Вероника Касс - Его ребенок

— Марк, не…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он не дослушал, просто поднял на руки. Легко и очень аккуратно. Занес в свою спальню и посадил на кровать, сам же забрался рядом, садясь на пятки. Марк ласково огладил мои скулы, а затем взял в ладони мое лицо.

— Почему ты мне не сказала? — проникновенно спросил он, просто переворачивая всю мою душу.

В комнате было темно, но не настолько, чтобы я не смогла разглядеть растерянный взгляд Марка. Поджала губы и прикрыла глаза: было тяжело на него смотреть. До этого момента я даже не задумывалась о чувствах Скольникова. Хоть он и не был в моем представлении бесчувственным роботом, но я даже не брала мужчину в расчет, когда решила разорвать наши отношения, а потом и вовсе умолчать о его будущем отцовстве. Да, у меня были причины… я испугалась, но все же...

— Я долго не знала, — сглотнула я. — Потом…

— Что потом? — тихо шепнул Марк и притянул мое лицо к себе на грудь. Понял, что мне было невыносимо смотреть ему в глаза.

— Потом ты уехал, потом не поздравил меня с днем рождения, потом мы поругались, потом эта новость со свадьбой, а мама… — Я все же заплакала.

— Она сказала тебе, что это правда. Я знаю… — тихо прошептал он, сильнее прижимая меня к себе. — Но потом, Карин. Сестра же не могла тебе не сказать, что я тут даже не жил.

— Я испугалась, что ты отберешь у меня ребенка, как у Роминой мамы, — быстро проговорила я. Скольников тут же перестал меня гладить и отстранил от себя.

— Карин, посмотри на меня.

И я посмотрела.

Лучше бы этого не делала. Марк опять был зол.

— Ну ты же понимаешь, что это глупость?

Я прикрыла глаза и замотала головой. Сейчас он был таким теплым и надежным, и все мои страхи действительно казались глупостью. Только ведь я уже видела, каким жестким может быть Марк.

— Ты же действительно мог так сделать.

— Ольге самой не был нужен ребенок. Никогда не был нужен. Ничего, кроме денег и положения в обществе. Она надеялась надавить на меня своей беременностью.

— Поэтому ты так сказал? В кабинете… назвал его…

— Нет, я просто разозлился. И заметь, имел на это полное право. У меня будет сын, а я узнаю об этом черт знает когда, и то практически случайно.

— Как это случайно? Ты думаешь, я кофту сняла, потому что мне стало жарко? — начала закипать я. — Или потому что повелась и решила предложить тебе себя?

— Если бы я тебя не вынудил, ты бы так и не пришла.

— То есть ты даже не отрицаешь того, что все это спланировал? — ахнула я.

Марк неожиданно улыбнулся и попытался меня обнять.

— Стой! — хлопнула я его по ладони.

— Зачем мне что-то отрицать? — В его глазах сейчас горели азарт и веселье, а я, наверное, готова была превратиться в огнедышащего дракона.

— И ты так запросто об этом говоришь?

— А как мне еще говорить об этом? Ты мне была нужна, я тебя получил. — Он нагло улыбнулся и все-таки притянул меня к себе.

— Значит, получил, да?

— Ну теперь-то ты уж точно никуда от меня не денешься, — ласково улыбнулся он, а затем невесомо погладил мой живот, и вся злость на него мигом растворилась… Да как так-то?

— Не денусь… — шепотом произнесла я, пытаясь разозлиться заново, потому что он заслуживал этого, но в итоге я лишь прислушивалась к собственным ощущениям от легких поглаживаний по животу. — К браку тоже принуждать будешь? — пробубнила я.

Марк поцеловал меня в скулу и тихо произнес:

— Никакой свадьбы.

— Ты не возьмешь меня замуж? — мое удивление было настолько искренним и оглушающим, что даже мой сын возмутился такому раскладу. Именно в этот момент он впервые толкнулся, да так сильно, что Марк просто не мог не почувствовать, именно там лежала его рука.

— А говорила, что он не шевелится еще. Ты, наверное, просто спишь обычно в это время, а он бодрствует, — улыбнулся Марк и перевел все свое внимание на мой живот. — Эй, мужик, давай еще. А то мама не верит, что ты у нас пинаться умеешь.

Сын толкнулся опять, а Марк настолько широко и беззаботно улыбнулся, что у меня пропали все слова. Все мысли и вообще все-все, что должно обитать в голове. Скольников поднял на меня взгляд и ребячливо рассмеялся, как никогда напоминая мне раздолбая Ромку.

Как легко у него все выходило. Я до сих пор с трудом даже мысленно называла моего малыша нашим, а у него… у него все так просто и естественно.

— А полиция хоть настоящей была?

— Настоящей, — задорно кивнул Марк.

— Почему ты смеешься, я не понимаю! То ты объявляешь маму своей невестой… Стой, — остановила я его, когда он хотел меня перебить, — это нужно было для работы, хорошо. Допустим. Но как ты мог потом… потом ее в тюрьму?

— Не в тюрьму, Карин. А в изолятор. Успокойся, — надавил он голосом, когда я попыталась вывернуться. — Уж поверь мне, она заслужила.

— Как тебе не…

— Стыдно? Точно не стыдно, Карин. Твоя мать во многом виновата сама. И тебя я все время призываю к тому же. Не глупи.

— Опять ты заладил с этим… «Не глупи. Не глупи!» А сам-то!

— А что я? — Он прищурился. — Я не скрывал от тебя ребенка.

— А я не прованивалась женскими духами!

— Я не обиделся бы, если бы ты вылила на себя флакон духов. Конечно же, мне не понравилось бы, но расстроился бы я уж точно не сильно. Ты вкусно пахнешь сама по себе.

— Вот опять ты переводишь все в шутку, а я с тобой серьезно говорю.

— О женских духах?

— У тебя с ней что-то было?

Он покачал головой и, прямо смотря мне в глаза, четко произнес:

— С ней у меня ничего не было. Я даже не запомнил, как ее зовут.

Как же искушающе было сейчас ему поверить, только вот…

— До того, как ты откроешь свой красивый ротик, — он приложил палец к моим губам, — подумай, нужно ли тебе это и хочешь ли ты сама слышать ответ на невысказанный вопрос. Ты сама решила со мной расстаться. Не забывай об этом. — Я сглотнула, слушая его, словно загипнотизированная. — В данный момент важно лишь то, что мне нужна ты. Именно ты.

— Нужна? — шепнула я, касаясь губами его пальца, которым он тут же начал их обводить. Сначала верхнюю, затем нижнюю, потом немного надавил, приоткрывая мой рот.

— Очень нужна, — хрипло добавил он, завораживая меня своими темными глазами. Я больше не видела границу его зрачка, он словно сравнялся с темно-карей радужкой. — Но у нас ничего не получится, если ты будешь и дальше глупить…

Его слова на мгновение меня отрезвили, и я, часто заморгав, попыталась прогнать наваждение и прислушаться к тому, что Марк говорил.

— А я очень хочу, чтобы получилось. Тем более сейчас. У нас практически нет иного выбора, — серьезно произнес он, все еще поглаживая мои уже приоткрытые губы. — Ведь я не зря призывал тебя к серьезному осмыслению твоих поступков. Это была не моя блажь. Просто я не могу стараться один. Слышишь, Карин? — Я отупело кивнула. — Мне хочется меняться ради тебя. И мне хочется создать с тобой семью. Я пока не говорю о любви или чем-то подобном, мне просто хорошо с тобой, я скучаю по тебе, и да, ты нужна мне. Я вижу наше будущее и хочу его, но…

Что «но»? Он так красиво говорил, и я с трудом держалась и слушала его. Понимала слова и их смысл, хотя, видит бог, это было безумно трудно.

— Но если ты не будешь прикладывать усилия так же, как и я, у нас ничего не получится.

«Я буду. Конечно же, буду», – мысленно простонала я, боясь перебить Марка.

— Пойми, я же всего лишь просил тебя разговаривать со мной откровенно… — Я кивнула, а Марк ласково улыбнулся. — Обо всем. А что в итоге? В итоге ты с самого начала врала о своем месте жительства. Не брала трубки в нужную минуту, не давая мне объясниться, когда я принял важное решение, а теперь пытаешься выяснять, изменял ли я тебе… — Я виновато прикрыла глаза, не в силах больше выдерживать его серьезный и требовательный взгляд. — Хотя сама никогда не была откровенна. Ты даже о ребенке умолчала, — последние слова он проговорил практически шепотом, надсадно, словно они дались ему с трудом.

С моих губ пропали твердые пальцы и их мягкие касания, и я недовольно распахнула глаза.

Марк же, напротив, устало прикрыл свои, а затем и вовсе отвернулся. И только в этот момент я поняла, что ему тоже больно. Вот так вот неожиданно я осознала, что совершенно непреднамеренно причинила ему боль. Положила ладони на его плечи, затем нежно провела по его голой коже, спускаясь к его груди, прижалась щекой к его шее, а телом к его спине – настолько, насколько это позволял мой живот.

— Прости… — шепнула я, Марк же накрыл мои ладони своими, согревая их.

Мы еще долго молчали, но в этой тишине нам было уютно.

Много позже Марк повернулся и поцеловал меня. Настолько нежно, что у меня защемило что-то в груди и опять стало больно, только уже за него. Почему… Почему я совершенно не думала о нем и его чувствах ко мне? Через пару мгновений я уже и об этом думать не могла, просто крепко цеплялась за литые мужские плечи, обнимая Марка так сильно, как только умела.

— Обещай мне никогда больше не делать поспешных выводов, — сбивчиво зашептал он мне в губы и бережно уложил на кровать. — И всегда говорить о том, что тебя не устраивает, — еще один поцелуй, — спокойно, рассудительно. — И целых два поцелуя, в губы и подбородок, а потом в шею.

В этот момент я была готова пообещать все что угодно, и тем более такую, казалось бы, мелочь, но по факту очень важную вещь.

Легкие поглаживания теплых пальцев, забравшихся под длинную пижамную футболку, и мурашки по всему телу. Я словно растворилась в долгожданных ощущениях, нахлынувших на меня подобно лавине. Только она отчего-то была не холодной, напротив, заставляла плавиться под собой от своего жара.

— Марк… — застонала я, подаваясь мужчине навстречу.

— Тш-ш-ш… Карина, — зашептал Марк, — я не знаю, можно ли нам сейчас. Не торопись, Конфетка.

— Можно, если аккуратно, — искренне ответила я ему. — С беременностью все хоро…

Договорить я не успела. Марк опять обрушился на мои губы, а потом и вовсе был очень осторожен. Он брал меня действительно аккуратно, как я и сказала. Слабые, но выверенные и такие мучительно-сладкие тягучие движения. Просто какое-то нереально количество нежности и заботы. Еще ни разу у нас не было с Марком вот так… Трогательно, чутко и настолько нежно. Казалось, в этот момент я узнала его с другой стороны, да и себя тоже. Не ожидала, что мне настолько понравится сладость и невесомость его заботливых объятий.

Наутро Скольников первым делом спросил, не против ли я начать ходить к другому гинекологу, и, словно наперед знал мой ответ, сразу же отвез меня к врачу. Наверное, он и правда записался к нему, пока я спала, и спросил мое мнение всего лишь для вежливости, но все же… А в кабинете у врача Скольников настолько внимательно слушал все мои показания, что мне начало казаться, будто беременный он, а не я.

— То есть на ребенке точно никак не скажется та таблетка? — хмуро поинтересовался Марк. Вчера ночью, когда лежала в его теплых объятиях, я рассказала ему, почему так долго не знала о беременности: слишком сильно надеялась на средства экстренной контрацепции.

— Марк Всеволодович, беременность идет хорошо, ребенок развивается согласно нормам. Основные последствия случаются на самом раннем этапе. Плод мог не там прикрепиться или перестать развиваться, а потому вам уже давно не стоит об этом переживать.

Марк вдумчиво кивнул, я же недовольно хмыкнула, потому что сама сказала ему то же самое, почти слово в слово, минувшей ночью.

— Ну что, домой? — поцеловал он меня в уголок рта, когда мы вышли с клиники.

— А… — сглотнула я, облизав губы.

Господи, я сама себя не понимала. Почему я так сильно не хотела говорить с ним о маме… почему я даже переживала о ней не так, как стоило? Неужели я настолько помешалась на этом мужчине, что обычная женская ревность заставляла меня держаться подальше хоть и от мнимой, но все же соперницы?

— Мама? — все же проговорила я.

На грани слышимости, но Марк все и так понял, крепко притянул меня к себе и в макушку прошептал:

— Она уже у себя дома. Не волнуйся. Я отправил ее пока в отпуск с последующим увольнением. Если хочешь, поедем сейчас к ней…

Я лишь замотала головой. Не хочу. Я лучше с Кристинкой поговорю о том, что Рома последний человек на планете, которого стоит пускать в свою комнату, когда тебе семнадцать.

Когда мы вернулись домой, сестры уже и след простыл. Кристина уехала к маме в нашу квартиру, а я так и не успела поговорить с ней о Роме, зато сам Роман остался со мной и Марком. Он начал, подтрунивая, называть меня мамочкой, что ничуть меня не обижало. Наверное, все дело было в том задорном тоне, которым он меня подначивал.