да ничего! Как выяснилось, составленное из молодых офицеров жюри голосовало точно так же, как и 37 предыдущих составов жюри! Именно поэтому размышления Железнова на тему «Красота универсальна?» позволили ему отбросить знак вопроса. По крайней мере, для себя. И красиво как получилось! Пятьдесят один офицер, лейтенанты, в парадной форме! Девочки на подиуме пытались выпрыгнуть из себя при виде такого «мужского» и сильного жюри!

Поняв, что «на сегодня достаточно», Железнов перекрыл душ, развел дверцы душевой кабинки в разные стороны и… услышал долгий настойчивый звонок в дверь. «Да. Кому-то не повезло, столько ждать, – в закрытой душевой кабинке из-за шума струящейся воды Железнов, естественно, ничего не мог слышать. Он замотал полотенцем торс. – Но этот кто-то точно должен быть уверен, что я дома», – Железнов двинулся в сторону входной двери, благо «путь» составлял ровно два шага, между дверьми из душевой и входной было сантиметров тридцать, ну, может, сорок.

Не глядя в глазок, Железнов открыл дверь.