Анна Грейси - Его пленённая леди

– Поцелуй меня, – пробормотал он. Ему не пришлось повторять дважды.

Это было самое важное письмо, которое Итен когда–либо писал и которое, вероятно, придётся переписывать. Всё его дальнейшее счастье зависело от этого послания. Оно же было и самым трудным. Это письмо Итен не собирался отдавать викарию на проверку.

Тибби находилась в Англии, всего в нескольких милях. Сообщение об этом пришло накануне. Она приехала вместе с Гэйбом, принцессой Каролиной и мальчиками. Все они остановились в Элверли, в доме графа, презренного сводного брата Гарри.

Итен знал, что Гарри это не понравится, но какое ему дело? Тибби была не за морем, в Зиндарии, а на расстоянии меньше одного дня пути.

Моя дорогая мисс Тибби…

Нет. Он зачеркнул написанное.

Моя дрожайшая мисс Тибби… Нет. Он вычеркнул «мисс».

Моя дрожайшая Тибби… Не сочтёт ли она его нахалом? Она такая правильная, его Тибби. Он застонал. Она ведь не его Тибби, в том–то и проблема.

Итен отложил перо и в сороковой раз вытер ладони. Он потел. Это в декабре–то.

Он написал черновик письма и как можно старательнее отредактировал его без посторонней помощи. Это была последняя копия. Он продолжал переводить бумагу, пытаясь решить, как начать.

– Стисни зубы и сделай это, Делани, – сказал он себе.

Он взял перо и снова начал писать.

Моя дорогая мисс Тибби,

Я со всей сирьёзностью принял во внимание ваши слова из вашего последнего письма и засим прощаюсь и навещу вас в Элвирли в следующую среду днём. Надеюсь это удобно.

Искринне ваш, Итен Делани.

Вот и всё. Он аккуратно промокнул бумагу, сложил и запечатал красным воском. Красный – цвет опасности. Красный – цвет крови. Красный – цвет любви. По старой привычке, которую он считал давно позабытой, Итен перекрестился, поцеловал письмо и прошептал:

– В добрый путь.

Затем убрал письмо в карман и вышел на улицу. Если сейчас не отправить, то он снова струсит.

* * *

Шёл седьмой день поисков. Бледное зимнее солнце тонуло на западе, Нелл и Гарри возвращались в Лондон. Нелл скорчилась в углу двуколки, уставившись на проплывающий мимо пейзаж, молчаливая и уставшая.

Они проверили последний адрес в списке.

До этого они побывали в каждом приходском работном доме, больнице для подкидышей, приюте для девочек–сирот в Вестминстере, в каждом благотворительном учреждении, опекающем сирот и брошенных детей, и у каждой кормилицы, связанной с благотворительными организациями в Лондоне и его окрестностях.

Нигде не было никаких следов Тори.

В последней отчаянной попытке они решили повторить путь отца Нелл из дома, где она родила Тори, через деревню, где он умер, и оттуда в Лондон.

В деревне, где умер отец Нелл, они ненадолго задержались, расспрашивая жителей. Выяснилось, что при нём не было никакой корзины и младенца, когда с ним случился удар. И ни у кого в округе внезапно не появился ребёнок.

Да, совершенно верно, что он направлялся в деревню со стороны Лондона.

Нелл положила цветы на могилу отца, и они продолжили путь, останавливаясь по пути в каждом селении и деревне и расспрашивая. Гарри думал, что это безнадежно. Прошло уже семь недель.

Он просто надеялся, что расспросы помогут Нелл примириться с потерей дочери. Он боялся, что этого никогда не случится.

Экипаж замедлил ход, чтобы проехать через стаю гусей, которых гнали по крошечной деревушке, состоящей из одинокой церкви, окружённой фермами и разрозненными коттеджами.

Когда они проезжали мимо церкви, Нелл внезапно села прямо.

– Стой! – закричала она. – Останови здесь. Стой!

Гарри натянул вожжи, но она уже выпрыгнула из экипажа и устремилась к церкви.

– На, подержи лошадей, – велел Гарри пастуху и бросил ему вожжи. – Вот тебе шиллинг. – И поспешил за Нелл.

Девушка стояла на ступенях церкви, уставившись на корзину овощей.

– Что это? – спросил Гарри.

Она повернула к нему сияющее лицо.

– Это корзина.

Он сдвинул брови и покачал головой, сбитый с толку.

– Люди оставляют что–то у церковных дверей в корзинах, – возбуждённо воскликнула она. – Младенцев. Они оставляют младенцев. Сколько раз ты слышал о младенцах, оставленных на ступенях церкви?

Почти никогда, подумал Гарри. Он знал, что такое часто случается в Испании, но там были монастыри, и монахини забирали детей. Ему казалось, что английские викарии менее расположены совершать такие поступки.

– Нам и в голову не пришло проверить церкви.

Гарри упал духом. Ещё один способ медленно разбить себе сердце, подумал он. Он и так пребывал в агонии, видя, как Нелл медленно убивает себя беспокойством за дочку, и зная, что не может ничего сделать, чтобы прекратить это.

– А это церковь святого Стефана, – горячо продолжала она.

Гарри ответил недоумевающим взглядом.

– Среднее имя отца – Стивен. Это, должно быть, знак. Он в них верил. Мы должны расспросить, – объяснила она и направилась за угол церкви к дому священника.

Гарри пошел за ней. Нелл хваталась за соломинку.

Дом священника был маленьким, с чистым ухоженным садиком, в данный момент оголённым, без единого листочка. Латунный дверной звонок был начищен до блеска. Нелл потянула за шнур, нетерпеливо приплясывая на месте, в то время как мелодия звонка раздавалась внутри дома.

Дверь открыла женщина средних лет с седеющими волосами.

– Да?

– Кто–нибудь оставлял здесь ребёнка? – без предисловий выпалила Нелл. – Семь недель назад. Ребёнка в корзине?

– Разве семь? – нахмурилась женщина. – Я думала, прошло меньше времени.

Нелл побледнела и пошатнулась. Она судорожно схватила женщину за руки.

– Так, значит, был ребёнок?

Женщина кивнула, явно ошеломлённая поведением Нелл.

– Маленькая девочка, бедняжечка.

– Где она сейчас? – задыхаясь, спросила Нелл.

Женщина показала, и, даже не глядя, Гарри понял, куда.

– Где? В каком доме? – Нелл поднялась на цыпочках, жадно всматриваясь в каждый дом поодаль.

Гарри взял её за руку.

– На церковном дворе, Нелл, – тихо сказал он.

– На церковном дворе, – озадаченно нахмурилась Нелл, не понимая. – Кто там живет? – Затем она осознала. – Не–е–е–т, – простонала она, поворачиваясь к женщине. – Этого не может быть! Она жива, скажите, что она жива!

Глаза женщины наполнились слезами сочувствия.

– Мне очень жаль, милочка. Никто не знал, что она там, понимаете? Викарий уехал в Лондон на один день, а я была у сестры. Никто не услышал, как малышка плачет.

Нелл издала сдавленный всхлип.

– Ужасная выдалась ночь, – продолжала женщина, – мороз убил мои последние цветы. И ребёнка. Когда мы нашли её утром, она была мертва. А какая хорошенькая, как маленький замёрзший ангелочек в корзинке, выложенной шёлком.

– В–выложенной шёлком... – Нелл лишилась чувств. Гарри подхватил её прежде, чем она упала. Не слушая причитаний женщины, предлагающей помощь, он понёс Нелл в экипаж. Она не была больна, только сердце её разбилось.

Нелл проплакала всю дорогу домой. Это был не обычный плач, а ужасные рыдания, которые, казалось, с кровью вырывались из её тела.

Гарри прижимал её к сердцу. Каждый судорожный всхлип, исторгавшийся из её груди, был для него как рана. Если бы он только мог сделать так, чтобы всё закончилось по–другому! Он обнимал Нелл и нежно укачивал, ненавидя собственную беспомощность. Он был в ярости и чувствовал потребность ударить кого–нибудь.

Он вернётся и сделает что–нибудь с могилой девочки, но сейчас всё, чего он хотел, – это убивать. Он никогда не знал подобного гнева.

Аз воздам, сказал Господь, но Гарри сгорал от желания отомстить за всё, что сделали с Нелл. Ударить было некого. Пока. Но когда он найдёт эту сволочь, то одним ударом дело не кончится.

А пока ему надо позаботиться о своей бесценной, потерявшей рассудок от горя женщине.

Он отвёз Нелл домой, нежно раздел до сорочки и уложил в постель.

– Я хочу остаться с тобой, – сказал он и замер в ожидании. Принуждать её он не станет.

– Останься, – шёпотом ответила она.

Слава Богу. Он не знал, как смог бы уйти, если бы она захотела побыть одна. Гарри быстро разделся и забрался в кровать рядом с ней. Нелл дрожала. Она сразу же потянулась к нему и прижалась покрепче, словно никак не могла оказаться достаточно близко.

– Не оставляй меня, – прошептала она.

Где–то внутри него что–то надломилось.

– Никогда, – хрипло вымолвил он. В своей печали она обратилась к нему. Она нуждалась в нём. От него не было никакого проку, но она все равно хотела его.

Они долго молча лежали рядом. Постепенно Нелл перестала дрожать. Гарри подумал, что она заснула, когда она неожиданно произнесла:

– Я всё думаю о ней, как она плачет, и никто не слышит. Какая ужасная, мучительная см…

– Нет, – оборвал её Гарри. – Это совсем не больно.

Нелл отстранилась. Опухшие янтарные глаза взирали на него с болезненным напряжением.

– Откуда ты знаешь?

Он знал о разных видах смерти. Все солдаты знают. Но ей он этого не сказал.

– На войне, как–то в Пиренеях неожиданно разразилась снежная буря. Позже мы нашли тела. Солдат. Они провалились в узкий овраг и замёрзли до смерти.

Нелл задрожала. Он прижал её покрепче и тихо продолжил:

– Они упали друг на друга. Человек в самом низу оказался жив, хотя и наполовину обморожен. Потом он рассказал мне, что во время бури они просто уснули. Никто не кричал. Боли не было совсем, так он сказал. Когда тело возвращается к жизни, больнее всего ногам. Мучительная агония – он использовал именно это слово. Но медленно замерзать в снегу – это спокойно и тихо.

Нелл сделала глубокий прерывистый вдох и затихла у него на груди. Он чувствовал на коже её слёзы, но она не издала ни звука. Гарри обнял её и укачивал, пока она, наконец, не заснула.

За всю ночь Нелл даже не пошевелилась. Больше она не ходила во сне. Поиски окончились.

* * *

Следующий день Нелл провела в постели в тёмной спальне, предаваясь своей скорби. Она попросила Гарри утром уйти, сославшись на головную боль. Она не могла встретиться с окружающим миром. Не сейчас. Горе от потери Тори было слишком велико.

Позже ночью они молча занимались любовью, и Нелл уснула почти сразу же после этого.

На следующее утро она притворилась, что спит, пока Гарри не ушёл. «Как теперь жить?» – в отчаянии подумала она и натянула на голову одеяло.

Ответ пришёл сам собой, когда она вспомнила слова Агги, сказанные в то ужасное время после смерти мамы: «День за днём, милочка. Шаг за шагом, раз уж приходится. Живые должны жить, это их долг перед умершими; ты должна жить ради мамы. Ведь ты знаешь, что она бы этого хотела».

Воспоминания о тех словах и раньше придавали Нелл сил: после смерти отца и когда она впервые искала Тори. И позже, когда шла, потерпев поражение и измучившись, из Лондона в Фермин–Корт. Шаг за шагом. И потом, когда обнаружила, что папа всё потерял и у неё нет ни дома, ни денег, ни семьи, ей удавалось продолжать жить день за днём.

Хватит. Она не могла больше встречать новый день. Не могла продолжать жить. Это слишком больно.

Нелл перекатилась на живот и зарылась лицом в подушку. И ощутила дорогой сердцу знакомый запах Гарри. Так она лежала некоторое время, вдыхая его аромат, размышляя о том, чем он стал для неё, обо всём, что он дал ей, о том, что показал ей: ещё стоит жить. Собрать силы и жить дальше.

Она будет продолжать жить не потому, что это её долг перед мертвыми, она должна это живым. Гарри. Потому что любит его.

Нелл позвонила Купер и распахнула шторы, впуская в комнату холодный дневной свет.

Она должна сдержать свои обещания.

* * *

Спустившись вниз, Нелл услышала спор в гостиной.

– Здесь, чёрт возьми, ничего подобного не будет! – рычал Гарри, когда Нелл подошла к двери.

– Если бы ты не был столь упрямым, давно бы сам увидел, насколько это превосходная за… – леди Госфорт осеклась, когда Нелл вошла в комнату, и поспешила к ней с объятиями. – Моя дорогая девочка, я так рада, что вы решили присоединиться к нам. Мне так жаль было узнать о вашей малышке. Как вы?

– Вы в порядке? – покровительственно спросил Гарри.

Нелл улыбнулась и кивнула.

– О чём вы спорите?

– Ни о чём, – немедленно ответил Гарри.

Нелл подняла брови и повернулась к его тётушке.