Кровь внезапно стало густой и черной, похожей на смолу. Она продолжала вытекать из меня. Я испугалась. Попятилась и подняла руки, чтобы случайно не коснуться этой «смолы». Откуда-то взялась странная уверенность, что я должна просто позволить всему этому выйти из меня. Тогда обязательно должно стать легче.

Руки, испачканные в крови, нужно было срочно вымыть. Не знаю, как я очутилась в ванной. Она мне была незнакома, но кран я нашла быстро. Кровь долго не хотела смываться с кожи, словно она въелась в нее или превратилась в татуировку. Я так усердно тёрла руки, что они даже начали немного саднить. А потом я вдруг увидела маму с папой в отражении зеркала. Они стояли позади меня и просто улыбались.

После похорон я встречалась с ними во сне лишь однажды, когда моя жизнь находилась на перепутье. Дима только-только ушел, я осталась на руках с маленьким ребенком. В душе хаос, в голове бардак. Тётя Галя поддерживала меня в тот сложный период, но внутри я ощущала лишь выжженное поле. Я должна была учиться жить заново. Родители в моем том сне так же, как и сейчас улыбались. Я понимала, что их нет в живых, но это не мешало моей радости. Мама и папа вывели меня из темного дремучего леса, в котором мы встретились.

Это был всего лишь сон. Люди, ушедшие за грань, никогда не возвращаются. Это всем известно. Мой истощенный организм нуждался в поддержке и отдыхе и мозг сам себе создал комфортные условия. Позже моя жизнь наладилась. Я сделала для этого всё, что было в моих силах.

Теперь я вновь встретилась со своими родителями. А раз это случилось, значит, я вновь нахожусь в жутком состоянии. Неожиданная встреча с Димой буквально снесла меня с ног, швырнула с устойчивого фундамента гармонии в бездну позабытого хаоса. В этом странном кошмарном сне, где всё происходило словно в замедленной съемке, родители помогли мне выбраться из чужой ванной комнаты. Я перешагнула порог и почувствовала под босыми ногами влажную мягкую траву. Кровь исчезла, та странная темная субстанция, что напоминала смолу — тоже.

Я глубоко вздохнула свежий прохладный воздух и резко проснулась. Рядом мирно спал Лавр. Мы были дома, в нашей спальни. Между нами тихо посапывала Яна. Обрывки воспоминаний, что касались нашего визита к тёте Гали, всё быстро расставили по местам. Я с дочкой пробыла у него ровно до того момента, пока за нами не приехал Лавр. Старушка ничего не знала о возвращении Димы. Так было даже лучше. Если бы она располагала подобной информацией, то всё сама рассказала Лавру, потому что знала, что я не смогла бы открыть ему такую правду. Возможно, стань тётя Галя посредником, вся ситуация быстро разрешилась. Но это было мое испытание. Только я должна перебороть свой животный страх и сделать тот самый шаг на мягкую влажную траву из сна.

Отбросив край одеяла, я испуганно посмотрела на свои ноги. Всё было чисто. Маленькая жизнь под моим сердцем продолжала незаметно расти и крепнуть. Сейчас это самое главное. Мысленно отгораживаясь от ночного кошмара, я бесшумно встала с кровати, накинула на плечи кардиган Лавра и на носочках ушла на балкон.

Ночь была холодной и этот холод сейчас как никогда прежде помогал мне. Я должна успокоиться и остудить свои мысли. Черное небо было практически чистыми. Звёзды таинственно мерцали, полная луна то появлялась, то вновь скрывалась за небольшой тучкой.

Крепко схватившись за бортик балкона, я глянула вниз, затем вновь подняла лицо к небу.

— Я должна всё ему рассказать, — прошептали мои губы. — Я должна полностью довериться Лавру. Он имеет полное право знать всё.

— Что «всё»? — раздался за моей спиной родной голос, а через секунду большие сильные ладони сжали мои плечи. — Что я должен знать, Майя? Что ты скрыла от меня?

35

Лавр застал меня врасплох, но так было даже лучше — отсутствовало время для того, чтобы в сотый раз всё переосмыслить и испугаться. Я повернулась и столкнулась с сосредоточенным и немного прищуренным взглядом лазурных глаз. Лавр изучал мое лицо и терпеливо ожидал ответа на поставленный вопрос.

Я прекрасно понимала, что он заметил мое скверное состояние еще тогда, когда мы были у тёти Гали. Но Лавр благоразумно решил не давить на меня, поэтому никаких расспросов с его стороны не последовало. Единственное, о чем он спросил, так это о моем самочувствии. Я ответила, что со мной всё в полном порядке, но сомнение во взгляде Лавра всё равно осталось. Очевидно, что рано или поздно он бы всё равно потребовал от меня правды. И это справедливое желание.

— Майя? — тихо обратился ко мне Лавр.

Я плотней укуталась в его кардиган и поджала губы. Нужно просто выдавить из себя первое слово, а потом всё само собой преобразуется в предложения, а предложения — в рассказ. Просто сделать первый шаг, произнести первое слово всегда так невыносимо сложно. Но я ведь со многим уже успела справиться, ведь так? Неужели не справлюсь с ответом?

— Дима вернулся, — воздух колючим комком вырвался у меня из горла вместе с кратким ответом.

Лицо Лавра осталось прежним, даже взгляд ни капли не изменился. Когда надо он умеет блестяще владеть собой и это меня в Лавре восхищало. Я бы тоже хотела научиться подобной невозмутимости, но уже, наверное, поздно браться за изучение такое сложной науки.

— Идем в дом, — строгим тоном произнес Лавр. — Здесь слишком холодно. Ты можешь заболеть, — он взял меня за руку и уверенно повел прочь с балкона.

Мы обосновались на кухне. Лавр заварил мне чай, бросил в чашку ломтик лимона, как я любила. Себе же сделал кофе. Некоторое время мы молчали, и я не сразу поняла, почему вдруг между нами возникла такая затяжная пауза. Делая неторопливые глотки чая, я смотрела в окно, что выходило на детскую, построенную специально для Яны, площадку. Лавр уже после переезда мне признался в этом.

Мы молчали, потому что Лавр был ошарашен моим ответом. Он этого не показал, но судя по тому, что не спешил развивать разговор дальше, мои догадки оказались верны. Так же вероятней всего, Лавр опасался, что мне может стать плохо или в целом разговор негативно скажется на моем физическом состоянии. Эти опасения были не безосновательными, но я решительно не хотела впускать в свое сознание мысль о том, что могу сейчас дать слабину. Не могу. Не буду.

— Что ему нужно? — голос Лавра прозвучал немного глухо и с ощутимыми металлическими нотками.

Сделав еще один глоток, я спокойно выдохнула и рассказала обо всём, что со мной и Яной приключилось перед визитом к тёте Гали. Удивительно, но я сумела сохранить внутреннее спокойствие, когда рассказывала о своем бывшем муже. После нашей неожиданной встречи едкий страх всё выжег во мне, поэтому места для бестолковых истерик попросту не осталось. Не последнюю роль в моем откровении так же сыграл и сам Лавр. Он наградил меня чувством защищенности, подарил всю свою безграничную заботу мне и Яне, вручил свое сердце. Не знаю, смогла бы я открыться другому мужчине.

Лавр ни разу не перебил меня, всё выслушал до конца и не коснулся своей чашки с кофе. Вряд ли ему вообще хотелось что-то пить. Просто сделал, чтобы чем-то занять руки, а это значит, что Лавра мой ответ поразил гораздо глубже, чем можно было изначально предположить.

— Женя должен был проконтролировать ситуацию, — услышала я тихое, но твёрдое заявление.

Весь этот ужас, связанный с внезапным возвращением бывшего мужа, напрочь запутал меня и вынудил позабыть о водителе.

— Женя ведь не конвоир, — мягко возразила я. — Его обязанность — отвозить и привозить. К тому же это я его отпустила.

— У меня с ним уже однажды был разговор. Завтра же уволю, — Лавр встал из-за стола и вылил в раковину нетронутый кофе.

— Прекрати, — резко отозвалась я. Как бы там ни было, но я помнила, что сознательно взяла под свою ответственность вопрос, касательный Евгения. — У него жена вот-вот родить должна. Ты не имеешь никакого права лишать Женю возможности находиться там, где он сейчас крайне необходим.

— Если бы он следовал строго предоставленным инструкциям, то ты смогла бы избежать встречи с бывшим мужем. Я видел твое состояние, Майя. Пусть ты ничего мне толком не сказала, но ты выглядела разбитой.

— Мне нужна была эта встреча, — выпалила я. — Мне нужно было встретиться со своим страхом снова, чтобы начать методично от него избавляться.

— Избавляться? — в глазах Лавра блеснуло что-то нехорошее. — И каким образом? Вручив бывшему мужу деньги?

— Ты ничего не понимаешь, — устало выдохнула я.

— И что именно я не понимаю? — Лавр прижал ладони к крышке обеденного стола.

— Я полностью открылась тебе, понимаешь? Раньше я бы ни за что в жизни не поверила, что когда-то смогу переступить через собственный страх и обнажить всю себя. Встреча с Димой стала для меня неким толчком. Я ведь привыкла всё решать в одиночку, но сейчас… сейчас я четко осознала, что не одна, что у меня есть ты и мы вместе можем разрешить ситуацию. Это большой прорыв для меня. Я перестала быть одиночкой.

Лавр выглядел удивленным. Он действительно не понимал всей серьезности и даже в какой-то степени судьбоносности в этом моем «госте из прошлого». Но когда я всё объяснила взгляд Лавра смягчился.

— Не наказывай Женю, — прошептала я. — Он замечательный молодой мужчина и отличный водитель.

— А еще он ослушался моего приказа, — упёрто пробормотал Лавр.

— Прошу тебя, — я осторожно подошла к нему и обняла за талию. — Не сердись. В том, что Женя уехал нет ничего плохого. Я же ведь только что тебе всё разложила по полочкам.

— Да, я понимаю, — Лавр на секунду замолчал и обнял меня в ответ. — Но как подумаю о том, что этот… твой муж мог причинить тебе или Яне вред, хочется всё вокруг разворотить. Можешь не волноваться, завтра же я займусь вопросом, касательно Димы и никто тебя больше не потревожит. Вероятно, он и его дружки-вымогатели слишком высоко о себе мнят. Мало им было принудительного демонтажа их вшивой конторки. Ничего и не таких ломали.

— Прошу, только давай обойдемся без физического насилия, — я крепко прижалась щекой к широкой твёрдой груди Лавра.

— Необычно это слышать от человека, который сам познал насилие.

— Вот именно поэтому я этого и не хочу.

— Давай вернемся в кровать. Нам нужно отдохнуть, — Лавр поцеловал меня в макушку. — Я очень ценю то, что ты мне доверилась. Твоя хрупкая оболочка великолепно скрывает несгибаемый стальной стержень.

— Глупости, нет у меня никакого стержня. Я еще та трусиха, — смущенно ответила я.

— Ты себя недооцениваешь, Майя. Но мы это обязательно исправим.

36

Лавр вновь предпочел мне не рассказывать о том, каким именно образом он уладил проблему, созданную моим бывшим мужем. Я понимала причину, по которой меня держали на расстоянии от этой ситуации. Лавр не хотел меня тревожить. Он вообще не любил меня расстраивать, а теперь, когда я ношу под сердцем его ребенка, Лавр еще усердней старается оградить меня от любых негативных эмоций.

Наша размеренная жизнь вернулась в прежнее русло. Я занималась с учениками, проводила время с Яной и внимательно следила за своим здоровьем. Лавр, как обычно, старался брать часть работы на дом. Иногда к нам в гости приезжали Диана с Максом, наполняя наш дом радостью и глотком новой энергии.

Про Лидию Евгеньевну мы всё упорно молчали. В этом вопросе не последовало никаких изменений. Она железно сохраняла свои позиции, а Лавр — свои. Как бы прискорбно это не звучало, но что-либо изменить уже вряд ли получиться. Несмотря на все убеждения Лавра насчет того, что моей вины нет в их ссоре, я порой всё равно чувствовала себя не комфортно.

Иногда я вспоминала своих родителей. Меньше всего на свете мне хотелось бы разругаться с ними, а потом уже не получить возможности примириться. Лавр на этот счет имел противоположное мнение и к конечности жизни относился философски.

Солнечным осенним днем, когда Яна уже была в садике, я попросила Евгения заехать на городское кладбище. Лавр уехал на работу, занятия у меня запланированы только на завтра, так что сегодня я могла свободно отдохнуть.

— Как здоровье вашей жены? — поинтересовалась я у водителя.

У меня еще не было возможности с ним поговорить на эту тему.

— Уже выписали, — с радостной улыбкой ответил он. — Доченька родилась.

— Я вас поздравляю и искренне радуюсь. Как малышка? Как назвали?

— Крохотная родилась, но здоровенькая. Машенькой назвали, — в голосе Евгения звучала такая неприкрытая и хрупкая нежность, что у меня даже в уголках глаз немного защипало.

Это всё гормоны. Что с Яной я временами бывала очень чувствительной, что с моим вторым малышом. Но эта чувствительность не была горькой или тяжелой. Она ассоциировалась у меня с чем-то светлым и тёплым.