Мужчина на галерее исчез, когда проснулись домочадцы. Я услышала, как Миньон окликнула меня по имени, затем послышался топот. Мистер Тревельян ворвался в мою комнату, вслед за ним влетели Миньон, затем Жинетт и Андре.

– В чем дело? – хрипло спросил мистер Тревельян.

– Мужчина. За створчатой стеклянной дверью. Он смотрел на меня, у него был нож.

– О Боже! – ахнула Миньон.

Жинетт подбежала ко мне и обняла меня дрожащими руками. Крепко держа одной рукой кочергу, я обняла ее другой.

Мистер Тревельян бросился к двери, быстро открыл ее и осторожно вышел. Посмотрев налево и направо, он подошел к перилам.

– Я никого не вижу. А как он выглядел?

– Не знаю, я не видела его лица, только фигуру.

– Опишите мне ее.

– Он был высокий, вроде вас.

Мистер Тревельян выразительно посмотрел на меня.

– Я не сказала, что это были вы. Вы выше и шире в плечах, чем он, он помассивнее в талии. И на нем была шляпа.

– Хорошо. Мы знаем, что он массивный, не широкоплечий и носит шляпу. Что еще? Он пытался открыть вашу дверь?

– Господи! Разве недостаточно того, что он поднял на меня нож?

Мистер Тревельян сделал глубокий вдох.

– Да. Оставайтесь здесь, а я посмотрю вокруг.

– Не ходите один. Возьмите папашу Джона.

Мистер Тревельян покачал головой.

– Ему приходится много работать. Я разбужу мистера Фитца. Странно, что ни он, ни мистер Галье не услышали вашего крика. Он был настолько громким, что мог поднять мертвого.

Поиски, закончившиеся на заре, ничего не дали, только обнаружился синяк на щеке Миньон, напомнивший об ужасе минувшего вечера. Я отправила ее и Жинетт наверх, чтобы приложить холодный компресс, пока мы с мамашей Луизой готовили завтрак. Еще я строго-настрого приказала Андре оставаться дома до тех пор, пока я не выясню, кто нас терроризирует. Сын выглядел совершенно несчастным.

– Над нами висит проклятие, миз Жюли, – заявила мамаша Луиза, доставая кастрюлю для подливки. – Кто-то напустил порчу на наши головы.

– Черная магия имеет силу не больше той, которую допускает ваш разум, – твердо возразила я, завязывая фартук. Я отказывалась верить, что холодная черная тень имеет отношение к чему-то сверхъестественному.

В Новом Орлеане ходили легенды о привидениях, и даже мой практичный ум готов был принять версию о наличии привидения в «Красавице». Но ни одно привидение не грозило мне ножом. Это был явно мужчина.

Я намеренно громко водрузила чугунную сковороду на плиту, с удовольствием ощутив ее тяжесть в руке. «Это более существенная штука, чем кочерга», – подумала я, словно была Давидом и намеревалась убить Голиафа. Мне захотелось огреть вчерашнего мужчину сковородой! Повернувшись за салом, я увидела, что мамаша Луиза неподвижно стоит, глядя на сковороду, а глаза ее полны слез. Должно быть, я была слишком резкой, у меня явно расшалились нервы.

Я подошла и обняла ее.

– Мамаша Луиза, я не верю в проклятия, колдунов и прочее. Давайте сейчас настроимся на то, что нам нужно делать, и накормим наших пансионеров завтраком. Удивительно, как они еще не съехали.

Вздохнув, мамаша Луиза набрала миску яиц.

– Не имеет значения, верите вы или нет, миз Жюли. На чердаке прячется старуха с косой, и никто ее не может оттуда выгнать.

– Вздор! – возразила я, не подавая виду, что ее страхи передаются и мне.

За завтраком все были больше заняты обсуждением нападения на Миньон, чем едой. Пансионеры, казалось, были потрясены этой историей, а также появлением мужчины с ножом. Впрочем, они ведь были актерами.

Меня прежде всего волновал вопрос мистера Тревельяна: почему ни мистер Галье, ни мистер Фитц не прибежали после моего крика? Чем больше я думала об этом, тем больше они оба казались мне похожими на мужчину, которого я видела с ножом. Интересно, есть ли у кого-то из них широкополая ковбойская шляпа?

Я включилась в обсуждение, и мое смятение стало возрастать буквально с каждым словом, которое изрекал мистер Фитц.

– Миньон ничего не могла сделать для того, чтобы предотвратить то, что произошло вчера и может произойти впредь. Мы все марионетки и не в состоянии сделать выбор или управлять нашим будущим. – Мистер Фитц откинулся на спинку кресла с видом пророка.

Миньон побледнела, глаза ее потемнели от страха.

– Нет, – резко возразила я, не желая принимать сказанное за истину. – Мы способны сделать выбор.

– Мы не выбираем трагедию. Она выбирает нас, – сказал он.

– Вы искажаете мои слова, месье Фитц. Мы не можем контролировать то, что делают другие, или управлять силами природы. Но мы можем изменить конечный исход, в зависимости от того, что совершаем до и после определенных событий. Наша реакция определяет нашу судьбу. А не она определяет все за нас.

– Я согласен с миссис Бушерон, – поддержал меня мистер Тревельян.

– Я тоже, мистер Фитц, – сказала мисс Венгль. – Сделав свой выбор и вступив в актерскую труппу, я избежала безвременного конца, который война готовила мне.

– Если я правильно вас понимаю, дорогая, – проговорил мистер Галье, – чтобы изменить характер своей жизни, каждый человек должен изменить свою реакцию на людей и окружающий его мир, так?

– Верно, – сказала я.

Мистер Фитц бросил салфетку на стол, удивив меня своей запальчивостью.

– Вы все глупцы! Кто из нас выбрал бы ужасы войны? У нас нет персонального выбора, и это сущая блажь – думать иначе! – Эхо его страстно произнесенных слов продолжало звучать даже после того, как он покинул комнату.

– Я должна согласиться с мистером Фитцем, – негромко проговорила Жинетт, впервые вступив в разговор. – Наши судьбы предопределены, и как бы мы ни пытались их изменить, мы обречены идти тем курсом, который определила нам судьба, и даже любовь не в силах нас спасти.

– Жинетт, как можешь ты воспринимать мир столь трагически! – ахнула я.

– Не обязательно трагически, просто реалистически, – сказала Жинетт. Судя по темным кругам под ее глазами, я сделала вывод, что спала ночью она не более моего.

Едва закончился завтрак, как приехал мистер Дейвис, расстроенный и испытывающий чувство вины за нападение на Миньон. Он принес большой букет нежно пахнущих алых роз и больше слушал Миньон, чем говорил сам. После того как он ушел, у меня выдалось немного времени, чтобы осмотреть комнаты пансионеров во время их отсутствия. Вооружившись для маскировки тряпкой и пчелиным воском, я вначале зашла в комнату мистера и миссис Галье и навела глянец на шкаф и письменный стол. Заглянула в гардероб и ящики. У миссис Галье было всего несколько платьев, в то время как у мистера Галье имелось множество костюмов, в том числе и серый, однако ковбойской шляпы я не нашла.

Зайдя к мистеру Фитцу, я подумала: а живет ли он вообще в этой комнате? На покрывале не было ни морщинки, не видно было ни единой его вещи. Внутри гардероба все было развешано с военной четкостью, казалось, что ни один костюм никогда не надевали. На одной из полок я заметила несколько изрядно потрепанных изданий о войне. И только. Ни шляпы, вообще ничего личного.

Я шагнула в комнату мистера Тревельяна и почувствовала, что меня охватывает ужас. На его письменном столе сидел некто в черной кожаной ковбойской шляпе. Мог ли мистер Тревельян замаскировать себя? Сгорбиться и надеть толстый китель? Я бросила тряпку и банку с воском, пересекла комнату и сорвала шляпу. Когда я это сделала, из-под шляпы полетели листки бумаги и скрылись под кроватью. Боже! Бросив шляпу на кровать, я опустилась на колени, чтобы достать их. Пальцы смогли подцепить только один листок. Подняв его, я быстро прочитала:

Дорогой Стивен!

Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы верить той лжи, которую ты рассказал нам, чтобы снять наше беспокойство, перед тем как покинуть нас. Я не потерплю ничего, кроме правды между нами, какой бы суровой она нибыла. Скольких из тех, кто тебя любит, ты огорчил чувством своей вины?Жизнь должна идти дальше, и следует оставить в покое умерших, даже если они умерли трагически...

Первый листок на этих словах заканчивался, и хотя я понимала, что нарушаю все правила приличия, я нырнула под кровать за другим листком. Распластавшись на полу, я влезла под кровать до самой талии, и лишь тогда мои пальцы нащупали листок. Вдруг дверь открылась, тут же закрылась, послышались шаги, которые замерли рядом со мной. Я застыла в этой нелепой позе, хотя мой разум кричал, что я должна выбраться и бежать либо полностью заползти под кровать.

– Миссис Бушерон?

– Да, – откликнулась я, решая вопрос, не оставить ли письмо под кроватью. В этом случае он мог лишь гадать, читала я его или нет, во всяком случае, он не поймал бы меня с ним в руке.

– Вы представляете собой весьма интересное и волнующее зрелище. Вы не застряли?

Он дерзко коснулся рукой моего левого бедра, затем задержался на том месте, где не следовало.

– Нет! – взвизгнула я, попыталась выпрямиться, стукнулась головой о деревянную перекладину и прикусила язык.

– А что вы там делаете?

– Распиваю чаи, – сказала я, скрипнув зубами и пытаясь вылезти из-под кровати.

Наконец это произошло, и я оказалась с ним лицом к лицу. Он с суровым видом забрал листки письма из моих рук.

– У вас есть шляпа! – воскликнула я.

– Стало быть? – Он сурово насупил брови.

– Мужчина прошлой ночью был в такой же шляпе! Я пришла, чтобы отполировать мебель, и обнаружила шляпу.

– Вы хотите спросить, действительно ли я настолько презренный человек, чтобы угрожать женщине ножом, миссис Бушерон?

Это прозвучало настолько саркастически, что мои подозрения показались мне смехотворными.

– Нет... Я не знаю... Просто я увидела шляпу, когда вошла в комнату, и схватила ее. Листки из-под нее разлетелись, и...

– Почему бы нам не притвориться, что этого не было?

Он протянул мне руку помощи. У меня не было выбора, кроме как протянуть ему свою. Когда я встала, его взгляд остановился на моих губах, он шагнул ко мне, и его грудь прикоснулась к моей, послав импульсы любовного пламени взамен сомнений и смятения. Сандаловое дерево подействовало на мои чувства, мне захотелось большего. Атмосфера в комнате изменилась от определенно холодной до откровенно жаркой. Когда я попятилась, он последовал за мной.

Я на ощупь отыскала ручку двери и взялась за нее.

– Именно так, – сказала я. – Ничего этого не было.

Однако вместо того, чтобы бежать из комнаты, я посмотрела на его губы. Он застонал.

– И этого тоже не было, – прошептал он, наклоняясь ко мне.

Его губы легко коснулись моих, словно давая возможность ощутить нежное прикосновение мягкой и гостеприимной плоти. Его язык скользнул к моей нижней губе, и я приоткрыла ее, желая попробовать его на вкус и узнать, что за наслаждение он предлагает.

Молния и волшебное ощущение пронизали меня, когда его нежный поцелуй превратился в требование чего-то большего, его тело приникло к моему, и я оказалась прижатой к двери. Его крепкое бедро скользнуло между моих ног, в то время как его язык погрузился в глубину моего рта и затеял пляску с моим языком. Я ощутила жар внутри своего тела, застонала и еще крепче прижалась к его широкой груди. Я обвила руками его шею, ощутила шелк его волос и поцеловала горячо и крепко.

Он застонал. Его руки обняли мои бедра, и я ощутила телом его твердость. Затем его пальцы скользнули к моей груди и коснулись ее. И теперь каждая моя клеточка рвалась к нему, я была больше не в силах сопротивляться желанию.

– Пожалуйста, – прошептала я, когда после обжигающего поцелуя он накрыл ладонями мои груди. – Я не должна здесь находиться. – Я произнесла это с трудом, задыхаясь от возбуждения. Голова у меня кружилась, пульс стучал в висках молотом.

Страсть сжигала нас обоих.

– Я хочу тебя так сильно, что не могу дышать. – Он медленно отступил назад.

Все мое тело жаждало прикосновений. Моим рукам хотелось касаться его, я мечтала о новых поцелуях. Мне нужно было немедленно уходить.

– Это только начало, – тихо сказал он. Повернув ручку двери, я выскользнула из комнаты и тут же врезалась в мистера Галье.

– Что за черт!

– Ах, месье Галье, простите меня! – Я попятилась и выпалила первое, что пришло мне в голову: – У меня хлеб в духовке может сгореть!

Он понюхал воздух.

– Пчелиный воск?

– Миссис Бушерон, вы забыли свои принадлежности для полировки. – Мистер Тревельян протягивал мне тряпку и банку с пчелиным воском.

– Спасибо!

Я выхватила принадлежности и понеслась сломя голову вниз по лестнице, буквально спиной ощущая пристальные взгляды. Добежав до центрального холла, я перевела дыхание и огляделась вокруг, придумывая, чем бы заняться, чтобы отвлечься от преследующих меня мыслей. На мраморном столике я увидела несколько писем от миссис Галье, которые ожидали отправки, и вспомнила, что утром положила сюда свое письмо мистеру Гудзону. Его не было. Папаша Джон находился в столовой и был занят полировкой тяжелой деревянной каминной полки.