– Все будет хорошо, – негромко, но неколебимо обещает Мейсон.

Это то, что я хотела услышать от него. Эти слова важны для меня, ведь в этот момент они моя надежда. И я буду держаться за них, пока сюда не выйдет доктор и не скажет, черт возьми! что с Обри все хорошо!

* * *

– Мисс Монтгомери?

Мы с Мейсоном быстро поднимаемся навстречу доктору, который принимал Обри, когда она поступила.

– Меня зовут доктор Исаак, я проводил операцию вашей подруге. У мисс Гамильтон был разрыв маточной трубы – такое случается при внематочной беременности. К сожалению, нам пришлось удалить поврежденную трубу. Мисс Гамильтон потеряла много крови и в ближайшие дни ей будет очень больно, но вы вовремя вызвали экстренную помощь, и теперь с Обри все будет хорошо. Ночь она проведет в реанимации, мы будем следить за ее состоянием, и если она будет стабильна, утром переведем в палату.

У доктора Исаака спокойный, рассудительный тембр. Пока он говорит, я киваю, с напряжением внимая каждому его слову.

– Значит, Обри поправится? – уточняю я, когда доктор замолкает.

Доктор Исаак вдруг улыбается – у него открытая, добродушная улыбка, которой веришь – и кивает.

– Непременно, мисс Монтгомери.

– Я не знала, что Обри была беременна. – Я качаю головой, обращаясь к доку. Как будто если бы я знала, это могло что-то изменить. И все же я хочу, чтобы он это знал.

– Вполне возможно, мисс Гамильтон и сама не знала. Срок очень маленький. Тут ничего нельзя было сделать.

– Я могу ее видеть?

– К сожалению, в палату реанимации пускают только членов семьи, – объясняет доктор Исаак. – После того, как Обри переведут из реанимации, вы сможете ее навестить.

Я благодарю дока и он, попрощавшись, уходит.

Оборачиваюсь и оказываюсь в объятьях Мейсона. Внутри будто тумблер срабатывает, и я наконец-то даю волю слезам. Я не плакала все время, пока сидела здесь, но теперь меня накрывает лавина облегчения и грусти из-за Обри.

– Давай, пойдем, отвезу тебя домой. – Мейсон чуть отстраняет меня, стирая пальцами слезы с моего лица, когда я немного успокаиваюсь. – Тебе надо отдохнуть, а днем вернемся в больницу.

Обессиленная, я соглашаюсь. Мейсон поддерживает меня, пока мы идем к его машине на парковке. Всю дорогу до дома я молчу, уставившись в окно, на светлеющее небо.

Я думаю об Обри. Знала ли она о беременности? А Кори знал? Не думаю, конечно, но узнать наверняка смогу только поговорив с ней.

Затем я думаю о себе. Вспоминаю события, о которых не позволяла себе думать все эти годы. Это случилось давно. Я пообещала себе, что не позволю этому влиять на мою дальнейшую жизнь. И я справлялась. Я похоронила это. Или мне так только казалось.

Почему я все чаще и чаще возвращаюсь к тому, что теперь уже не имеет значения? Я ведь все равно не могу ничего исправить. Это есть. Это случилось. Вот и все.

– Устала?

Я оборачиваюсь к Мейсону, когда мы заходим в дом. Его глаза излучают тепло и беспокойство за меня. Сегодня он был рядом, поддерживал меня. Само его присутствие много значит для меня.

Я киваю.

– Тебе надо поспать.

– Ты останешься? – Я смотрю на него с надеждой. Не хочу, чтобы он уходил. Ненавижу быть одна.

Мейсон улыбается.

– Конечно.

Мы раздеваемся в тишине моей комнаты. Я ненадолго захожу в ванную. Умываюсь, смотрюсь на свое отражение. Это все та же я. Те же рыжие волосы. Те же зеленые глаза. Лиса Монтгомери. Внебрачная дочь ректора Вейланда. Хорошая студентка. Девушка, которая умеет веселиться. Девушка, которая часто улыбается. Девушка, которая имеет тайны. Девушка, которая боится оставаться наедине со своими мыслями.

Я открываю дверь, чтобы вернуться в спальню. В комнате почти темно – неяркий ночник у кровати дает мало света. Мейсон уже в постели, сидит, прислонившись к изголовью. Он мне улыбается, но улыбка меркнет, когда он видит мое лицо.

Я в нерешительности топчусь в дверном проеме, разглядывая свои руки.

– Лиса? – зовет меня Мейсон. – Детка, в чем дело?

– Я однажды… Я тоже была… – Я не могу подобрать слова, но больше не могу молчать. Я должна сказать ему, хотя мне до ужаса страшно. Я не знаю, как он это воспримет, и что будет думать обо мне, но дальше не могу скрывать от него правду. Хочу, чтобы он узнал меня даже с этой уродливой, неприглядной стороны.

– Лиса? – В голосе Мейсона тревога. Он поднимается и походит ко мне. Я вынуждена поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза. – Что ты хочешь сказать мне?

– Я забеременела, когда мне было пятнадцать, – на выдохе произношу я.

Лоб Мейсона хмурится. Он ничего не говорит, но я вижу, что это не то, что он ожидал услышать. И это не самое худшее, что ему еще предстоит узнать.

– Мама отвела меня в женскую клинику и мне сделали аборт. Прошло много лет, я почти не думала об этом, но сегодня… – Я пожимаю плечами: сегодня все мое прошлое догнало меня. Я считала, что убежала достаточно далеко. Но, наверное, нет.

– Пятнадцать? Тебе было пятнадцать? – У него хриплый, выдающий растерянность, голос.

Я киваю:

– Тогда я только вернулась из приюта. Я была там, пока мама проходила лечение.

– Это был парень из приюта? Отец ребенка?

Я снова киваю, но молчу.

– Ты сказала ему? Он знал?

Я качаю головой. Желание Мейсона знать – нормально. Я бы предпочла не говорить с ним об этом, но это мое прошлое. Если я хочу честности от него, тогда должна быть честна с ним.

– Я его больше никогда не видела, – тихо отзываюсь я. Чего я не говорю, так это того, что покинув приют, я боялась – до холодного пота боялась встретить Таннера. Где угодно. И когда уехала из Сент-Луиса, только тогда смогла побороть этот страх.

– Но… – Мейсон проводит рукой по шее, озадаченно сведя брови вместе. – Он был твоим первым парнем? Парень из приюта?

Я медлю с ответом. Я не знаю, как именно назвать человека, который грубо отнял мою невинность. Моим первым парнем – тот, которого я привыкла считать таковым – был Уилл. Я училась не первом курсе университета, а он на втором. Между нами возник роман. Все было типично: встретились на студенческой вечеринке, стали встречаться. Мы были вместе восемь месяцев и разошлись тихо и мирно. С Уиллом было классно. Несмотря на то, что он стал первым парнем, с которым я занялась сексом после Таннера, эта часть отношений никогда меня не пугала. Естественно, сперва было волнительно, но я не цеплялась за прошлое и не видела в каждом парне возможного Таннера Хьюза.

– Мы не были парой, если ты об этом. – Волнуясь, я провожу языком по губам. – Но да, он был первым. К сожалению, это был он.

Я отвожу взгляд и, обойдя Мейсона, подхожу к кровати. На улице уже совсем светло.

– Надо поспать.

Я делаю попытку улыбнуться. Нервничаю и конечно, он это видит.

– Я просто пытаюсь понять, что произошло. – Мейсон смотрит на меня, ожидая, что я объяснюсь и проясню для него моменты, которые повисли в воздухе, но не были озвучены. – Ты спала с парнем, который тебе даже не нравился? – Он делает несколько шагов в моем направлении. – Что произошло, Лиса? Почему это случилось?

– Я не спала с этим парнем. – Я поднимаю глаза к потолку, сдерживая слезы. – Он… Он не оставил мне выбора. Или заставил поверить, что выбора нет. Теперь уже неважно.

Я обхватываю себя руками и, поджав губы, смотрю на Мейсона.

И я вижу этот момент. Момент, когда он понимает. И мне даже становится его жалко. Правда поражает. Тяжестью ложится на душу. Может мне не стоило ему говорить? Что, если это было эгоистично с моей стороны?

– Ты сейчас говоришь, что этот… парень изнасиловал тебя? – едва слышным, ломким шепотом произносит Мейсон.

Я делаю глубокий вдох.

– Нет, я говорю, что этот парень, чье имя Таннер, насиловал меня множество раз, пока я была в приюте. А когда я уехала оттуда, оказалось, что я беременна, потому что он никогда не пользовался презервативами. И когда я об этом узнала, то прервала беременность, и это было правильным решением. Вот, наверное, что я и пытаюсь сказать тебе. Теперь мы можем лечь спать?

ГЛАВА 23

ЛИСА

– Мейсон! Мейсон! – зову я, но он только качает головой, быстро натягивает свою одежду и выходит из комнаты.

Испытывая огромную досаду и раскаиваясь в том, что рассказала ему о Таннере, я прохожусь по комнате, не представляя, что делать дальше.

«Ты уже достаточно сделала, глупая», – мысленно ругаю себя.

И почему меня дернуло поделиться своим неприглядным прошлым с Мейсоном прямо сейчас? Хотя, знаю – это на меня так случившееся с Обри повлияло. Слишком большое потрясение, я раскисла, и мне захотелось облегчить душу.

Ведь до того, как я призналась Мейсону, никто не знал мою тайну. За единственным исключением. Но человек, которому я доверяла, и который был моей гарантией, что больше ни один ублюдок вроде Таннера Хьюза не причинит мне вреда – разочаровал меня. Разувериться в Кори оказалось чертовски больно.

Вспомнив о брате, я себя отдергиваю. Не хочу сейчас о нем думать. Я зла на него – и сомневаюсь, что в обозримом будущем это изменится – а мысли о нем только расстраивают меня. К тому же на данный момент мне надо разобраться с Мейсоном, а не задаваться вопросом, что, нахрен, не так с моим любимым братом?!

Собравшись с духом, я выхожу из комнаты. В доме Мейсона нет, как нет и на заднем дворе. Я выглядываю в окно в прихожей и вижу его на крыльце. Мейсон курит, сидя на верхней ступеньке. Теряясь в догадке, что сейчас происходит в его голове, я набрасываю куртку на плечи и тихо выхожу за дверь.

– Ты в порядке? – Я с осторожностью смотрю на него, опустившись рядом. Мейсон затягивается, глядя перед собой и не спешит отвечать. Внешне этого не скажешь, но я чувствую, как сильно он напряжен. – Мейсон?

Наконец-то он поворачивается ко мне.

– Ты у меня спрашиваешь, в порядке ли я? – У него хриплый голос. – Разве это не я должен спрашивать у тебя?

Я слабо улыбаюсь:

– Ну, я в порядке.

«Насколько возможно».

Он хмыкает и качает головой, будто не верит мне.

– Как ты можешь? После того, через что ты… Как кто-то может быть в порядке после такого, Лиса?!

Он в растерянности. Ему трудно принять, а тем более понять вещи, которые однажды имели место в моей жизни. И я понимаю, почему это происходит. Потому что я ему небезразлична. Потому что такого не должно происходить с людьми. В нормальном мире не должно происходить таких паршивых вещей. Но они все равно случаются. Я приняла это. Просто приняла, что так бывает, даже если ты этого не заслуживаешь. А я не заслуживала. Но у меня было достаточно времени, чтобы пережить это. Смириться и идти дальше. Но у Мейсона не было. Для него все это случилось только что и он зол. У него есть вопросы и желание что-то сделать, как-то исправить то, что уже случилось. Но в итоге, единственное, что остается – просто принять это.

– Я не знаю, Мейсон. – Я жму плечом, потому что я действительно не знаю. – Но у меня все хорошо. И я рассказала тебе все это не потому, что я переживаю те события снова и снова, или не могу из-за этого спать. Нет, вовсе нет. Я… это мое прошлое, понимаешь? Оно отстойное, но я хочу, чтобы ты знал меня. Потому что… Ты сказал своему отцу, что я твоя девушка. Ты серьезно? Ты хочешь этого, или что происходит? Потому что я не понимаю. – Я в растерянности трясу головой. – Ты отталкиваешь меня, а затем делаешь нечто такое, из-за чего мое сердце вновь начинает сходить с ума из-за тебя! Я знаю, что для тебя сейчас на первом месте Ханна, и я не пытаюсь оспорить это. Не хочу, чтобы ты воспринимал меня как помеху или тяготился своими чувствами ко мне. Просто… все, что я хочу сказать – не давай мне ложную надежду, если ты уверен, что наши отношения невозможны. – Разволновавшись, я много жестикулирую и моя речь немного сбивчива, но я надеюсь, что он сможет понять меня. Он должен понять меня. Это не может продолжаться вечно – наше балансирование в подвешенном состоянии. Мне нужна определенность. Сейчас. – Но если для нас есть шанс, я хочу… Хочу его использовать. Что скажешь?

Мейсон смотрит на меня и молчит так долго, что я начинаю жалеть о своем порыве. Что, если я оттолкнула его? Или слишком давлю? Пока я мысленно паникую и ругаю себя за свой болтливый язык, он вдруг улыбается и, подняв руку, кладет ее на мое лицо.

– С самого начала я действовал неправильно. Я думал, что должен четко разделять свою жизнь – ту часть, в которой есть только Ханна, и та – в которой появилась ты. – Его голос звучит хрипло. У меня дыхание замирает, потому что я думаю, Мейсон собирается сказать нечто важное для нас с ним и я с жадностью ловлю каждое его слово. – Я не позволял вам пересекаться, но даже тогда это чувствовалось неправильно. И когда понял, что мои чувства к тебе не просто легкое увлечение, – он криво усмехается, – испугался. Да, это было трусливо – оттолкнуть тебя в попытке подавить влечение к тебе. Но, наверное, было уже поздно. – Мейсон жмет плечом, как бы признавая провальность своей идеи. – Наконец-то я понял, что не должен ничего разграничивать, а позволить тебе стать полноценной частью моего мира. Поэтому я познакомил тебя с отцом. Это было начало. Теперь я хочу, чтобы ты познакомилась с Ханной. – Он с нежностью смотрит на меня, пока его пальцы гладят меня по щеке. – Ты не делаешь меня слабым или отвлеченным, Лиса, хотя я ошибочно считал, что это так. Ты такая сильная, и там, где большинство сломалось бы, ты смогла подняться и идти дальше. Это впечатляет.