Сабрина Пейдж - Его девственница

Маленький комочек уже смазан моей влажностью, поэтому пальцы легко скользят над ним. Не думаю, что когда-либо в жизни была настолько мокрой и возбужденной как сейчас. Когда я дотрагиваюсь до себя, стон слетает с губ, поэтому я плотно сжимаю их.

Что, если Луна раньше вернется домой и увидит, как я трогаю себя? Тогда я умру от смущения.

Что еще хуже, а что, если мистер Гейб узнает, что я лежу в постели и фантазирую о нем? Что, если он узнает о том, как быстро я кружу пальцами по своему клитору, представляя, будто это не мои пальцы, а его?

- Поведай мне о своих грязных мыслях, Пьюрити, - требует мистер Гейб. Он наклоняется ко мне, прижимая ладонь к стене над моей головой. Мы стоим в коридоре посреди пиццерии. Люди в метре от нас даже и не подозревают о том, что мы делаем что-то нехорошее, стоя здесь. Очень нехорошее.

Мне хочется подойти к самому краю.

Пошло все к черту. Я хочу спрыгнуть. Хочу нырнуть с головой прямо с обрыва.

Тем не менее, стоя перед ним прямо сейчас, я не могу заставить себя сделать это. Вместо того чтобы признать многие неуместные мысли о нем, которые посещали меня, я вру. – Не понимаю, о чем вы, - шепчу я.

Ложь, ложь, ложь.

Он не верит мне.

Читает меня, как открытую книгу.

Наклоняясь ближе, его губы почти касаются моего уха, он говорит.

- Я досчитаю до трех, - шепчет он. Своей кожей я ощущаю тепло его дыхания.

Я надеюсь, что он протянет руку и прикоснется ко мне, прижимая губы к моим так, как я фантазировала об этом.

Но он этого не делает.

- Я досчитаю до трех, - повторяет он. – И ты расскажешь мне, о чем думаешь ночью, пока никого нет в комнате, когда ты наедине со своими мыслями… и пальцами. Поняла?

Я не отвечаю, но тихое хныканье вырывается из меня, прежде чем могу остановить это.

Он смеется.

- Я знал это, - тихо говорит он. – Ты фантазируешь о моих пальцах в своей мокрой киске?

Я закусываю губу, чтобы не стонать вслух от его слов. Я никогда не была рядом с кем-то, кто бы говорил со мной так, как он.

- Не хочешь отвечать, Пьюрити? – дразнит мистер Гейб. – Или, возможно, ты ласкаешь себя, думая о том, как стоишь на коленях на полу и берешь мой член в свой ротик?

Я дрожу.

Это заметно, и, Слава Богу, что мы одни в коридоре.

- О, это «да», если я правильно понял? – тихо говорит он с низким смехом. – Это определенно «да», не так ли, милая?

Не уверена, ожидает ли он ответа, но мои губы широко раскрываются, будто я правда хочу его попробовать.

Я никогда не делала ничего такого, но хочу попробовать его.

Мои трусики пропитаны возбуждением.

- На колени, и смотри на меня невинными глазами, - говорит он. – Дай мне провести своим жестким стояком между этих девственных губок. Ты ведь хранила свой ротик именно для меня, не так ли, Пьюрити? Ты ведь еще не оборачивала эти сладкие губки вокруг чьего-нибудь члена, да? Мой будет первым.

Единственное, что я могу ответить, это слегка проскулить. Я отчаянно желаю, чтобы он прикоснулся ко мне, но он до сих пор не дотронулся до меня. Нигде.

- Скажи мне, Пьюрити, - требует он. – Скажи мне, если твой рот мой. Расскажи мне, о чем ты думаешь ночью, когда скользишь пальцами между ног. Расскажи мне, что ты представляешь, пока кончаешь.

Боже. Я не могу произнести такого вслух. Не могу рассказать ему, о чем я фантазирую.

- Я считаю до трех, - предупреждает он.

- А если я тебе не расскажу? – мне едва удается выдавить вопрос, и слова еле слышно, потому что я произношу их,  затаив дыхание. Я выпрямляюсь, вытягиваясь выше, пока спрашиваю, но это только заставляет мою грудь толкнуться вверх, практически умоляя взять ее в руки.

Практически умоляю его положить руки туда, куда он хочет.

Мои пальцы крепче прижимаются к моему клитору, и мои движения становятся быстрее, так как в моей фантазии  мистер Гейб требует, чтобы я отвечала ему тем же грязным языком, который он использует, разговаривая со мной. Все это быстрее доводит меня до оргазма.

Я не должна кончать. Не должна думать о таком. Не должна продолжать развивать эту фантазию.

Но я не могу остановиться.

- Если ты мне не скажешь, - властно говорит он, - я подниму твою юбку прямо здесь, посреди коридора. А потом я засуну пальцы между твоих ног и использую их, чтобы трахнуть эту мокрую киску, пока ты не кончишь прямо здесь. Заставлю тебя кричать мое имя, и все люди, сидящие в этом ресторане, услышат, как ты кончаешь, Пьюрити. Ты меня поняла?

- Да, - вздыхаю я. Нет, не вздыхаю, задыхаюсь – это больше похоже на пантомиму, как будто я животное в клетке. Я умираю, так хочу, чтобы он поднял мою юбку, сорвал трусики и ввел пальцы в меня.

Умираю от того, что хочу чувствовать его всего между своих ног.

- Один, - рычит он.

Я ни слова не говорю.

Мое сердце бешено бьется. Он этого не сделает, правда? Конечно, он же не настолько сумасшедший. Ведь тогда ему придется стольким пожертвовать. На самом деле, бóльшим, чем мне, потому что вся его работа будет поставлена на кон. А я просто нахожусь здесь, в общественном месте, где каждый может в любой момент повернуть за угол и увидеть нас.

- Два, - говорит он, его голос еще грубее.

Я мычу, кусая нижнюю губу, чтобы не закричать еще громче.

Что это за вопрос?! О чем я фантазирую? Я не могу сформировать свои мысли в предложение прямо сейчас, потому что единственное, о чем  могу думать, это то, что произойдет, когда он досчитает до трех.

Я могу думать только о том, как хочу, чтобы это случилось.

- В последний раз предупреждаю тебя, Пьюрити, - бормочет он мне на ухо. – Я больше не буду говорить тебе об этом.

Я так возбуждена, что не могу подобрать слов. Думаю, я могла бы кончить без единого прикосновения, получить оргазм от одних его грязных словечек.

Не хочу останавливаться. Я хочу продолжать.

Хочу почувствовать его прикосновение.

Я задерживаю дыхание, мой пульс колотится в ушах.

- Три, - рычит он.

Когда кончаю, я кричу его имя: «Габриэль!». В тишине моей комнаты в общежитии это звучит слишком громко, поэтому я тут же зажимаю другой рукой рот, чтобы успокоиться. Я кончила так сильно при мысли, что мистер Гейб делает на счет три. Я фантазировала о том, как он поднимает мое платье прямо там, в коридоре, в задней части ресторана с сотней человек в другой комнате. Кончила, думая о том, как он толкает свои пальцы внутрь меня.

Я открываю глаза во тьме.

Не могу поверить, что сделала это. Поверить не могу, что прикасалась к себе, думая о мистере Гейбе.

Чувство вины накрывает меня. Возможно, это не первый раз, когда я прикасалась к себе, но я никогда, никогда не заставляла себя кончить, фантазируя о чем-то таком.

Долгое время после этого, я пялюсь в потолок. Что-то странное происходит со мной, я будто теряю рассудок. Или душу.

- Какого черта, Габриэль? – Рэйчел, мой редактор, орет так громко через динамики моей машины, что это заставляет меня вздрогнуть. Давненько я не слышал, чтобы она кричала на меня своим британский акцентом.

- Ты теперь будешь преследовать меня? – спрашиваю я резко. – Я присылаю тебе несколько новых глав, а ты приносишь мне горе? – я смотрю на довольного Хэми, который раскинулся на пассажирском сидении, и одними губами шепчу ему: «Какого черта?». Он как обычно отвечает мне своим глупым бульдожьим взглядом.

- Ой, пожалуйста, - фыркает она. – Не веди себя так, будто это не самая необычная вещь, случившаяся со мной за неделю, Габриэль Райан. Я ныла тебе миллион лет, прося, чтобы ты отправил главы. Так что да, когда ты на самом деле отправил их мне, у меня чуть ли не случился проклятый сердечный приступ. Я думала, что умру от старости, прежде чем снова увижу от тебя что-нибудь.

- Ну, сильно не радуйся. Это всего три главы, а не роман.

Рэйчел смеется.

- Судя по тому, как долго ты был вне игры, это по важности можно сравнить с романом.

- Туше, - признаюсь я. Мой послужной список на данный момент не самый лучший. Я не сказал ей, что у меня есть еще пять глав дома на рабочем столе, которые я написал вчера вечером. У нее действительно случился бы сердечный приступ, а я не хочу быть повинным в безвременной кончине своего редактора.

И я не собираюсь рассказывать об этом Нейту и Анджело, когда увижусь с ними сегодня на обеде. Если я сделаю это, они догадаются, что что-то случилось. Мой брат слишком восприимчив, и, блядь, имеет слишком длинный нос, чтобы так легко поверить, что вдохновение ворвалось в меня из ниоткуда, словно молния.

Только на самом деле что-то же произошло, не так ли?

Например, вдохновение в виде дочери проповедника.

Я говорю себе, что это смешно. И тот факт, что я вдруг начал снова писать, не имеет ничего общего с тем, что я встретил Пьюрити. Это чистое совпадение. Что бы мне сказал брат, узнав, что меня вдохновил восемнадцатилетний ребенок?

Он сказал бы, что это пиздец. Именно так.

- Я переслала тебе уточнения, - говорит Рэйчел. – Главы хороши, на самом деле хороши. Когда я получу еще?

Я демонстративно молчу с глупой ухмылкой, пересекающей мое лицо. Честно говоря, я скучал по пинкам от Рэйчел с тех пор, как письма по электронной почте с ее нытьем сократились к нулю за последний год.

- Ох... Я въезжаю в туннель прямо сейчас, не могу больше разговаривать с тобой…

- Ты в Пенсильвании, - кричит Рэйчел. – В Пенсильвании нет никаких гребанных туннелей!

- Я сказал «туннель»? Я имел в виду, скоро буду у земель, сельскохозяйственных земель, - изображаю фальшивые шумы своим ртом. Хэми поворачивает ко мне свою голову, смотря на меня так, будто я потерял рассудок.

- Ты мелкий говнюк, - ругается Рэйчел сквозь мои звуки. – Пришли мне еще несколько глав на этой неделе. Я собираюсь внести тебя в свой постоянный рабочий график.

- Повезло мне, - вздыхаю я.

- Ты чертовки прав. Тебе повезло, что я когда-то обратила на тебя внимание, - отвечает она. – Теперь иди и пиши.

Она вешает трубку прежде, чем я успеваю ей что-либо ответить. Полчаса спустя, я с Хэми, болтающимся под ногами, стою на пороге у Нейта и Анджело. Я еще не успел дойти до веранды, как Нейт уже смотрит на меня и говорит.

- Ты выглядишь по-другому.

- И тебе привет.

Он игнорирует мое приветствие, и вместо этого прищуривает глаза.

- Новая укладка?

- Может быть, - я быстро соглашаюсь, чтобы направить разговор в другое русло. Смотря ему за плечо, я вижу, как Хэми гоняется за козочками, которых ему никогда не поймать. Это говорит о нем что-то? Этот пес определенно сумасшедший, потому как преследует этих бедных козлов которую неделю, отказываясь понимать тот факт, что ему их не достать.

- Нет, это что-то другое, - произносит Нейт. Ты выглядишь менее… страдающим от запора.

- Страдающим от запора? – спрашиваю я, задыхаясь от смеха. – Ты хочешь сказать, что я выглядел так, словно страдал запором?

- У кого запор? – Анджело в спешке проходит через дверь на веранду и ставит на стол запеканку. Он отбрасывает от себя прихватку и сжимает одну руку. – Твою мать. Эта прихватка слишком тонкая и обжигает пальцы, а сковорода слишком горячая.

- Ты обжегся? – спрашивает Нейт. – Все в порядке?

- Со мной все хорошо, - заверяет его Анджело, прежде чем обратиться ко мне. – Тебе нужен сок чернослива?

- Боже мой, нет, - смеюсь я, отрицательно качая головой. – Не нужен мне сок чернослива. Я же не старик.

- Нет ничего постыдного в том, чтобы иметь проблемы со стулом, - отмечает Анджело, отрезая ножом запеканку. – В наше время запор может быть реальной проблемой.

- Я бы хотел пообедать, а не сблевать. Спасибо, - говорю я им. – Так что хватит разговоров о запоре. И не надо сравнивать меня с вами двумя. Ты все-таки на десять лет старше меня.

Глаза Нейта расширяются.

- О, зря ты это сказал. Приготовься познать мир боли.

Анджело замирает с куском запеканки и лопаткой в руке.

- Прошу прощения? На десять лет старше?

- Я не сказал, что это плохо, - дразнюсь я. – Но уже давно два серебристо-черных лиса.

Мой кусок запеканки приземляется на тарелку с удивительной силой.