Мейсон улыбается, его глаза смотрят на меня со смесью восхищения и любви. Я хочу что-то сказать, ищу нужные слова, но потом понимаю, что они здесь просто лишние.

* * *

– Никогда больше так меня не пугай! – ворчу я, тщетно пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Обри с трудом улыбается. Она все еще выглядит бледной и ослабленной, но теперь я знаю, что ей ничего не угрожает. Через несколько дней ее выпишут, и она вернется домой.

– Постараюсь. Я и сама напугалась. Думала, что умираю, – побледнев еще больше, признается подруга.

Я не говорю ей, что думала о том же, когда сидела с ней в ожидании скорой, пока она мучилась, и я ничем не могла помочь ей.

– Ты знала о беременности? – Мой голос звучит едва слышно. Мне больно видеть Обри на этой больничной койке, измученную и потерявшую часть себя, в то время как человек, который ответственен за это, развлекается с разными тупицами. Мне больно, что этот человек – мой брат, и, несмотря на все, что он сделал, я продолжаю любить его. Пусть это и не просто. Пусть злости сейчас больше, чем любви.

– Узнала, когда была у родителей. Поняла, что что-то не так и сделала тест. Я бы сказала тебе, просто хотела сама свыкнуться с этой мыслью, – заверяет Обри.

Я быстро трясу головой, не желая, чтобы она волновалась из-за этого.

– Не беспокойся об этом. Я знаю, что ты сказала бы. – Я мягко улыбаюсь ей. – В независимости от того, какое решение бы ты приняла. Я бы поддержала тебя в любом случае.

– Я не успела ничего решить. – Обри поднимает взгляд к потолку. – А теперь это не имеет значения.

Слеза скатывается из уголка ее глаза и исчезает в волосах. Я подаюсь вперед и глажу ее по голове, желая дать хотя бы немного утешения. Но это не я должна быть. Здесь должен быть Кори.

– Знаешь, я никогда особо не думала о том, хочу ли я детей. Возможно в будущем, когда сделаю карьеру и добьюсь чего-то значительного. Когда увижу мир и найду лучшего отца для них. А теперь я даже не знаю, смогу ли родить хоть одного ребенка, – повернувшись ко мне, шепчет она.

– Обс, все будет хорошо! – Я сжимаю ее руку, не спуская с нее глаз. – У тебя обязательно будут дети. И замечательный муж, который будет безумно тебя любить! – Мой голос проседает. Обри хороший человек и она точно не заслужила того, что случилось. Я всем сердцем желаю, чтобы все, сказанное мной, сбылось.

– Хочешь, я позвоню Кори? – чуть позже спрашиваю я. Я могу как угодно относиться к нему, но значение имеет только то, чего хочет она.

Помедлив, она качает головой и ничего не говорит. А я не спорю. Я буду на ее стороне, чтобы не случилось.

* * *

– Журналы, пульт, вода. Чуть позже я сделаю тебе сэндвич. Если что-то понадобится, я за стенкой и примчусь по первому твоему зову.

Обри смеется.

– Спасибо, но ты и так уже много сделала для меня!

– Эй, я рядом и буду оберегать тебя, пока ты полностью не поправишься. – Я строго смотрю на нее. – Твой доктор сказал, что тебе нужен покой и скоро ты встанешь на ноги.

Сегодня Обри наконец-то вернулась домой. Доктор Исаак сказал, что несколько дней ей еще придется провести в постели до полного восстановления, но затем она сможет вернуться к своей прежней жизни. Ей больше ничего не угрожает.

– Тебе еще что-то надо прямо сейчас?

– Нет, все отлично. – Обри с улыбкой качает головой. – У меня все есть.

– А твой телефон?

– Со мной. – Она поднимает мобильный с покрывала. В этот момент телефон начинает звонить и до того, как Обри сбрасывает вызов, я вижу имя Кори на экране.

– Знаешь, рано или поздно тебе придется с ним поговорить, – осторожно говорю я. – Он придурок, но он должен знать, Обс.

Я знаю, что он звонил ей несколько раз в течение этих дней, но она не брала трубку. Кори не известно о беременности и операции, и хотя я точно не его фанат в последнее время, я понимаю, что она не может утаивать это от него вечно.

– Да, я знаю. – Она не смотрит на меня, опустив взгляд на свои руки. Меня тревожит подавленное настроение, в котором она находится после происшествия. По-другому и быть не могло, но я хочу, чтобы она поскорее выбралась из этого состояния, потому что чем дольше она в нем, тем выше шанс, что она застрянет. – Я скажу. Но не сейчас.

Я понимающе киваю. Затем повторяю, чтобы она звала меня, в случае чего и выхожу. Улыбка расплывается на моем лице, когда вижу Мейсона на нашей кухне. Мы с ним вместе забирали Обри из больницы. Он был рядом все эти дни и, кажется, теперь я стала любить его еще больше.

– Я ни на что не намекаю, но вам пора купить продукты, – вскинув брови, произносит он.

– Знаю. – Я забираюсь на барный стул и с интересом смотрю на него. Мне нравится, как он смотрится на моей кухне. Просто нравится видеть его рядом. – Что готовишь?

– Фритату. Я нашел в холодильнике яйца, сыр и последний помидор.

– Должно быть вкусно. – Подперев подбородок руками, я наблюдаю за ним с идиотской улыбкой на губах. Ничего не могу поделать – я счастлива. Я влюблена в этого обалденного мужчину, и он больше не боится своих чувств ко мне. Мне хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. – Позже я съезжу в магазин.

– Как Обри? – Мейсон бросает на меня быстрый взгляд, переворачивая омлет на сковороде. Я призналась ему, что волнуюсь из-за ее душевного состояния.

Я морщу нос:

– Держится. Кори снова ей звонил, но она не ответила.

– Так что с твоим братом?

– В каком смысле?

– Кажется, она ему нравится. Почему тогда он так себя ведет?

Мейсон выключает плиту и пока фритата доходит под крышкой, смотрит на меня в ожидании ответа.

Что я должна ему ответить? Что мой брат просто такой, какой есть? Что он никак не может повзрослеть и стать, наконец-то, ответственным? Что он сломлен настолько сильно, что не помнит, как это – быть счастливым?

– В выпускном классе у Кори была девушка. – Я говорю тихо. То, что я собираюсь рассказать Мейсону – не моя история и мне известно, как сам Кори относится к тому, чтобы при нем поднимали тему Роуз. К тому же, Обри ничего об этом не знает и я не тот человек, от кого она должна это услышать. – Ее звали Роуз.

– Звали? – переспрашивает Мейсон. От него не ускользнуло, что я употребила прошедшее время.

Я киваю:

– Роуз умерла. Она покончила с собой за несколько недель до выпускного и это… это сломало моего брата. – Я чувствую ком в горле, вспоминая те кошмарные дни. Когда Кори узнал о том, что сделала Роуз – его любимая Роузи. Я тогда сильно перепугалась за него. Боялась отойти от него, потому что думала, что он тоже может сделать с собой что-то плохое, и я его потеряю. А я не могла его потерять. Я ведь только его нашла, моего брата, моего защитника…

Я моргаю, гоня прочь призраков прошлого и желание пролить слезы.

– Он ее очень любил, – продолжаю я, полностью завладев вниманием Мейсона. – И ее смерть… он будто другим стал. Кори об этом не говорит, но я знаю, что он не пережил это. Даже спустя столько лет он с ума сходит, стоит упомянуть имя Роуз. Думаю, он винит ее в том, что она сделала и считает, что она его предала, когда решилась… на этот шаг. После Роуз он к себе никого не подпускает. Он напуган, я знаю, но он никогда не признается в этом.

– Ты должна с ним помириться, – произносит Мейсон, когда я замолкаю.

– Должна? – Я даже не пытаюсь скрыть недовольство на своем лице. Мне не нравится эта идея.

– Да, должна, – мягко смотрит на меня он. – Очевидно, что тебе его не хватает, и ты скучаешь, – проницательно говорит Мейсон.

Меня самую малость злит, что он прав. У меня вроде как ломка от того, что я так долго не общаюсь с Кори. Я не согласна с тем, как он поступает, и я считаю, что ему давно пора двигаться дальше, оставив Роуз там, где ей место – в прошлом. Но я скучаю по этому идиоту. По своему идиоту. Я несчастна из-за нашей ссоры.

От меня будто часть оторвали.

ГЛАВА 24

ЛИСА

– Точно справишься пару дней? – уточняю я.

Обри кивает.

– Конечно! Перестань волноваться! Со мной все хорошо! – Она разводит руками и закатывает глаза, а я лишь усмехаюсь: ну да, она на самом деле выглядит здоровой. И даже вроде повеселей. Я присматривалась к ней всю прошлую неделю, и она справляется. Думаю, она будет в порядке.

– Ладно, ладно! – сдаюсь я. – Но если что, ты знаешь, кому следует звонить, – напоминаю я.

– Боже, никогда не думала, что ты такая курица-наседка, – хихикает она.

Прищурившись, я глазею на нее, но потом не выдерживаю и улыбаюсь. Она права, возможно, я немного перегибаю в своей опеке. Но ничего не могу поделать – я еще не забыла тот страх, который пронизывал меня, пока мы ожидали скорую помощь. И где-то глубоко в душе – очень глубоко – я понимаю, что поступаю так, потому что мой брат – виновник всего этого. И его здесь нет. То есть – да, Обри сама не хочет его видеть и не отвечает на его звонки, но все же… Я будто пытаюсь искупить его вину.

Брр!

– Так значит, тебя ждет особенное событие, да? – Обри с видом заговорщика смотрит на меня. – Мейсон познакомит тебя со своей дочкой? И женой, – как бы между делом напоминает она.

Ха, будто я могла это забыть!

– Бывшей женой, – уточняю я, скривившись. – Но – да. Я очень хочу лично познакомиться с Ханной, – улыбаюсь я. – Мы недолго общались с ней по телефону, но она понравилась мне. Мейсон говорит, что я ей тоже. – Моя улыбка становится слегка нервной и Обри это замечает, потому что между ее бровей появляется вертикальная складка. У меня нет повода думать, что Мейсон сказал неправду или что я на самом деле не понравилась Ханне, но я все равно немного волнуюсь. Для меня важно, чтобы я произвела хорошее впечатление на девочку, и мы подружились, ведь она главный человек в жизни Мейсона. На Памелу мне плевать. Эта сучка изменила мужчине, которого я люблю. Я не собираюсь быть милой с ней. Конечно, буду вежливой, но и только.

– Ты не можешь не понравиться, Лиса! – склонив голову к плечу, заверяет меня Обри. – Ты хороший человек и замечательный друг. Я счастлива, что именно ты стала моей соседкой по общежитию, а затем и лучшей подругой, – признается Обри.

Я тронута ее словами, и шмыгнув носом, тяну к ней руки для осторожных объятий – не хочу сделать ей больно по неосторожности.

– Мне грустно как подумаю, что летом нам придется съехать отсюда, и мы больше не будем соседками, – ворчу я, раскиснув.

Наш выпуск все ближе. И хотя я с нетерпением ждала этого все четыре года, мне совсем не хочется разлучаться с Обри.

– Но мы не перестанем быть подругами. – Она улыбается, но блеск в глазах выдает ее.

Я быстро киваю.

– Нет, конечно. Ты будешь приезжать ко мне в Калифорнию. При условии, что я попаду в Колтех. – На этих словах мой желудок сводит: несколько дней назад я подала заявку в Калифорнийский Технологический Институт, приложив рекомендательные письма от Мейсона и Маккинли. Теперь мне остается только ждать решения комиссии. Если меня примут, осенью я буду в Пасадене, где проведу следующие два года. А это означает также разлуку с Мейсоном. Надеюсь, наши отношения переживут расстояние, но меня это пугает.

– Ты обязательно попадешь туда, – без тени сомнения отзывается Обри. – А затем ты получишь финансирование для своего проекта, прославишься и разбогатеешь, а я буду давать интервью и хвастаться дружбой с тобой.

Я прыскаю от смеха: у Обри смелые фантазии. Хотя не сказать, что порой засыпая, я и сама не думаю о том же.

– Даже если из этого что-то и получится, Маккинли никогда не согласится, чтобы вся слава досталась мне.

Мы с Обри дружно морщимся при упоминании моего куратора. В этот момент раздается стук в дверь. Это, должно быть, Мейсон.

Я готова и мои вещи собраны. Мы направляемся в Буффало на уик-энд, чтобы навестить Ханну.

– А вот и твой любовник, – тихонько поет Обри. Я слегка щипаю ее за руку и бегу к двери.

МЕЙСОН

Ханна находится в больнице почти год. Она вынуждена оставаться здесь для ее собственной безопасности. Порой бывает сложно объяснить восьмилетнему ребенку, почему ей нельзя вернуться домой, или почему прогулка на улице может быть опасна для нее. Больничная палата стала ее домом, и никто из нас не знает, как долго это продлится и когда Ханна сможет вернуться домой без опасения, что окружающий мир убьет ее, потому что ее иммунная система разрушена и больше не справляется, чтобы защитить ее.

В последнее время я стал замечать, что она все реже и реже спрашивает, когда сможет уехать из больницы. Будто она больше не верит, что однажды ей будет позволено это сделать. Не просится выйти в парк, пусть всего на несколько минут.