— Нет.

— Но ты дрожишь.

— Неважно.

Летти не была в этом убеждена.

— У меня душа болит за тебя. — Забота смягчила взгляд Летти. — Разве ты не рада, что будешь на празднестве в Кастербридже?

— Рада конечно. — На самом деле она была сама не своя. Стоило ей подумать о предстоящем рауте, как у нее перехватило дыхание.

— Это приглашение очень кстати. Вообще следует радоваться приглашениям в любой достойный дом. Ведь каждое — возможность показать тебя твоим потенциальным поклонникам. Нам надо изо всех сил постараться найти подходящих претендентов на твою руку, Селина, чтобы заставить твоих родителей забыть об этом гадком Летчуизе.

— Да. — Селина вновь вернулась к своим переживаниям. Слова Джеймса Иглтона звучали с такой искренностью, но Дейвид предостерегал: недостойный мужчина неизбежно вынуждает молодую особу женского пола вести себя в угоду ему, порой с явным риском для ее чести. И такие неблагородные люди часто прибегают к красивым словам, чтобы подорвать у своих жертв представление о том, что приличествует, что подобает, а что нет…

— Что думает мистер Иглтон о наших цветах?

Селина была захвачена врасплох.

— Каких цветах?

— В саду. Когда вы вчера в полдень отправились на прогулку, вы же говорили о цветах, не так ли? Надеюсь, ты удосужилась показать ему хотя бы некоторые из наших прекрасных растений.

— Я, пожалуй, надену свой дорожный костюм. — Селина решительно изменила тему разговора. — Темно-синий.

— Тебе действительно так некогда?

— Да, — сказала Селина сердито. — Я сама оденусь.

— Я достану костюм, — сказала Летти и протянула руку. Она держала три желтые розы. — Очередной дар твоего таинственного поклонника. Кто же это все-таки может быть?

Сердце Селины бешено заколотилось, и она прижала руку к груди.

— Тот, кто привез эти цветы, сообщил кое-что нашему Бейти.

— Правда? — слабым голосом проговорила Селина, едва держась на ногах.

— Да. Сообщение состояло из… — Брови у Летти сошлись над переносицей. — Дай-ка мне вспомнить без ошибки… Вот, вспомнила точно. Посланный просил Бейти передать тебе: «Да, да — очарование. Но эти чары бледнеют при свете красоты, которой вы озарили меня». Это все.

— О-о! — Селина внезапно упала в кресло у туалетного столика. Ее тело трепетало, ноги дрожали. Он, как не подобает джентльмену, напоминает ей о самых шокирующих, но и самых восхитительных моментах ее жизни!

Что мог автор послания иметь в виду? Селина медленно заглянула в проницательные глаза Летти и поняла, что ее секрет по меньшей мере частично уже разгадан.

— Ты покраснела, Селина. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Ничего. Давай пошлем Бейти за наемной каретой. Лучше не брать наш экипаж.

— Правильно. — Летти с улыбкой передала розы Селине. — Это «Очарование Тилли» — сорт такой же, как у нашей беседки. Невероятное совпадение, не так ли?

Селина склонилась к цветам, делая вид, что вдыхает сладкий аромат.

— Действительно, какое совпадение.

— Да, чуть не забыла. Еще передали: не забывайте самое важное, что он вам говорил.

Глава седьмая

— Старина, мы их потеряли.

— Нет, это не так, мистер Иглтон, — сказал Вон Тель, приникнув лицом к окошечку кареты. — В подобных делах надо соблюдать известные предосторожности, что мы и делаем. Не больше.

Джеймс скользнул взглядом по суматошной толпе вокруг.

— Эта проклятая свора не дает нам проехать. — Он уже не был уверен, что наемный кэб, в котором ехала от Керзон-стрит Селина со своей компаньонкой, по-прежнему впереди.

— Спокойствие, мой друг, — сказал Вон Тель. Он сидел на самом краю сиденья, прямой и настороженный. — Вы слишком медленно привыкаете к новой жизни.

Джеймс вскипел:

— Иногда ты уж слишком высовываешься со своим мнением. Я спешу покончить с этим делом. Хочу вернуть то, что принадлежит мне, и убраться из этой адской дыры.

— Кое-кто считает Лондон самым цивилизованным местом в мире.

Скрестив руки на груди, Джеймс мрачно смотрел в окошко на проносившуюся массу представителей рода человеческого. Даже весеннему солнцу не удавалось стереть мертвенную бледность с лиц прохожих.

— Те, кто называют это место цивилизованным, несомненно, нигде больше не бывали. Ты уверен, что эта афера с девушкой не игра твоего воображения?

Вон Тель лишь улыбнулся:

— Зачем бы ей вести себя так странно? И что… — Вы велели мне следовать за молодой леди повсюду — помните? Я лишь рассказал вам о том, что видел вчера на Бонд-стрит. И теперь, поскольку мы, безусловно, едем в направлении Бонд-стрит, вы можете сами сделать выводы.

— Вот и Бонд-стрит, — пробормотал Джеймс, заметив табличку с названием улицы. — Скажи кучеру, мы пойдем пешком, как только покажется, что мы можем спугнуть ее.

— Кучер уже знает.

Джеймс кивнул. Вон Тель неизменно опережает его на два шага.

— А он знает, как появится в этом сумасшедшем водовороте именно в тот момент, когда он понадобится нам снова?

— Предоставьте это мне, — сказал Вон Тель с усмешкой. Он был одет, как обычно, если его одеяние можно было назвать обычным: синяя куртка, черные шаровары, начищенные до блеска сапоги, круглая шапочка на голове. На лице Вон Теля появилась загадочная улыбка.

— Выше голову, друг мой. Я уверен, эта поездка, хотя и не слишком приятная, будет очень плодотворной. Опыт подсказывает мне, что обладание чужими тайнами бывает весьма полезным, когда надо привязать человека к себе. Уверен, у мисс Годвин наберутся два-три секрета, которые она предпочла бы скрыть.

Джеймс хмыкнул:

— Как я рад иметь в тебе друга, а не врага. Есть ли что-нибудь новое о Годвинах?

— Они еще в Найтхеде. Их посетили этот тип Летчуиз с сыном, но уже уехали. Годвины ожидаются в Лондоне.

— Тогда нечего терять время. — Джеймс подался вперед. — Мне предстоит многое сделать до их прибытия.

Он уже положил весьма удачное начало с Селиной. Бедра его напряглись, как и все тело. Да, весьма удачное. Оно настойчиво побуждало Джеймса как можно скорее осуществить его стратегический план, хотя и с некоторыми поправками.

Голос Вон Теля вывел его из задумчивости:

— Вы намерены жениться на этой девушке?

Джеймс бросил короткий взгляд на своего компаньона:

— Что заставляет тебя думать, что у меня такие замыслы?

— Это выглядит как логическое заключение.

— Почему?

Вон Тель посмотрел Джеймсу прямо в глаза:

— Вы — человек чести. Жестокий, конечно, но вы… блюдете свою честь. И вот вы гоняетесь за этой особой с целеустремленностью, которая позволяет думать о вашем намерении полностью ею овладеть. Поэтому предположение о вашей готовности просить ее руки является…

— Нечего гадать о моих намерениях. — Больно уж глазастый этот Вон Тель. — Помни: я лишь хочу использовать мисс Годвин вместо ключа к двери в Найтхед. Если она и ее родители станут смотреть на меня как на потенциального жениха, то будут приветствовать меня в своем доме, тем более что мы соседи.

— Сезон еще далеко не закончился, — сказал Вон Тель. — Ваша выдержка уже на исходе. Как вы сможете сохранить самообладание в течение целого лета?

Действительно, как?

— Не беспокойся насчет моего самообладания.

— Дариус Годвин и его жена уже договорились с Летчуизом. В лице Летчуиза у вас появится соперник в ухаживании за красавицей.

— Но ты говоришь, этот тип не… Что он, возможно, не сумеет понравиться юной девице?

— Ему почти шестьдесят. Коротышка, чудовищно толст и сверх меры бесцветен. Мои информаторы описали его как человека крайне уродливого. У него маленький, вечно слюнявый рот, который он беспрестанно облизывает языком. Еще одна деталь: вместе со своим сыном в качестве члена какого-то клуба постоянно охотится за юными девственницами, потерю которых не станут оплакивать их семьи. По-моему, Джеймс… — Компаньон Иглтона наклонился к нему с глубокой серьезностью в каждой черточке лица. — По-моему, Летчуизы намереваются затянуть мисс Годвин в свою непотребную игру.

— Это не может меня касаться. — Джеймс продолжал сидеть, сложив руки на груди. — Верно, она прекрасна. И невинна. Но… Еще будет время разобраться с этой шарадой.

— Ходят слухи, что в случае изгнания Летчуизов наиболее предприимчивых проныр Лондона постигнет экономический крах.

Джеймс попытался отогнать от себя образ Селины с ее широко раскрытыми глазами.

— Общество нуждается в людях каждого уровня, и они должны существовать. Но к чертям эти общие рассуждения! Когда мы займемся наконец своим делом?

— Кучер постучит нам, как только леди покинут карету.

Джеймс решил, что ему нужно завести роман. Нельзя, чтобы его так переполняли кипевшие в нем жизненные соки. Ему нужна любовница, он забыл бы с ней безупречное тело Селины Годвин… У леди Анастасии есть свои достоинства. Она сама страждет. О ней можно сказать что угодно, кроме того, что она невинна. Джеймс готов биться об заклад: ей известны тысячи уловок, как раскалить мужчину до яростного вулканического взрыва. Он поерзал на сиденье. Но все же влекли его совсем не заученные приемы дам типа леди Анастасии. Память возвращала его к ногам Селины Годвин, обнажившимся выше спущенных кружевных чулок, — все такое гладкое, нежное, нетронутое. Ни малейшего сомнения, он первый мужчина, который коснулся ее тела… Нет, так не годится! Он буквально одержим ею, в то время как голова его должна быть сейчас совершенно ясной.

— Может случиться, что Лиам станет трудноуправляемой.

Джеймс настороженно взглянул на Вон Теля:

— Лиам всегда выполняет мои желания.

— Она видела меня с розами.

— Но ты, надеюсь, не говорил ей, для чего они?

— Вы недооцениваете нашего китайского дракончика. Она хотела сопровождать меня, когда мне предстояло поехать вручать розы… «его возлюбленной», как она выразилась.

Джеймс громко чертыхнулся. Лиам нужно поберечь — ради него, Джеймса, и ради нее самой.

— Ты дал ей понять, что это наше дело ее совершенно не касается?

— Да, я дал ей понять. Но с самого раннего утра я ее не видел и теперь не знаю, где она.

— И ты только сейчас сообщаешь мне об этом! — вскричал Джеймс. — Что она хочет, по-твоему?

Вон Тель, вопреки обыкновению, выглядел очень расстроенным.

— Кажется, она подозревает, что вы заинтересовались весьма конкретной женщиной. Согласитесь, преподносить розы — нечто иное по сравнению с тем, что она привыкла видеть в подобных ситуациях. Она спросила, достойна ли вас эта женщина.

— Силы небесные, спасите нас! — Джеймс ударил кулаком по бедру. — Ты сказал ей, что это ее совершенно не касается?

— Да. А когда я отказался отвечать, — продолжил Вон Тель, — она заявила, что мое молчание достаточно красноречиво. Еще она сказала, что ни одна из этих бесцветных английских дев не посмеет мучить мужчину, который слишком хорош для любой из женщин.

— Бред какой-то! — Джеймс сверкнул глазами. — Незачем ей путаться в наше дело! Она знала, куда мы едем сегодня?

— Я ей не говорил. Но, к сожалению, Лиам умеет узнавать то, что ей надо.

Джеймс хмыкнул.

— Она не доберется до этой информации. Я с ней потом поговорю. Раздался легкий стук, карета замерла на месте, глазок в ее передней стенке открылся, в нем показалось багровое лицо кучера.

— Нужные особы высаживаются. Теперь лучше поторопиться, сэр.

Джеймс выпрыгнул из кареты и осмотрелся.

— Весь Лондон, должно быть, свалился сегодня на эту улицу, — сказал он Вон Телю, который уже стоял рядом. — Где же… Там! Вон они!

На Селине Годвин был синий костюм и дешевый чепчик, украшенный голубыми цветами и голубым бантом с одной стороны. Медово-золотистые локоны на ее затылке колыхались в такт шагам. Она шла очень быстро, как и мисс Фишер, одетая, по своему обычаю, в черную тафту. В руках у каждой были пакеты.

Джеймс огорченно вздохнул.

— Они делают покупки, дружок. И больше ничего.

Вон Тель увлек его ближе к стене дома.

— Смотрите и ждите. И будьте готовы действовать быстро.

Вокруг них кружился пестрый людской водоворот — таков уж Лондон в разгар сезона выездов в свет.

— Вон Тель, это сумасшествие, — сквозь зубы прошипел Джеймс. — Следи за женщинами. Но не получил ответа. Он оглянулся, его спутника нигде не было видно. Никаких следов! Джеймс остановился у какой-то витрины, пытаясь уследить за вспышками синего впереди. Тут из толпы вынырнул Вон Тель и быстро протиснулся к Джеймсу:

— Мисс Годвин здесь рядом, за домами. Вы их вскоре увидите. Но они не должны вас заметить. Я буду неподалеку.