Я рычу, разочарованный своей потребностью в том, чтобы быть сдержанным.

- Не испытывай меня, Пьюрити, - предупреждаю я ее, мой голос жесткий, - иначе я вообще не позволю тебе кончить. Теперь приложи пальцы между ног и трахни себя.

Ее глаза расширяются, но она делает именно то, что я ей говорю. Она засовывает пальцы в трусики.

- Да, сэр.

- Видишь, как это легко? – спрашиваю я. – Теперь я не могу видеть, что делают твои пальцы внутри трусиков, поэтому тебе придется описать это для меня.

- Я трогаю себя, - произносит она тихо. Ее язык пробегается вдоль нижней губы, пока она смотрит на меня.

- Ты можешь описать лучше, Пьюрити. Где ты себя трогаешь?

- Я прижимаю палец к клитору.

Услышав, как она говорит слово «клитор», я чертовски доволен.

- Продолжай, - поощряю ее я. – Чем лучше ты опишешь мне то, что делаешь, тем лучше я вознагражу тебя.

- Каким образом ты наградишь меня? – спрашивает она; но взгляд, который я посылаю ей, заставляет ее замолчать. – Я имею в виду, я потираю пальцами свой клитор, и это ощущается действительно хорошо.

Ей так неловко, что это очаровывает.

- Хорошая девочка. Вот каким образом ты получишь вознаграждение.

Кончиком пальца я дразню ее сосок, по кругу поглаживая его, пока он не становится маленьким камушком.

- Приятно ощущается?

- Очень приятно, - говорит Пьюрити, ее голос подрагивает, когда она начинает ласкать себя быстрее.

- Очень приятно что, Пьюрити?

- Очень приятно трогать свой клитор, - стонет она. – Очень приятно, когда ты ласкаешь мой сосок. Это делает меня мокрой.

- Покажи мне, какая ты мокрая.

- Я очень мокрая.

Она вытаскивает пальцы, кончики ее пальцев блестят.

- Ты когда-нибудь пробовала себя?

Она качает головой.

- Я не могла такого сделать.

Отрывая пальцы от ее груди, я берусь за запястье Пьюрити и поднимаю пальцы к ее губам.

- Открой рот. Я хочу, чтобы ты поняла, какая ты сладкая.

- Но ты никогда не пробовал меня, - протестует она. – Ты говоришь, что я сладкая, но что, если я невкусная, как…

Отпуская запястье, я падаю к ее ногам. Она громко визжит от удивления, когда я, придерживая ее одной рукой за бедро, быстро отодвигаю в сторону нижнее белье, обнажая киску. Без предупреждения, я накрываю ее своим ртом, мой язык прикасается к ее щели и движется вверх до клитора.

На вкус она даже лучше, чем я мог себе представить, сладкая, как мед и сахар. Если я останусь между ее ног на минуту дольше, я кончу прямо здесь, не касаясь своего члена.

Черт, если она сейчас кончит у меня на лице, игра окончена. Я лишу девушку девственности прямо на кухонном полу, все остальное в мире будет проклято. С отчаянным стоном я отрываю от нее свой рот так же быстро, как коснулся ее. Когда я поднимаюсь, я вижу шок на ее лице.

Прежде чем Пьюрити начинает протестовать, я целую ее.

На долю секунды ее руки касаются моей груди, будто она собирается оттолкнуть меня. Ее ладони прижимаются ко мне, и ее тело застывает, когда она пробует себя с моих губ.

Потом ее язык находит мой, и она тает.

Я хотел поцеловать ее, чтобы она почувствовала свой вкус. Я всего лишь хотел, чтобы она знала, какая она невероятная на вкус. Вот и все, ничего больше.

Но когда она тает напротив меня, практически растекаясь, я не могу перестать целовать ее. Меня удивляет, как сильно я не хочу останавливаться.

Это тот тип поцелуя, который разрушает все. Такой поцелуй, который сбивает вас с пути, сверкая неоновой вывеской перед вашим лицом, показывая вам, что то, что вы делаете прямо сейчас, что-то значит. Поцелуй, лишающий вас силы.

Именно поэтому я отрываю свои губы от нее.

Это не тот поцелуй, который я ожидал от этой девушки. Мой первый поцелуй не был таким. Он был неуклюжим, неловким, и даже отдаленно не сексуальным.

Этот же поцелуй был охренеть-каким-разрушительным.

Меня не часто застают врасплох. И, само собой, я не ожидал, что меня удивит восемнадцатилетняя девственница, которая ничего не знает о поцелуях, сексе или жизни. Но теперь я стою здесь с сердцем колотящемся в горле, пытаясь собрать себя – и стараясь не казаться таким неспокойным, каким я являюсь на самом деле.

Пьюрити касается кончиками пальцев своих опухших губ и несколько раз подряд моргает. Она прочищает горло.

- Это было…

Я должен закончить ее предложение чем-то умным, но я не могу заставить себя сделать это.

Мне нужно восстановить контроль и самообладание. Мне не нужно говорить с ней об этом проклятом поцелуе.

К черту наблюдение за тем, как она трогает себя передо мной. Я сам заставлю эту девушку кончить.

- Я собираюсь трахнуть тебя пальцами, Пьюрити, - говорю я ей. – Собираюсь скользнуть пальцами в эти трусики, и ты кончишь на мою руку. Ты пойдешь на следующую пару, пахнущей сексом. Ты поняла?

Ее руки поднимаются к моим рукам, и она цепляется за меня пальцами, прижимаясь к моим бицепсам. Она кивает, закусывая свою нижнюю губу.

- Да, сэр.

Я просовываю пальцы в ее нижнее белье, прижимая их к ее опухшему клитору. Пьюрити хнычет, ее лицо в дюймах от моего. Я мог бы с легкостью поцеловать ее снова, но я не делаю этого, потому что я не позволю этой девушке застать меня врасплох, как она это сделала, когда я поцеловал ее.

Так не пойдет. Это я сохраняю контроль и разгадываю ее, а не наоборот. Сохранение контроля – именно тот фактор, из-за которого я прямо сейчас не сажаю ее на кухонный островок и не трахаю.

Она издает маленькие стонущие звуки, ее дыхание прерывистое, пока она цепляется за мои бицепсы. Я нахожу ее вход кончиками пальцев. Она мокрая, ткань ее трусиков уже промокла.

- Я собираюсь скользнуть пальцами внутрь этой тугой маленькой киски, - рычу я. – Мои пальцы будут первыми пальцами внутри тебя.

Она всхлипывает и кивает, прижимаясь к моей руке. Девушка настолько возбуждена, что ее легко довести до края. Разумеется, я и сам словно мальчик-подросток, так же, как и она, могу кончить прямо в свои гребаные брюки.

- Это «да», Пьюрити?

- Да, - скулит она. Ее голова откидывается назад, волосы падают на плечи, а глаза слегка прикрываются. – Да.

- Да, что?

- Да, сэр, - произносит она. – Пожалуйста, введи в меня пальцы.

Слышать мольбу в ее голосе, то, как он переходит в небольшой скулеж, заставляет меня захотеть ввести внутрь нее себя.

- Ты точно уверена?

Я дразню ее вход, чтобы убедиться, что она готова к этому. Ее влажность говорит мне, что она более чем готова; и есть в этом что-то, что чувствуется привычным. Назад пути нет. Несмотря на то, что внутри нее не мой член, это все ощущается как секс. Никто никогда не был внутри нее, и я буду первым.

Она хнычет.

- Пожалуйста.

Я осторожно ласкаю ее, используя средний палец, аккуратно вводя его в нее. Я дохожу до кулака и останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, осознавая то, насколько чертовски тугая эта девушка.

Ее глаза открываются, и она с удивлением смотрит на меня. Затем она издает низкий стон, который почти что заставляет меня подумать, что она кончит прямо сейчас.

- Ты чертовски тугая, Пьюрити, - шепчу я у ее уха.

Она раскачивается напротив меня, и я толкаю свой палец в нее до тех пор, пока моя ладонь не прижимается к ее клитору. Она еще крепче сжимает мои руки.

- Проклятье, ты такой большой, - стонет она.

Ох, блядь. Я пытаюсь дать девушке минутку и позволить ей привыкнуть к чему-то внутри нее, а она берет и говорит такое.

О моем пальце.

- Это всего лишь мой палец, малышка, - напоминаю я ей.

Когда я начинаю гладить ее внутри, она отвечает взаимностью, бедрами раскачиваясь напротив ладони в ритм моих движений.

- Это и должно так ощущаться? – стонет она. Она становится еще влажнее, из ее киски влага буквально капает на мою ладонь. Даже на моих пальцах, она лучшее, что я когда-либо чувствовал в этом мире.

- Как?

- Так… о, боже… так… Я не знаю, - ее голос затихает, когда она ерзает на моей руке.

Я поглаживаю ее быстрее, нажимая на то место в ней, которое, думаю, заставит ее потерять контроль. Она сжимает меня все крепче и крепче, раскачиваясь на моей ладони, опасно близко к тому, чтобы кончить. Она откидывает голову назад и издает маленькие хныкающие звуки, пока ее волосы рассыпаются по плечам.

Если бы я прижал губы к ее губам, она бы кончила.

Как и я.

- Опиши мне, каково это – голой стоять на моей кухне, пока мой палец трахает эту тугую маленькую киску, -  требую я низким голосом. – Каково это, когда моя рука находится в твоих трусиках средь бела дня? Знаешь, если бы мои соседи стояли на балконе и смотрели вниз в мое кухонное окно под правильным углом, они бы увидели, как ты стоишь здесь вот так, а я трахаю тебя пальцем.

Возможность такой ситуации практически нулевая, потому что для этого они должны смотреть под точным углом, плюс мой сосед допоздна работает. Я просто хочу посмотреть, как она отреагирует на идею быть пойманной.

Ее глаза открываются, и выражение ее лица становится удивленным, но в то же время ее киска плотно сжимается вокруг моего пальца.

Перспектива быть пойманной заводит ее.

Девушка еще более развратна, чем я когда-либо мог подумать, и едва осознает это. Мы лишь слегка задели верхушку айсберга из ее желаний.

- Мы должны пойти куда-нибудь, - ей как-то удается простонать все эти слова.

- Думаю, мы должны остаться здесь, - отвечаю я ей, гладя ее снова и снова. – На самом деле, кажется, возможность того, что кто-то может наблюдать за нами, возбуждает тебя.

- Нет, - стонет она.

Боже, мне чертовски нравится слышать ее стоны.

Поднимая другую руку к ее груди, я ласкаю розовый сосок. Она начинает стонать громче, толкаясь на мою ладонь синхронно тому, как я довожу ее до оргазма пальцем.

Мне хочется, чтобы она полностью отпустила себя. Хочу, чтобы она кончила подо мной, когда я войду в нее.

- Представь, что это мой член, Пьюрити. Представь, что я трахаю тебя прямо здесь, на кухне. Ты хочешь кончить на моем члене?

- Да, - кричит она, умоляя.

- Когда я трахну тебя, я трахну тебя без защиты, - обещаю я ей. – Я хочу чувствовать всю тебя без преград, и когда я кончу, я хочу, чтобы ты почувствовала каждую каплю меня, теплую и…

- О боже, боже, боже, - кричит она, когда кончает. Ее мышцы пульсируют вокруг моего пальца, а затем, сжимая его, ее киска доит мой палец, будто это мой член.

Мысль о том, что она доит каждую последнюю каплю спермы из меня, так сильно возбуждает, что я больше не могу это терпеть.

Я вытаскиваю палец. Моя рука покрыта ее влажностью, и это еще сильнее заводит меня.

- Расстегни брюки и достань мой член, Пьюрити, - требую я.

- Да, сэр.

Расстегивая мои штаны, она выглядит опьяненной своим оргазмом, все еще ошеломленной и слегка замедленной.

Пока ее пальцы заняты, я поднимаю свои и прижимаю их к ее губам.

- Слижи себя с моего пальца, сладкая, - я приказываю, и она открывает рот, чтобы взять мой палец. Когда она смыкает губы вокруг моего пальца, я стону. – Оберни свою руку вокруг моего члена, это будет твоим первым уроком как правильно дрочить мне.

- Я не знаю, что делать, - начинает протестовать она, но вскоре ее рот занимается моим пальцем, а рука скользит прямо к основанию моего члена, где она останавливается, очевидно, не зная, что делать дальше.

Чего она не знает, так это того, что ее неопытность – самый большой гребаный афродизиак.

- Погладь мой член, - говорю я ей. – Не слишком сильно. Води рукой вверх и вниз, пока сосешь мой палец. Слижи все соки с моего пальца, детка. Представь, что ты сосешь мой член. Соси мой палец, будто делаешь мне минет.

Ее глаза закрываются, и она берет мой палец глубже в рот, выпуская низкий стон. Ее рука движется вверх и вниз по моему члену, и хотя ее движения отрывистые и неуклюжие; неумелый способ, которым она дрочит мне, горячее, чем любое более опытное прикосновение.

Если я продолжу смотреть на выражение ее лица прямо сейчас, пока она сосет кончик моего пальца, я засуну ей в горло свой член и преподам ей настоящий урок. Вытащив палец из ее рта, я убираю ее руку от своего члена и подставляю свою. Мне нужно срочно кончить, чтобы она не поняла своей силы.