— Нет, — выдавил я. — Проснись, Кэт.

«Это самый простой выход. Распотрошить её. Сжечь. Как и других…»

— Нет! — я взвыл так громко, что она должна была очнуться, должна была.

Мысль приставить нож к её телу делала мне так же плохо, как при моей попытке порезать собственное запястье, и из-за этого я с превеликим трудом подавил угрожающе нарастающую в горле желчь. Но она продолжала спать, ничего не слыша.

Единственный шум в комнате создавал звук воды, исходящий из ванной комнаты.

— Давай же, — произнёс я и отшвырнул прочь красные ремни с её запястий.

Затем осторожно поднял её на руки, не волнуясь о влаге, пропитавшей её нижнюю половину.

Ванна была мелкой, всего на несколько дюймов воды. Наплыв холодной воды залил мои уши. У меня не осталось надежды. В своих руках, как мне казалось, я нёс уже мёртвую женщину.

Я опустился на колени.

— Прошу тебя, — шепнул, не зная кому.

Поддерживая рукой её шею, я опустил Кэт в холодную воду. Взял аммиаковый ингалятор, прижал его ей под носом.

Её тело начало биться в конвульсиях. Спина изогнулась в керамической ванне — я поймал её голову, прежде чем она успела бы упасть на жёсткую поверхность. И тогда — Господи, и тогда — мой котёнок открыла глаза.

Задыхаясь, она с силой втянула в лёгкие воздух. Она молотила руками, хватаясь за грудь и расплёскивая воду через бортики ванны. Её глаза были круглыми от страха, и, когда она сделала глоток воздуха, я поддержал её спину, давая возможность дышать. Облегчение захлестнуло меня, отгоняя тени страхом её смерти.

— Гейб… — произнесла она сиплым голосом. Вздох вырвался дрожью, пробившей её тело.

Я обхватил её руками и притянул к себе, крепко удерживая.

— Всё в порядке, — заверил я её. — Не бойся. Я здесь. Всё в порядке.

Кэт.

Вода в ванне была такой холодной, и, очнувшись, я подумала, что тону в замёрзшем озере. Гейб держал меня у своей груди, а я делала глубокие вдохи, стараясь успокоить себя. Стараясь не паниковать. Мир переориентировался в моих глазах.

Наконец я обрела контроль над своим дыханием и села с помощью Гейба. Мурашки побежали по рукам и ногам, и я, вздрогнув, подалась вперёд, чтобы выключить холодную воду. Гейб увидел, куда я потянулась, и переключил воду на горячую. Я легла на спину и глубоко задышала, пока вода в ванне нагревалась.

— Что случилось? — поинтересовалась я, поднимая взгляд.

— Могу то же самое спросить у тебя.

Я покачала головой. Мои руки и ноги занемели, однако с новоприбывшей тёплой водой они стали покалывать от чувствительности.

— Я… Я потеряла сознание. У меня была паническая атака. Я…

И тут же меня снова накрыла причина моей панической атаки. Страх сомкнулся вокруг моего горла, перекрывая дыхательные пути.

— Ты убил его? — спросила я.

— Кого?

Гейб тупо уставился на меня. Я схватила его за руку, пальцами впиваясь в его кожу.

— Мужчину. Ты убил его?

— Нет. Кэт, ты в порядке? Прости, что оставил тебя так надолго. Я даже не подумал… Я думал, что вернусь прежде, чем ты проснёшься…

— Ты не похитил его? Разве не поэтому ты ушёл прошлой ночью?

Гейб покачал головой. Я выдохнула, а плечи мои расслабились.

— Я отправился в библиотеку, чтобы взять побольше книг, — объяснил он. — И когда я приехал, то увидел там…

Он выглядел совершенно другим. И я не понимала почему до тех пор, пока он снова не заговорил.

— Я думал, ты умерла, — признался он.

И тогда я поняла, в чём дело.

Эмоции.

Я протянула руку и коснулась его щеки. Так странно, насколько сильно могли изменить лицо человека эмоции. Его глаза казались мягче по краям, как-то глубже. Но я отпрянула. Он напоил меня, связал. Оставил меня привязанной к кровати, а сам куда-то ушёл. Никакого облегчения, какое бы я ни испытывала, не было бы достаточно, чтобы простить его за то, что он сделал. За всё, что сделал.

— Дай мне помыться, — сказала я, вспоминая, что описалась, прежде чем потерять сознание. Запах в итоге дошёл до моих ноздрей, и я удивилась тому, что не заметила его раньше. — Кровать…

— Я займусь этим. Не переживай. Ты точно в порядке?

— Всё хорошо. Это была всего лишь паническая атака. Перенасыщение кислородом. Со мной всё будет в порядке.

— Не запирай двери в ванную, хорошо? Я хочу быть уверенным, что ты не свалишься в обморок снова.

Смех забурлил у меня в горле. Серийный убийца, маньяк, мужчина, который похитил и приковал меня в своём подвале, попросил не запирать за собой дверь? Это было так нелепо, что я могла бы закричать. Вместо этого я кивнула и подтянула колени к груди.

Я спустила ванну, пока стягивала с себя платье. Ткань была мокрой и тяжёлой, цепляющейся за кожу, но я бы ни за что не стала просить Габриеля вернуться и помочь мне избавиться от него. Он уже достаточно сделал.

Горячая вода так хорошо омывала меня, что я задержалась, намыливая себя со скрещёнными на дне ванны ногами. Гейб заглядывал разок в ванную, окликая меня, и я отвечала ему, но на этом всё заканчивалось, и он оставлял меня в покое.

Я повесила полотенце и вышла, обнаружив его сидящим на кровати. Простыни были заменены, и кровать застилало новое светло-зелёное покрывало. Он же посмотрел на меня, будто я была призраком. С колотящимся сердцем я присела на кровать. Не знаю, что одолевало меня больше: гнев или облегчение.

— Я думал, ты умерла, — повторил он.

— А я думала, что ты собираешься убить кого-то ещё.

— Я не убил.

— И я не умерла. А даже если и так, то какая разница?

— Кэт…

Моё имя так странно прозвучало, срываясь с его уст. Особенно сейчас, когда он смотрел на меня с такой нежностью.

— У нас был уговор. Сделка.

— Только на один день…

— Меня это очень напугало, — произнесла я, прерывая его. Сейчас я не могла остановиться. Мы должны были поговорить об этом, иначе каждый его уход подвергнет меня ужасам вроде панической атаки. — Когда ты ушёл, я не могла даже вздохнуть. Если ты можешь достать больше таблеток…

— Не могу.

— Тогда ты не можешь уходить вот так. Ты не можешь никого убивать. Мы же заключили сделку, помнишь? Нам нужно этого придерживаться.

— Это была честная сделка. Нахождение с тобой… Помогает избавиться от искушения. Это не те же ощущения, но… Близко. Это помогает.

— Ты говорил, что были другие девушки.

— Больше нет, — ответил он. — Я больше не могу приводить домой женщин. Не тогда, когда здесь ты.

— Нет, но ты не мог бы, ну знаешь? Водить их в другие места вместо этого?

Хотя, пока я произносила эти слова, вокруг моего сердца оборачивались толстые ремни ревности. Я попыталась их ослабить. Я ненавидела Гейба, по крайней мере, говорила себе так. Но, даже сидя здесь, я чувствовала его излучающееся желание ко мне. Как и своё собственное влечение, сплетавшееся с его.

Он качнул головой, словно отметая давно рассматриваемую возможность.

— Это не то же самое. С ними всего лишь сексуальная разрядка. А с тобой нет… Я не могу объяснить. В этом есть яркость, — он коснулся моей руки, скользя пальцами по моей ладони. — Может быть, всему виной мысль о том, что ты моя. Навсегда. Что я могу делать с тобой всё, что пожелаю. Что я могу убить тебя, если захочу. Хотя и не смог бы. Не смог бы, — он поспешно проговорил последние слова, сжимая мою руку в своей. — Что бы это ни было, оно вынуждает его убраться. Искушение.

Я вздрогнула. Этого ли я хотела? Не может быть. Я всё ещё не отняла своей руки от его.

— Я разговаривал с твоей подругой. Она скучает по тебе.

Я была так потрясена, что едва не выронила полотенце. И прижала махровую ткань к груди.

— Она сказала, что ты замечательный человек. Очень умная. Она хотела бы сказать тебе об этом перед твоим исчезновением.

— Она думает, что я сбежала?

— Нет.

Я грустно кивнула. Джулс была единственной, кто бы, как я знала, мог постоять за меня. Она знала, почему я сбежала тогда. Когда я подумала о ней, мои глаза начали пылать от слёз. Я никогда не увижу её снова, нет, пока я застряла здесь.

Гейб сидел, наблюдая за мной. Его рука была тёплой под моей.

— Зачем ты рассказываешь мне это? — поинтересовалась я.

Он опустил взгляд на мои пальцы. Его большой палец, мускулистый и массивный, обернулся вокруг моих крошечных пальцев, сжимая их.

— Не знаю. Я рад, что ты не умерла.

— Я не могу здесь остаться.

— Ты не можешь уйти.

Это было не той правдой, которую я хотела услышать. Чёрт бы его побрал! Никогда ни с кем не говорить, не видеться с Джулс, не прогуливаться свободной по просторам внешнего мира. Только сидеть на поводке, всегда быть на конце верёвки, соединённой с ним.

Я отняла руку. Это было единственное, что я могла сделать. Единственный мой акт сопротивления, пусть и небольшой. Он поднялся с кровати.

— Я повешу замок с внешней стороны двери, чтобы можно было оставлять тебя внутри, когда буду уходить. Сделаю это сегодня вечером.

Он собрался уходить, и я поняла, что было ещё кое-что, что я могла бы сделать.

— Гейб?

— Да?

— Не уходи снова. Не убивай его.

Это был обмен. Сделка. Но опять же, что я могла отдать ему? В моей жизни не было ничего. Она ничего не значила. Пока я не умру или не сбегу, я так и буду оставаться ничем. А до тех пор я могла продолжать удерживать его от убийства. Вот где я могла обрести смысл.

Так я говорила себе. Отвергая всякое влечение, которое я имела к нему, отвергая всё. Если я позволю ему прикоснуться ко мне, то только по этой единственной причине.

И ещё, по секрету, я знала, что это и не причина вовсе.

— Кэт?

Он произносил моё имя. Он не имел права так его произносить: звук срывался с его языка, вынуждая мои внутренности съёживаться от желания. Желания и ненависти.

— Останься со мной, — попросила я.

— Зачем?

— Потому что я не хочу снова тебя резать.

— Ты врушка, котёнок, — ласково пожурил он. — Ты лжёшь мне. И лжёшь самой себе.

— Останься со мной, — отчаянно взмолилась я. — Предлагаю сделку. Делай со мной всё, что пожелаешь.

Он улыбнулся. И то, как он это сделал, вызвало у меня чувство, будто бы я уже лежу на кухонном столе, ожидая пока он всадит в моё сердце нож.

Глава 23.

Гейб.

Когда я устанавливал замки на дверь, она даже не смотрела на меня. Её нос был зарыт в книгу, в триллер, но глаза не сходили с места. Впрочем, она ни разу и не перевернула страницу. Я чувствовал, как её глаза следили за мной периферийным зрением.

Интересный факт: когда вы смотрите на что-то краешком глаза, всё предстаёт в чёрно-белом цвете. Свет, падающий под таким экстремальным углом, не попадает на центральные колбочки и палочки, идентифицирующие цвет. Мне стало интересно, какой оттенок серого она увидела во мне. Я повернулся к ней и увидел, как её глаза порхнули вниз по странице.

— Чего ты хочешь от меня сегодня? — поинтересовался у неё.

— Ничего.

— Ты сказала…

— Ты можешь делать со мной всё, что пожелаешь. Это сделка.

Раздражение оцарапало нервы.

— Я даю тебе шанс облегчить это, котёнок.

— Я не хочу ничего облегчать.

— Тебе нравится грубо? — я стоял в изножье кровати. — Нет, не отвечай. Я просто стану делать то, что, как мне кажется, тебе понравится.

Она не проронила ни слова.

Я приблизился и лёг рядом с ней на кровать. Скользнул рукой по её груди, отчего воздух застрял у неё в горле. Я вслушался в её пульс. Он был медленным, ровным.

Я зарылся лицом в её волосы, а ртом прижался к шее. Её сердце подпрыгнуло под моей рукой.

— Как тебе книга?

Она всхлипнула. Я лизнул мягкое местечко на линии её подбородка, мягко посасывая там кожу. Затем сильнее.

— Ох!

— Не самый лучший характер письма? Ты ещё ни разу не перевернула страницу за всё время, что я был здесь.

Она захлопнула книгу с большей силой, чем было необходимо, и та упала в сторону.

Её запаха было достаточно, чтобы сделать меня твёрдым, и я прижался к ней. Она же молча смотрела в потолок, скользя языком по нижней губе и увлажняя её.

— Скажи мне, что не хочешь меня, — произнёс я, поддразнивая.

— Нет.

— Тогда скажи, что хочешь меня.

— Нет.

На этот раз шёпотом. Ложь.

Её сердце забилось чаще под моей ладонью. Неспешно, осторожно я отодвинулся от неё. Это было опасно, и сейчас я не мог её взять. Не сейчас. Я изо всех сил пытался сдержать себя от того, чтобы не прижаться к ней и не взять её тотчас же.

Если она не могла отдавать себе отчёт, я не мог делать это за неё. Впервые за долгое время я захотел кого-то, кого не мог получить, и, хотя мне хотелось её взять, я не мог себя заставить. Повернувшись в дверях, посмотрел на неё краешком глаза. Изгибы тускло-серого в моей постели.