— Можно я потрогаю? — спросил он практически шепотом, когда Марк поднялся наверх.

— Что? — не поняла я.

— Живот! Слушай, Ливанова, мне же интересно, там брат мой, получается, развивается. Правда, я тебе уже говорил: ты не сильно-то круглая.

Я затрясла головой, но все же разрешила ему погладить живот. Вроде ничего в этом такого и не было, кроме того, что я и раньше чувствовала между мной и Ромой пропасть в возрасте. Хотя мы были одногодками, сейчас же эта пропасть разверзлась просто до нереальных размеров. Парень все еще балбесничал и начал казаться мне еще дурнее и моложе, чем был, а может… Может, все же начало меняться мое мировоззрение с тех пор, как я осознала, что скоро стану мамой.

— Всеволод…

— Что?

— Костик? Владик? Ромик? Маркуша?

— Да иди ты, — рассмеялась я, поняв, что он подбирал имена своему будущему брату.

— Я пока еще не решила, как его назвать, — все еще улыбаясь, ответила я и машинально приложила ладонь к своему животу, поглаживая. Сын опять вел себя тише воды ниже травы. Наверное, и правда вся его активность проходит по ночам.

Но Рома не отступился. Он начал каждое утро подкидывать мне новые имена для своего брата. Словно действительно получал от этого искреннее наслаждение. Он варил всем нам кофе (мне врач разрешил лишь одну маленькую чашечку по утрам) и, протягивая его мне в ладони, предлагал какого-нибудь Сергея или Влада. Скольников-старший лишь посмеивался и с лукавой улыбкой наблюдал за этими пикировками.

А уже через неделю мы переехали в тот самый дом, завершения ремонта в котором так ждал Марк. И в тот же день в одном из глянцевых журналов вышла статья — интервью Скольникова, где он говорил о своих успехах в бизнесе, о том, что недоброжелатели и охочие до новостей непрофессионалы разнесли о нем недостоверные сплетни, а еще… он говорил обо мне. Поразившие меня слова я даже зачитала вслух:

« — Значит, вас можно по-прежнему считать одним из самых завидных холостяков нашей страны?

— Не стоит, — улыбнулся мой собеседник, — совсем скоро я стану отцом, и будущая свадьба – это лишь вопрос времени».

На этом моменте я захлопнула журнал, даже не дочитав статью.

— Вопрос времени. Ага, ну! — недовольно пробубнила я себе под нос, закипая от того, как у него, оказывается, все просто.

А уже через час в пабликах телеграма я наткнулась на собственную фотографию. Нашу с Марком фотографию. Обыкновенное селфи, которое я еще совсем недавно удалила со своего телефона, но намного раньше — в день, когда я его сделала, — отправила Марку. Поэтому у меня не оставалось никаких сомнений, что это сам Марк слил в сеть и фотографию, и подпись к ней о том, что в прошлый раз все новостные паблики ошиблись, приняв дружбу с матерью его избранницы за нечто большее.

Его умению тасовать факты стоило бы позавидовать, но вместо этого я оставила журнал на столике в гостиной нашего нового дома и пошла на прогулку. К дому Вавиловых. Все же плюсы в нашем переезде были. А еще сам дом был просто волшебным. Территория была не такой огромной, как у Вавиловых, и многовековых сосен на ней почти не было, но сам дом ничуть не уступал. Можно было легко почувствовать себя Золушкой из сказки. Особенно когда Марк в день переезда завел меня в пустую комнату и поручил решить, в каком стиле я хочу видеть будущую детскую. Именно Золушкой я себя и ощущала, лишь иногда мучимая тем, что это все ненастоящее.

Вспоминая ночь нашего примирения, я часто думала о том, что Марк оказался безупречным манипулятором, ведь в тот момент он заставил меня устыдиться собственного эгоизма и совершенно выбил из головы дурные мысли. А был ли у него кто-то? Может, и был. Но он оказался прав: мне лучше об этом не знать. Главное, сейчас он со мной, он заботится обо мне, оберегает и рассказывает о себе все, что бы я ни спросила.

А спрашивала я о многом. Я действительно учла собственную ошибку, а потому интересовалась всем. И его детством, и родителями, и даже о первой любви спросила:

— У меня были отношения два года. Но никуда дальше это не зашло, — странно отведя взгляд, тогда ответил он мне.

— Почему?

— Я думаю, не судьба, — усмехнулся он.

— Марк, — хлопнула ладошкой по его груди, — никогда не поверю, что ты, как агнец, покорно следуешь своей судьбе.

— Ну хорошо, — улыбнулся он и, обняв меня, поцеловал в макушку, — тогда я был молод и мне казалось, что я влюбился. Казалось, что она особенная. Но…

— Что «но»?

— Сейчас я думаю, что мне всего лишь нравилась ее внешность.

— Внешность? — ахнула я, округлив глаза.

— Да, именно. Мне нравилось, что она как бы была моей девушкой, поэтому я закрывал глаза на ее загоны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Загоны?

— Да, она была не готова к близости. А я вместо того, чтобы придать тогда тому значение, спокойно…

— Ты ей изменял?

— Да, — кивнул Марк и внимательно на меня посмотрел, он ждал моей реакции, я же только очумело хлопала ресницами. — Тогда и появилась мать Марка. Карин? — Марк поддел мой подбородок и, коротко чмокнув меня в кончик носа, хрипло заговорил: — Ты же понимаешь, что это всего лишь физиология и тебе изменять мне нет никакого смысла. К тому же ты для меня — это не только внешность.

— А моя внешность тебе тоже нравится? — довольно улыбнулась я тогда и сама потерлась носом о его щеку, совершенно переставая думать о девушке, которой, наверное, было очень больно когда-то… Когда она потеряла Марка. Я не хотела его терять. Только не сейчас, когда у нас действительно начало все налаживаться.

— Ты даже не представляешь, насколько нравится.

Тогда мне показалось, что в его голосе таилось что-то еще, но я не придала этому никакого значения, ведь Марк хоть и ненавязчиво, но намекнул мне о своих чувствах. Добиться от него каких-то признаний было нереально, а потому я понимала, что мне и этого достаточно. Пока достаточно. Да и главное же не слова, а дела.

А делами он действительно соответствовал.

Приехал вечером за мной к дому Вавиловых, вежливо поздоровался с Глебом и Лесей, принес Марише яблоко, а Сане яблочное пюре и утащил меня за собой, а уже в машине пообещал надавать мне по заднице сразу, как я рожу.

— Мог бы и позвонить, — хмыкнула я ему в ответ.

— Зачем? Я приехал домой, увидел журнал. Сразу все понял. Где ты еще могла быть?

— За что по жопе тогда?

— За то, что ты опять молча обиделась. Ведь обиделась же? — Я кивнула. — Пойми, Карин, я не намерен постоянно теряться в догадках и бегать.

— Даже за мной? — сама не знаю, зачем я это спросила, но просто с четкостью поняла: мне нужно хоть какое-то более веское доказательство его чувств.

— Даже за тобой. Только ты должна понимать, что вместе с ребенком у тебя убежать не получится. Каким бы я ни был отцом, но мои дети будут расти со мной.

— Марк… — ахнула я на его такую завуалированную угрозу или… угроза была слишком четкой и явной?

— Я же тебе уже рассказывал о своих родителях. — Я кивнула. — Поэтому просто не выводи меня на такие темы, Карин. Я не так уж и о многом прошу, — практически рыкнул он и завел машину.

У родителей Марка была огромная разница в возрасте, даже больше нашей. Тридцать шесть лет. А еще Всеволод Скольников, который в конце семидесятых входил в число политической элиты СССР, влюбился без оглядки в обычную, жаждущую наживы, расчетливую суку и малолетку. Именно так выразился о своей матери сам Марк. Я же очень сомневалась, что в конце семидесятых многие молодые девушки так же искали богатых папиков, как и сейчас. Хотя как знать…

Сама же Елена Скольникова, кстати, была жива, в отличие от отца Марка. Она спокойно жила за границей, ни капли не интересуясь ни сыном, ни внуком. Почти сразу она вышла замуж – опять за мужчину, который был намного старше ее и прожил лишь два года после свадьбы, оставив ей приличное состояние. После его смерти Елена так и не создала семью, только регулярно меняла любовников, каждый раз на все более молодых.

Марком она забеременела в семнадцать и тогда же женила на себе его отца. Опять же, все это со слов Марка, а когда ему было пятнадцать, его отец поехал в очередной раз искать мать, регулярно сбегающую от него к разным любовникам, и у того просто не выдержало сердце. Нет, он не нашел жену в постели с другим мужчиной, просто увез ее пьяную с какой-то вечеринки, и, когда они выясняли отношения в машине, у Всеволода Скольникова случился сердечный приступ. Он не справился с управлением и… Марк остался практически сиротой. Его взял к себе на попечение младший брат отца, который, как ни странно, встал на защиту интересов своего племянника и не позволил отобрать у того недвижимое имущество.

К тому моменту уже распался Советский Союз, но отцу Марка удалось, безболезненно пережив перестройку, накопить внушительные активы. Пожалуй, большинство политиков воровало всегда. Но Елена, выписавшись из больницы, опустошила все сейфы, пароли от которых только знала, и просто сбежала. С тех пор Марк больше не видел мать и не общался с ней.

Если бы не дядя, она, возможно, оставила бы сына вообще без всего. А так, с помощью земли, доставшейся Марку от отца, Скольников и создал в будущем свою строительную империю.

Слушая эту историю, я понимала, почему Скольников так поступил с Ольгой — матерью Ромки. Но никак не могла понять, как он вообще пошел на отношения со мной. Все же сильная разница в возрасте должна была стать для него триггером, а для него триггером стала сама беготня за женщинами. И это было для меня по меньшей мере удивительно.

— А если бы я не была беременна? — внезапно спросила я. Может, Марк пошел на отношения со мной лишь из-за нашего сына?

— Что?

— Что было бы, если бы я не была беременна?

Марк не ответил, полностью проигнорировав вопрос, но ночью любил меня, кажется, даже еще нежнее, чем в день нашего примирения. Я же тонула в нем и все сильнее путалась в себе и наших отношениях.

— Все было бы точно так же, — тихо прошептал Марк мне в висок, когда я начала уплывать в сон.

— О чем ты? — не сразу поняла я, безмятежно прикрывая глаза.

В его крепких и теплых объятиях было так хорошо.

— Ты бы все равно была со мной. С ребенком или без. Я это понял, когда ты в новогоднюю ночь от меня сбежала, — Марк говорил хрипло и тихо, но от каждого его слова у меня внутри все сжималось. И не понять, от радости или опасения. — Поэтому хорошо, что мы обошлись наименьшими потерями.

— Это ты про маму? — ахнула я.

Еще до того, как мы переехали в новый дом, Марк понизил маму в должности. Увольнять, как собирался изначально, не стал только из-за меня.

— Ты бы ее посадил?

— Вряд ли. — Марк прижал меня к себе сильнее и тягуче поцеловал, насладившись по очереди сначала моей верхней губой, а затем и нижней. — Там, скорее всего, вышло бы на штраф. Большой такой штраф, но я бы все равно что-нибудь придумал, поверь мне.

— А если бы я не захотела к тебе возвращаться?

Марк лишь на мгновение оторвался от моих губ и, серьезно на меня посмотрев, произнес:

— Говорю же, я бы все равно что-нибудь придумал. В критических ситуациях мое мышление подкидывает уйму разнообразных вариантов, — он хмыкнул, а я кивнула и тут же сама потянулась к нему за поцелуем.

Даже думать не хотелось, на что он действительно способен. Нужно было лишь поверить, что я и правда для него особенная и нужна ему. И он никогда-никогда не переступит через меня и не будет со мной жестоким настолько, насколько это умеет.

И, глядя на то, как Марк обо мне заботился, в это было действительно легко поверить. Как же он откровенно радовался, когда я, пойдя у него на поводу, начала ему жаловаться. На все. Даже на такие сущие пустяки, как тошнота на запах кокоса.

Но самым неожиданным для меня стало то, что Скольников сам поговорил даже не с Ромой, а с Кристиной, наслушавшись о том, что моя сестра никак не хочет внять моим доводам, так же как и его сын.

Я не знала, что именно он ей сказал, но Рома после этого ходил злой как черт и хоть и предлагал мне каждое утро по-прежнему имена, но теперь они сменились на такие, как Акакий, Питросий, Егулап и Агофоний.

И в один прекрасный день я не выдержала.

— Всеволод, — задумчиво произнес Роман, протягивая мне очередную порцию утреннего кофе.

— Согласна! — практически завизжала я, поднимая руки ладонями вверх. Мне уже и кофе был не нужен, лишь бы Рома перестал каждое утро доводить меня этими ужасными именами, а потому, услышав первое более или менее нормальное, я согласилась не думая. Лишь бы он замолчал, но Рома не замолчал, напротив, громко рассмеялся, а сзади ко мне подошел Марк, приобнял меня за уже существенно выпирающий живот и положил подбородок мне на плечо, посмеиваясь.