Последовало длительное молчание. Андре смотрел на свои простыни в котле, плечи его были напряжены, пока он взвешивал слова мистера Тревельяна.

– Какие плохие вещи... месье?

– Мне это стоило жизней близких людей, – ответил он и хрипловатым голосом добавил: – Не совершай таких ошибок, как я.

Он дотронулся до плеча Андре, то ли успокаивая, то ли предупреждая, и направился в сторону своей комнаты. Никто не произнес ни слова, никто не пошевельнулся. Мы все были потрясены, в особенности Андре. Он долгое время смотрел на дверь в комнату мистера Тревельяна, затем начал стирать, стараясь не шуметь.

Все, что я говорила своему сыну, не доходило до него, а этот незнакомец нашел слова, которые тронули сердце Андре. Мистер Тревельян вошел в мой дом, нарушив покой, и хотя многое в нем казалось опасным и загадочным, он разбередил и мое сердце.

Мистер Тревельян не появился ни на завтрак, ни на обед, и его отсутствие нервировало меня. Я не переставала думать о нем или о его беседе с моим сыном. Напряжение, возникшее накануне вечером, возросло. Мистер Фитц и мистер Галье продолжали дискуссию относительно пьес, но тон их рассуждений стал менее любезным. Я задалась вопросом, действительно ли они спорят о том, какую пьесу играть, или причина заключается в мисс Венгль, поскольку каждый из них явно старался привлечь ее внимание.

После обеда я решила отнести поднос с едой мистеру Тревельяну и извиниться. Я остановилась у его двери, собираясь с духом, перед тем как постучать. Поистине это выглядело смехотворно – никогда раньше я не испытывала нервной дрожи перед такой простой задачей. Я стучала в двери мужчин бесчисленное количество раз, без какой-либо мысли о возможности интимных отношений, мысли, которая преследовала меня сейчас. В отчаянии я постучала гораздо громче и настойчивей, чем намеревалась.

Мистер Тревельян открыл дверь быстро, представ в том же наряде, в каком был во дворе с Андре. Только на этот раз рубашка его была наполовину застегнута.

– Вы неоднократно пропустили еду сегодня. Я подумала, что вы, должно быть, голодны.

Он некоторое время изучающе смотрел на меня, прежде чем принять поднос.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Вы не больны?

– Нет. Я просто... просто писал.

– Стало быть, я вам помешала, тогда я поговорю в другой раз, – сказала я, отступая назад.

– Нет. Все в порядке, мне как раз нужно сделать перерыв.

Я окинула взглядом комнату и не обнаружила ничего в доказательство того, что он до этого писал. Письменный стол был чист, на нем не было ни одного листка бумаги, и только кровать была разобрана. Я отвела от нее глаза, чтобы тут же встретиться с его вопрошающим взглядом.

– О чем вы хотели поговорить со мной?

Он поставил поднос на письменный стол, после чего скрестил на груди руки и оперся спиной о стойку кровати, наблюдая за тем, как я изучаю его комнату. Рубашка на нем распахнулась, обнажив верхнюю часть груди и темные волосы.

– О телеграмме.

Я услышала, что по лестнице поднимаются мистер Фитц и мисс Венгль, а мне не хотелось, чтобы они застали меня на пороге комнаты мистера Тревельяна. Я шагнула в комнату и закрыла за собой дверь. Мистер Тревельян вскинул брови, но не изменил позы, что это можно было рассматривать как молчаливое приглашение.

– Это непросто рассказать, но вчера вечером, как раз перед тем, как вы вышли из своей комнаты на обед, Андре сказал, что он видел мужчину в коридоре на семейном этаже, который подслушивал мой разговор с Жинетт. Я бросилась на лестницу, чтобы проверить это, встретила поднимавшуюся по лестнице Миньон. И тут вы вышли из своей комнаты. После того как вы с Миньон ушли в столовую, я заглянула в комнаты всех пансионеров, чтобы проверить, нет ли там кого-нибудь. Я никого не нашла. Но когда открыла вашу дверь, я увидела ваш помятый костюм. И хотя мне не следовало этого делать, я вошла, чтобы поправить его, а затем, сообразив, что вторгаюсь в чужую комнату, поспешила уйти. Должно быть, именно тогда я потеряла телеграмму.

Мистер Тревельян подошел ко мне, буквально гипнотизируя взглядом.

– Ваш сын сказал, что видел меня?

Я попыталась отступить назад и натолкнулась на дверь, ладони мои взмокли, пульс затеял бешеную пляску. Он остановился, подняв руки вверх.

– Я ни в коем случае не хочу вас пугать, но совершенно определенно могу заявить, что ваш сын не мог видеть меня. Я находился в своей комнате.

– В коридоре было довольно темно. Он не мог точно определить, но он считает, что у этого мужчины темные волосы и что на нем был серый пиджак.

Мистер Тревельян сжал кулаки и шагнул ближе.

– Вы мне не верите?

– У меня нет ответа. У вас не было времени для того, чтобы вернуться в свою комнату, переодеться и после этого встретиться со мной и Миньон на лестничной площадке. Так что я не думаю, что это непременно вы, но никого другого внизу не было.

– И никого не было в сером костюме. Не могли появиться кто-то чужой в вашем доме?

Меня охватил страх при этой мысли.

– Возможно.

– Миссис Бушерон, советую вам взять за правило запирать двери.

– Мы делаем это на ночь.

Он взял мою руку в свою, прикосновение его было трепетным и нежным, но уверенным и очень чувственным.

– Не только на ночь. Запирайте также и днем. Я прочитал, что вам угрожает опасность. Что это означает? От кого она исходит?

– Пока что не знаю подробностей, – сказала я, вынимая пальцы из его ладони. – Но в ней говорится, что я не должна доверять никому.

Я открыла дверь, собираясь уйти, но он преградил мне путь. Я довольно долго стояла, глядя ему в глаза, сердце у меня колотилось, словно я только что совершила пробежку.

– Вы можете мне доверять, – сказал он грудным низким голосом, который действовал так же гипнотически, как и его взгляд.

– Вы незнакомец, – прошептала я.

– Разве? С того момента, как мы встретились, это слово не может быть использовано, миссис Бушерон. Я уверен, что вы испытываете ко мне такое же влечение, как и я.

Он наклонился ближе, и я затаила дыхание. Слегка улыбнувшись, Тревельян неожиданно отступил.

– Спасибо за обед и за ваше извинение. Я высоко оценил и то, и другое.

– Пожалуйста, – пробормотала я и вышла из комнаты. Мне показалось, что все основы моей жизни поколеблены. Мистер Тревельян был прав. Я не видела в нем незнакомца. А мне следовало бы, я должна быть предусмотрительной и осторожной.

Глава 5

– Где-то здесь должны быть письма Жан-Клода, – сказала я Миньон и Жинетт, открывая окно мансарды.

Солнечный свет ворвался в чердачное помещение, заполненное старой утварью, начиная от бесполезного антиквариата вплоть до бесценных сокровищ, вроде старинного кресла-качалки на шести ножках, которое я поставила вчера у окна, чтобы сидеть на нем во время разборки ящиков. В кресле шведского изготовления очень любила сидеть моя мама, и отец сохранил его после ее смерти. Вероятно, настало время снова спустить его с чердака вниз, чтобы с ним затем были связаны и другие воспоминания.

Я до сих пор не имела никаких известий от мистера Гудзона – не было ни ответной телеграммы на мой запрос, ни письма по почте. И я рассудила, что при таких обстоятельствах будет благоразумнее находиться ближе к дому и проявлять бдительность в отношении пансионеров.

Прошло четыре дня, а меня все еще не покидало ощущение, что я стою, прислонившись к двери в комнате мистера Тревельяна, а он наклоняется надо мной. И это, несмотря на мои старания всеми силами избежать приватных разговоров с ним или провоцирующих ситуаций. Я продолжала делать вид, что он незнакомец и что мы с ним не общаемся. Всякий раз, когда я оборачивалась, я видела, что он наблюдает за мной и понимающе улыбается, словно ожидая, когда я среагирую на его притягательный, воспламеняющий мою кровь взгляд.

– Ты уверена, что письма в голубом ящике? – спросила Жинетт.

– Вполне, но, если я ошибаюсь, мы проверим все ящики.

– Все?! – ужаснулась Жинетт. Похоже, она еще больше устала за эту неделю. – Господи, мы не убирались здесь с момента...

– Прошло больше двух лет. – Миньон нахлобучила шляпу с пером на голову и чихнула от пыли. – А ведь я долго носила эту шляпу. Это было перед тем, как мне исполнилось пятнадцать, и я была уверена, что мы найдем чемодан, наполненный забытыми сокровищами. Тогда все наши проблемы будут решены, и я смогу устроить грандиозный бал по случаю дня рождения.

Я закусила губу и поморщилась.

– Нонни, я хотела бы, чтобы мы могли...

– Ой, Жюльет! Я уже давно поняла, что в жизни есть другие более важные для меня вещи. Хватит о прошлом! – Она указала на штабель чемоданов возле окна. – Как мы будем искать?

Я нахмурилась.

– Я что-то не припомню, чтобы вчера чемоданы были сложены такой кипой. Или папаша Джон занимался здесь уборкой?

Миньон пожала плечами, Жинетт покачала головой.

– Пока я не слишком устала, давайте начнем, а позже попросим папашу Джона передвинуть чемоданы. Где ты остановилась, Жюльет?

– У меня хватило времени только на то, чтобы посмотреть в ящиках возле двери. Мы сможем это сделать с Нонни, а ты пойди немного отдохни.

– Я уже отдохнула. И утром в гостиной я немного вышивала, а потом отложила работу в сторону и заснула. С такой скоростью я закончу свою работу лет в восемьдесят, – со вздохом проговорила Жинетт.

Миньон развеселилась.

– Мне иногда кажется, что нам всем будет по восемьдесят, когда мы сумеем завершить всю домашнюю работу, которую наметили.

– Если мы будем заниматься разговорами, то дальше чердака до восьмидесяти не двинемся.

Я взяла большой ящик и перенесла его к окну. И тут услышала звуки музыки, летевшие со двора. Заинтересовавшись, я поставила ящик на качалку и повернулась к окну. Андре и мистер Тревельян сидели у фонтана, склонившись друг к другу. Блики солнца играли на их темноволосых головах. Очевидно, мистер Тревельян показывал, как нужно играть на губной гармонике. Я улыбнулась.

– Что там? – Жинетт подошла к окну.

– Похоже, Андре осваивает новый музыкальный инструмент. – Я подвинулась, освобождая Жинетт место у окна, и толкнула качалку. Внезапно знакомый озноб охватил меня и заставил прижаться к окну. Я схватилась за подоконник.

– Берегись! – крикнула Миньон.

Оглянувшись, я увидела, как штабель чемоданов грозит обрушиться на меня и Жинетт. Я оттолкнула ее в сторону и успела отскочить от окна, когда тяжелейший чемодан свалился на качалку и расплющил ящик, который я только что туда поставила.

– Боже мой! – ахнула Жинетт.

Опасность миновала, но ноги у меня дрожали, и я безмолвно уставилась на качалку, только сейчас сообразив, что чудом спаслась от увечья, а может быть, и от смерти. Сделав несколько глубоких вдохов, я спросила как можно более спокойным тоном:

– С тобой все в порядке, Жинни?

– Да, – шепотом ответила она, не отрывая взгляда от чемодана.

Топот ног бегущих по лестнице людей вывел меня из оцепенения. Мистер Тревельян и Андре влетели в помещение.

– В чем дело? Что здесь произошло? – спросил мистер Тревельян, запыхавшийся после бега на четвертый этаж.

– Неожиданно чемодан упал сверху, – объяснила Миньон.

Мистер Тревельян нагнулся и осмотрел сломанное кресло. Через минуту он убрал злосчастный чемодан, отодвинул плечом всю груду обломков подальше в сторону.

– Кто сложил их так неровно и опасно? – Он говорил громко от еле сдерживаемого гнева и возмущения.

С грохотом бросив чемодан на пол, он снял сверху все остальные и расставил их по всей комнате. Сила и ярость исходили от его напряженных мышц и играющих на скулах желваков. Все это как бы раскрывало подспудную черту его опасной натуры, но его ярость была вызвана опасением за мою безопасность. Мое сердце забилось отчаянно, когда он подошел ко мне.

– Итак? – Он находился всего в нескольких дюймах от меня. – Кто же? – спросил он, сжав мои плечи.

Его руки согревали меня, а от его беспокойства потеплело на сердце.

– Не знаю. Я не помню, чтобы вчера видела эти чемоданы, сложенные таким образом. – Я почувствовала, что дрожу. – Я собиралась сесть в кресло. И если бы не услышала вашу гармонику, я расположилась бы в нем в тот момент, когда падал чемодан. «И если бы что-то не заставило меня броситься к окну, мои ноги оказались бы покалеченными».

Он продолжал пристально смотреть мне в глаза, затем наконец отвернулся.

– Вы должны быть осторожны, – хрипло проговорил он. – Я не думаю, что это был просто несчастный случай.

– Что вы имеете в виду, месье Тревельян? – Я наклонилась, чтобы осмотреть кресло-качалку.

– Задние ножки сейчас расщепились, но взгляните сюда. – Он показал на два надреза в дереве. – Это было сделано для того, чтобы кресло подломилось и ударилось о чемоданы, которые были сложены таким образом, чтобы причинить серьезную травму.